Представляем книгу
Вячеслав Семилетов. «Чрево Фудзиямы»

«Я с теми, кто в одиночку за 3 дня может построить храм...»

Две истории.

Первая.

Некогда мимо флигелечка Московского литинститута, ставшего домом памяти жившего здесь дворника Андрея Платонова, стал периодически прохаживаться человек. Некоторое время ему довелось называть себя учеником этой школы будущих блюстителей слова, пока он не решил, что ему необходимо быть собой...

С того момента творчество Вячеслава Семилетова, того самого «неудачливого» студента «особой» поры 60-х, заговорило другим языком. Многие решили, что он просто осознал себя живописцем и нашел свое истинное предназначение. Однако далеко не каждый понимал, что высказывается он на пост-языке, использует «узелковое письмо» еще не наступившей культурной эпохи. То же самое недоумение вызвал литературный (в традиционном понимании) опыт Художника, говорившего до 1998 года зримыми словами и краской отображенными идеями.

Итак, история вторая.

Декабрьским вечером 1998 года, накануне наступления последнего года второго тысячелетия A.D., одна из выставок известного своей загадочностью и нетрадиционно притягательными картинами художника Вячеслава Семилетова соединяется с презентацией только что появившейся на эстетическом небосклоне книги с «прояпонским названием» и в «непрофессиональном» жанре записок художника. Но именно с духовного профессионализма, слепого к любой институциональности, различиям между областями и сферами, и начинается творение Мистерии. Да, наивно, «по-всамделишному» прозреть духовный Свет удавалось «простачкам», разыгрывавшим сцены из божественной жизни на улицах и площадях. Разыгрывавшим и игравшим упоительно, привлекая возможности красок, слов, образов, звуков, ибо Бог не запретил благолепного многообразия и полноты жизни.

А тело Мистерии живет соками Книги... рукопись которой не горит...но к ее огню собираются содуховники (надеюсь, мне извинят плагиат, к тому же неточный). Как может быть написана книга художником? Реально предположить или заговоривший холст, или изображенный текст. А что получается при их слиянии? «Чрево Фудзиямы». 330 страниц в красном переплете и сутки сбивчивого дыхания. Да, господа, все, что я вам могу посоветовать, это последовать моему примеру. Некогда взяв в руки машинописный сугроб бумаг и прочтя две первые страницы, я поняла, что максимум, чем я себе могу помочь, — это уехать от Москвы за 100 км и не возвращаться до последней строки.

Сознание, дабы остаться на плаву, тут же выдавило из себя то, что приноровилось сесть на маленькие листочки записной книжки. Слава убедил меня в том, что сие есть мысли, и попросил собрать из них статью. Однако через месяц мне довелось оказаться уже за 1000 км от столицы. Блокнот навязчиво сопровождал меня в сумке, каждый день напоминая о ненаписанной статье, пока весь мой скарб не исчез. Безусловно, вместе со всем тем, что было в записной книжке.

— Слава богу, — сказала я. — Провидение помогло. Спасло от напористой попытки «промыслить», to analyse и анатомировать нежное древотело романа на аккуратные бревнышки и веточки.

Эта незамысловатая история (пожалуй, уже третья в этом мини-эссе) практически не имела бы никакого значения, если бы со всей очевидностью не обладала внутренним составом событий — или внутренней историей. Я поняла, что «Чрево Фудзи» проглотило меня, и теперь все события моей жизни стали БЫТИЕМ этого романа. Моя история уже с самого начала была маленькой символической пьесой, с 1-м действием «Обретение. Благие намерения» и со 2-м «Потеря. Благостный исход».

«Чрево Фудзи» – это действительно синэргия 2-х планов истории (в том смысле, что «1,2...», «чет — нечет» — это модель священного множества), 2-х миров, 2-х пространств. Это слияние стилей, диффузия слов и фраз, дающая возможность образам перетекать друг в друга, а Небу и Земле сливаться в оргаистическом танце. События истории, проживаемой героем романа и измеряемой такими качественно-временными категориями, как «Шестидесятничество», есть своего рода оболочка, Внешняя история, бережно сохраняющая Библию 21 века, или историю Внутреннюю, явленную Лукой эры Водолея, Лао Цзы, вышедшим из чрева девы Лунь Юй старым младенцем. Без рубашки. Обнаженным. Голым. Но счастливым.

Счастливым в радости доставшегося на его долю блага Нового Рождения. И не думайте, он не будет скупиться, он поделится этим священным даром. Если только вы в силах будете его принять.

Хватит ли у вас смелости сбросить саван интеллектуализма с лэйблом «Чистый Разум» и подставить свое культурное тело искренности потоков природной органики?

«Бесстрашие оголенности» — это была единственная фраза, которую я могла вспомнить из ушедших в небытие записей. Смелость быть оголенным до наивности, до асоциальности, до нелогичности, до «немодности», до крамольных, ничем не прикрытых слов. Священная оголенность, которая делает язык романа с его цельным сплавом уместных и «неуместных» (для цензуры) слов абсолютным словоречием Златоуста.

Весь роман — это одна Личность, разросшаяся до способности вбирать немую беспредельность космоса и рождать, подобно первочеловеку, БЫТИЕ-из-СЕБЯ. Это восхождение на Джомолунгму «Я», где начинает действовать демиургическая сила, где рождается способность «быть-везде-и-пребывать-во-всем». Понимать.

Как Вы почувствуете себя в мире, где отсутствуют грани между полами, ибо бешеное взаимное притяжение разрушило, распластало их? Женщина, которая начнет читать «Чрево Фудзиямы», может быть испугана: весь ее внутренний, бережно скрываемый мир, выпущен на свободу, и как джин из бутылки, он огромен, вездесущ и всемогущ, он по края заполняет пространство романа. Но самое невообразимое – этот мир распознан. «Она с первых страниц почувствовала себя неуютно, ибо невольно примеряла сюда себя саму, хотя сам автор и главный персонаж его книги находились от нее далеко в тумане. Она вся купалась в самой себе».

Однако границы и водоразделы в этой художественной Вселенной проведены, и пролегают они там, где сталкиваются, словно «ДА» и «НЕТ», Век Железный и Век Золотой, эпоха патриархата и эпоха Золотой Женщины. И, следуя синэргетическому закону, рождается равновесие художественной органики, ибо найден камень алхимиков, способный создать Время ЗОЛОТОЙ Женщины, дающий возможность слить и замешать пряным тестом языки искусства. Потому и концептуальный текст имеет лишь одну логику местоположения в романе: там же, где в пространстве картины предназначено быть геометрической фигурке (пирамидке), или там, где должен звучать речитатив. «Чрево Фудзиямы» живет в мире, наделенном свойством пространств первых религиозных памятников, где история, притча, откровение перетекают друг в друга и создают космос новой художественной эпохи: космос, заполняющий чрево культуры. Погрузившись в него, вы имеете шанс перерождения.

Книга Вячеслава Семилетова, художника и писателя, — раритетное издание (тираж — 1000 экземпляров), что в еще большей степени подчеркивает ее обращенность к «понимающей» аудитории.

Данное эссе — это не просто размышление над новым текстом. Это не просто желание поделиться, выразить эмоции встрепенувшегося, накалившегося сознания (хотя такое состояние и спровоцировало некоторую эксцентрику). Напротив, постоянно приходилось говорить «чур меня», уберегаясь от стремления спеть хвалебную. Надеюсь, мне удалось отдалить ваши мысли и от высокопарного гекзаметра, и от частушечного ритма, от заигрывания с идеями и фокусов с образами, ставших столь популярными в современной литературе и искусстве. А потому данное эссе — своего рода вопрос и поиск тех редких явлений культуры, которые способны складывать слова и мысли в гармонический, созерцательный ряд с живым тактом.

Надеюсь, мое впечатление как одного из первых «зрителей» этого текста перейдет и к тем, кто ищет корабли жизни — спасительные челны для бегущих с брейгелевского «Корабля дураков».

[На первую страницу (Home page)]                   [В раздел "Литература"]
Дата обновления информации (Modify date): 05.01.05 11:29