Писатель и искусствовед Ст. А. Айдинян перенёс «действие» сюжетов картин художника Е.Изосимова в Одессу, легендарный город у Чёрного моря. Это свободная фантазия, написанная с юмором на «одесском языке»...
Фантазия была приурочена к персональной выставке-презентации Е.Изосимова в клубе «Екатерининская площадь» в отеле «Космос». Станислав Айдинян Изосимир Евгениальное путешествие на правах путеводителя Бобик сосредоточенно расшнуровывал тапочки. Тапочки не давались. Ботинок рядом ревниво шевелил шнурками. Я не догрыз яблоко и бросил его в Бобика. Огрызок застрял в тапочке, но Бобик поймал вместо яблока шарик и окончательно обалдел...
«Любимец». Х., м. 60х70. 1999
В это самое время осы доедали послезавтрашний арбуз, и рассыпанные ими косточки муравьями отползали от недоеденных корок.
А Харон Буцель, известный Одессе своей ленью, отдыхал в открытом море... Я чуть не забыл сказать за вулкан Везувий, который дымился на горизонте. Везувий дымил в одну сторону, а пароход — в другую. Они так друг друга не любили, что дымили противоположно...
Харон Буцель на зеленой — под цвет морской волны — надувной шлюпке лениво крутил педали гидросамоката и, не глядя на бесполезный компас, вспоминал, точнее представлял себе, «Титаник», тот самый пароход, что дымил против «Везувия». «Везувий» был старый и мудрый, он всё предвидел, потому думал — плыви, плыви дальше. Чем все это кончилось — все знают...
«Сон». Х., м. 80х100. 1997
Харон Буцель, которого ссадили с «Титаника» неприлично сказать за что, написал на всякий случай своей вдове на себя похоронку. Задвинул её в бутылку, бутылку привязал к шлюпке, и уже оказалось, что много выгадал: он уже командовал и шлюпкой и бутылкой. Это только мы знаем, как он любил жизнь!..
После того, как похоронка на него была им написана, он воообще ни о чём не думал, и пускал в воду из пузырника мелкие пузыри. Стоит ли говорить, что на крупные его после похоронки не хватало. И вообще Харон Буцель не думал — да и что это за занятие для приличного отдыхающего...
Плыви, плыви, Харон Буцель...
А совсем далеко, там, на суше, двое бендюжников играли песню. Как их звали, мы не знаем; да что мы, этого не знал даже их родной папа, которого не знали ни они, ни их мама... В общем, они были нормальные прибрежные люди, которым не надо знать таких глупостей...
«Тандем». Х., м. 80х100. 1997
Прислушаемся к тому, что они пели:
«И снова мы стоим на Молдаванке!
И проходил семнадцатый уж год!
Япончик Мишка речь толкает из тачанки!
И уркаганов призывает на поход!»
Бендюжники притопывали тяжелыми коваными башмачищами. Дудка-сопелка стонала, как тетя Софа, которая незаметно для себя потеряла на привозе лифчик.
Фира и Мотя, заслышав сопелку, вспомнили, что они уже не молодые, но здоровые, и стали под сопелку друг друга танцевать.
Тут случился правнук часовщика Дохельзона, что шел через них в квартиру. Проходя, он подумал: «Шоб они были здоровы»! — и над ними тут же погасла лампочка. Это был намек свыше...
«Наездник». Х., м. 80х100. 1998
А наездник Маймун, чеченец то ли душой, то ли телом, был замечен на арене за перепрыгиванием. Он живет с того, что люди ходят в цирк смотреть безобразия. Если «по старой орфографии» слово театр «читается» как «позорище», то цирк — что?..
Да, мы не видим Додика, — но знаем, что он придёт домой, сбросит круглоносые гири-ботинки, вынет скрыпку с рояльного футляру, съест лимон, чтоб на душе стало кисло, и ихрает с чистого листа совсем без чувства времени...
«Пианино». Х., м. 100х140. 1999
Все гении — люди со странностями. Ну кто мне скажет, зачем ему семиструнный рояль?.. Вы мне это скажите? Нет. Так зачем Ви смотрите сюда?.. Вы слышали, как он на него натягивал струны, все семь? От это идёт кошмарный скрып! От такого скрыпа тухнут самые тяжёлые, самые толстые, самые сальные свечи, а часы останавливаются ровно в десять-десять, а потом застревают в пол-шестого... слыша такой скрып, Вы теряете последнюю Вашу пуговицу и в страхе умолкаете, несмотря на то, что рояль семиструнный, а не семизарядный...
Позже молча Вы вспоминаете, что самое грузинское из всех грузинских словосочетаний, это «гогра тави», то есть в переводе — «тыквенная голова»... Например, едет генацвали по высокогорной военно-грузинской дороге и собственный ишшак, на котором он путешествует, перебрасывает его через шею и тот, летя в пропасть, говорит сначала непереводимое «мамадзагли», а потом произносит это заклятие — «гогра тави», тонко предсмертно намекая ишшаку, что его голова имеет не меньше мудрости, чем тыква. Ишшак, как правило, не обижается. Это не принято. О том, что и когда принято, прекрасно знает каждый кавказский традиционный ишшак...
К чему мы всё это рассказываем? А к тому, что даже вдали от Грузии, в Одессе, знают, что тыква, купленная на Привозе, — идеальная модель головы. У нее нет глаз, чтобы не смотреть куда не надо, нет зубов, чтобы грызть всякую гадость. Нет ушей, чтобы вас подслушивать, и нет волос, чтобы лысеть...
Вернёмся все же к заскучавшему Маймуну, который едет на кобыле, которая всегда приходит только к старту, поскольку за свою жизнь никогда не видела финиша. Так вот Маймун ковыляет на ней к старту. Кобыла идёт с трудом, её ноги, тяжелые от слоновой болезни, внезапно останавливаются, так как местное привидение, старый дух Арье Лейба (того самого, что всю жизнь просидел на стене еврейского кладбища), из никуда протягивает ей, кобыле, нездешнюю, неземную морковку в форме чучхелы, побывавшей в зобу у пеликана... Как только кобыла видит чучхелу, ее алый язычок тряпочкой свешивается изо рта, как вчерашний день из пасти Вечности, которая никому не подвластна...
«Трубачи». Х., м. 80х100. 1996
Время может все. Оно даже может капли воды внутри чайника превратить в кукурузные зерна — и чайник прорастет желтоватыми початками, подобными бреду обитателей богадельни, что как укор совести ждёт нас на посёлке имени бандита Котовского...
Время может рассыпать семечками минуты или накормить острым перцем сожаления о не так прожитых днях...
«Влюблённые». Х., м. 100х69. 1997
Сколько бы мы ни тянулись к красной и мягкой, как запретный внутренний орган, влажно-восхитительной плоти арбуза, конец один. И он редко достает до начала...
«Арбуз». Х., м. 60х80. 2000
Но! Если Вы хорошим, острым ножиком, купленным в заведении Резника, нарежете себе сыра, и убережете его от вороны, что всегда где-то рядом, то вы будете есть не только дырки. И вы познаете Наслаждение. Вы спрашиваете, что такое Наслаждение? Если Вы не знаете, то обо что тут говорить, — значит, Вы не были в Одессе, не ели ни арбуза, ни сыра, не открывали штопором добрую бутылку — лучше бутыль! — или — Вы даже не видели картин кисти Ев-Гения Изосимова, который знает, как закрасить пустое место так, чтобы к душе никогда не пришла осень...
«Натюрморт с сырами». Х., м. 70х60. 1999
Писано в открытом «Космосе» В мае 2000 — уже — года.
[На первую страницу (Home page)] [В
раздел "Выставки"]
Дата обновления информации (Modify date): 10.07.01 22:03