Поэзия
Елена Аксельрод
(Израиль)

Из книги «Лодка на снегу»
(1975—1986)

Стихи печатаются по тексту книги Елены Аксельрод «Лирика», издательство «МЕСИЛОТ», Иерусалим, 1997 — с любезного разрешения автора.

Старый поэт

А. Тарковскому

Приученный к долгим цензурам,
Он взглядом погасшим и хмурым
Собратьев своих провожал.
А, впрочем, он слыл балагуром
И давним, незлым каламбуром
Охотно юнцов потешал.

О нет, не ходил он в смутьянах,
Речей не твердил покаянных,
И профиль был ясен и строг.
И так же, как в строчках чеканных,
Как в бледных предзимних полянах,
В нём вечности был холодок.

Известности поздней прохлада.
Что делать? И это награда.
Пускай прожитое горчит,
Острит он, и публика рада,
И привкус безвредного яда
Её торжества не мрачит.

 

Я не умею отмолить вину

Памяти мамы

1
У больничного окна

Мне другого теперь не увидеть в окне —
Ни ветвей говорливого сада,
Ни теней их на жёлтых в потёках стене,
Ржавой осени и листопада,
Не увидеть прозрачную зимнюю вязь...
Хворый тополь и бойко лопочущий вяз
Только в памяти той, предыдущей,
Заслонённой безжалостно чётким окном,
За которым приземистый дом — иль не дом,
А казённый приют для ушедших с земли —
И автобус, безропотно ждущий —
Я глядела, как рдели букеты, как шли
Горстки тихих людей и как чёрные шали
Возле дома склонялись в июньской пыли
И на жестоком ветру трепетали...
Мне другого уже не увидеть в окне —
Только тени на жёлтой стене.

1987

2
Малаховка

Месяц в посёлке —
Осыпью осы.
Сказки на полке —
Толстые косы.

Мама мне их поутру
Заплетает.
Бабочка к нам на террасу
Влетает.

Это не бабочка —
Лента в косе.
Тапки сверкают,
Пляшут в росе.

Папа грунтует холсты,
Напевая.
Гнутся кусты,
К нам гостей зазывая.

Бабушка Хана,
Девочка Рэма,
Старая рана,
Грустная тема —

Как снарядилась
Малаховка в гости —
Кто загостился,
Кто на погосте.

Только по-прежнему
Длинные косы
Да над столом
Сумасшедшие осы.

Моль тополиная,
Тления дым.
Жмутся картины
К стенам немым.

1987

3

Как же судьба меня покарала!
Господи Боже! Господи Боже!
Мама в посёлке пустом умирала
На полосатом продавленном ложе.

В доме чужом, где глядели с обоев
Молча картинки переводные,
Брошена мной, расставаясь с собою,
Мама моя погибала впервые.

Я пробегаю мимо балкона,
Где её дух одинокий витает.
Что же так тихо? Ни зова, ни стона...
Только ольшаник кадиш читает.

1988

Из книги «В другом окне»
(
1991—1994
)

***
Была мне радость только в слове.
Всё внове. Но зачем я тут,
Когда два камня в Вострякове
Тоскуют обо мне и ждут?
В удушливых объятьях ветра —
Без голоса и без лица —
Ищу лишь два квадратных метра,
Где тень отца,
Где мамы тень над рыжей глиной
Меж свалкой и березняком,
Где головы моей повинной
Не приклонить. И в горле ком.


***

Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черёд...

М. Цветаева

Полоумная старуха,
Побирушка на вокзале,
Не вино, а бормотуха
В замутившемся бокале.
Бормочу свои хореи,
Бормотухой заливаю,
Что славяне, что евреи —
Я тихонечко, я с краю.
А в башке, чугунной, пьяной,
Безысходно нежность тлеет:
Ночь течёт на лес багряный,
Камень под луной белеет.

Новые стихи
(
1995—1997
)

***

Я не была ни с этими, ни с теми.
Я за покоем ехала сюда.
Но в Иордане вздыблена вода,
И призраки рождённых в Вифлееме,
И медресе узорная стена —
Смешалось всё в сознанье.
Я больна

Гнетущим невостребованным долгом,
Безликостью минут моих пустых...
А день сегодня так длинён и тих,
И в ночь он превращается так долго.
Так алое полотнище дрожит,
Натянуто могучими руками,
Что и сама я будто в Божьем храме,
И мысль о вечном голову кружит
.

Два стихотворения

Памяти Аллы Беляковой

1

Повязал нас малеевский вяз
В захлебнувшемся жизнью апреле.
Ничего никому напоказ —
Лишь потёк голубой акварели,
Лишь сиреневый блик на снегу,
Когда не было красок в заводе,
Только тихая вера — смогу —
Без свидетелей, не при народе.

Мокрой варежкой зиму смахнуть
Со скамейки над кромкой оврага
И на свой незамеченный путь
С любопытством глядеть и отвагой.

2

Старая записная книжка,
Книжка записная, записная...
Где вы, кто остался про запас?
Памяти небрежной вязь сплошная
Так черна, что не рассмотришь вас.

Живы те, кого не хоронила.
Вас неведенье моё хранит.
Та, что всех роднее, мне звонила.
Пусть никто мне больше не звонит.

Набираю номер осторожно.
Долгие смертельные гудки.
Как в пустой сторожке придорожной,
Гулко дышат в книжке сквозняки.

Вдоль мёртвого моря

Я думала, что это снег,
но ты мне объяснил,
Что это просто белый свет
сверкал на склонах синих.
И горы жили между вод,
а не, как мы — в пустыне.
Казалось, кто-то с морем твердь
опять объединил.

Мы ехали сквозь белый свет,
он бил в нас с трёх сторон,
Мы ехали вдоль охры гор,
вдоль пятен жжёной умбры.
Весь белый свет нас обнимал,
зелёный, жёлтый, бурый,
Он бил сквозь чёрные очки
и сквозь стекло окон.

И мы не знали, почему пустынею звалась
Слепящая игра лучей на пестроте солёной,
И мы не видели ещё дороги опалённой,
Что к нам из-за границы дня,
сквозь белый свет рвалась.

***

Грань угасания дня —
Ни причитаний, ни воплей.
Солнце глядит на меня,
Маленькое, как в бинокле.

Грань угасанья ярка,
Грань угасанья прекрасна.
Мягкого мрака рука
Свет припускает бесстрастно.

Грань угасания дня.
Грань между мыслью и тьмою.
Ласково тени гоня,
Люстра висит надо мною.

Из книги «Стихи»
(1964—1990)

Молитва

Всевышний! К тебе я с молитвой одной:
Пусть будет беда моя глубже колодца,
Но пусть она будет моею бедой,
Пусть тех, кто мне дорог, она не коснётся.

Мой Боже! Пускай твоя кара строга,
Но только с улыбкой не дай мне расстаться,
Чтоб те, кому я до сих пор дорога,
О боли моей не могли догадаться.

Пускай моя доля — неволя и страх.
Ты сердце мне высуши, если угодно.
Да только и высуши слёзы в глазах,
Чтоб рядом со мною дышали свободно.

acselr1.jpg (16287 bytes)

Иллюстрация Татьяны Полищук (Рязань).

* * *
А если бы жил рядом Модильяни —
Ну, предположим, на Тверском бульваре.
Какой была б судьба его созданий —
Его б ласкали или убивали?

Да как ни называйся отчий край,
За Божий дар не миновать расплаты.
Тверской бульвар или бульвар Распай —
Какая разница, где быть распятым?

acselr2.jpg (19324 bytes)

Иллюстрация Татьяны Полищук (Рязань).

Моление о доброте

Господь, помилуй и спаси — не оставляй меня одну.
Не забирай, кого люблю,
не дай утратить дар любви.
Покуда я могу дышать, оставь мне хоть одну
струну —
Струну любви и доброты,
а остальные все порви.

Господь, спаси и помоги — чтоб не иссякла доброта
Поодаль, рядом и во мне — прости, Господь, мою корысть —
Мне к миру нежность подари,
что так трудна и так проста,
Я помню, как в руке отца
в предсмертный час дышала кисть.

Мне есть в кого счастливой быть.
Дай силы мне, Господь,
И ясность красок перенять, и линий чистоту.
Позволь любить и горевать,
не усмиряя плоть,
Не дай утратить веру в свет, живя не на свету.

* * *
А может, дольше нас живут деревья
Лишь потому, что зависть
их не мучит —
Кто в дебри врос, тех не влекут
кочевья,
Не гложет чья-то солнечная участь;

А может, дольше нас живут деревья
Лишь потому, что их тоска
не мучит —
Забыты сброшенной листвы
отрепья,
Отринуты обломанные сучья;

А может, дольше нас живут деревья
Лишь потому, что их не мучит
совесть,
Предательства и страха опыт древний
И ложь, укоренившаяся в слове...

1980


[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Литература"]
Дата обновления информации (Modify date): 20.01.05 11:21