Писатели о творчестве Августа Стриндберга

Максим Горький из письма А. П. Чехову, май 1898 г. о пьесе «Фрёкен Жюли».

«Удивляюсь Вам! Что общего нашли Вы у меня со Стриндбергом?.. Это большой человек, сердце у него смелое, голова ясная, он не прячет своей ненависти, не скрывает любви. И скотам наших дней от него, я думаю, ночей не спится. Большой души человек. Что общего у меня с ним может быть? Не унижая себя говорю, а говорю с болью в сердце, ибо разве не хочется мне быть самим собой и не иметь в душе заслонок, не пускающих на волю смелых дум моих?

Ницше где-то сказал: «Все писатели всегда лакеи какой-нибудь морали». Стриндберг — не лакей. Я — лакей и служу у барыни, которой не верю, не уважаю её. Да и знаю ли я её? Пожалуй — нет. Видите, какое дело-то. Очень тяжело и грустно мне, Антон Павлович».

А. Блок из статьи «Памяти Августа Стриндберга», 9 мая 1912 г.

«Я смотрю на эти рабочие плечи, на непокорную голову и страдальческое лицо, и мне хочется назвать великого шведа просто: «старый Август». Этот большой упрямый лоб, эти сердитые брови, этот нос «простого» человека, рабочего, этот упорный взгляд строгих глаз, перед которым, кажется, должно притихнуть всё мелкое, всё нечестное, не умеющее сказать ни на что определенного «да» или «нет»... Ведь всё это так дорого и так бесконечно близко нам; может быть, никому так не дорого и не нужно, как русским, а русским писателям — в особенности.

Эти линии и морщины так определенны и значительны! Разве много на свете лиц, достойных того, чтобы над ними столько трудился жестокий художник — Время? Вот на какой работе показало оно себя художником истинно великим! От простейшего к сложнейшему; из грубого материала — нежнейшая духовность; нужна была твёрдая рука и уверенный резец, чтобы так положить эти тёмные тени на щеках и эти жёсткие складки около рта!

...С поразительной неотступностью следила за ним судьба, она подвергала его испытаниям, недоступным и невыносимым для человека средних сил; когда думаешь о жизни Стриндберга, приходит в голову, что судьба особенно возлюбила эту породу, избрала именно её, потому что слишком хотела отшлифовать её, из неё именно создать лучшую, близящуюся к идеалу «пробу».

...Стриндберг является как бы маяком, указывающим, по какому пути пойдет культура при создании нового типа человека. Для нашего времени — он был «великий мужчина»...

Есть вечные имена, принадлежащие всем векам: имена брата, учителя; Стриндберг был для нас и тем и другим: братом — всем мятежным; он, как брат, будил нас; он, который не успокаивался никогда; может быть, и теперь кого-нибудь, кто засыпает от усталости в наши убийственные дни, пронизает вдруг молниеносная мысль: «Я больше не брат Стриндбергу!» И с этой мыслью он опять проснется и вспомнит, что слишком много энергии требует мир для того, чтобы мог безнаказанно заснуть тот, кто призван к творчеству».

Томас Манн Август Стриндберг, статья 1949 г. (извлечения).

«Невероятно эпатирующее, по своим внутренним и внешним масштабам почти превосходящее пределы человеческого, творчество Августа Стриндберга и его то гротескная, то отталкивающая, а затем вновь и вновь овеянная высокой, трогательной красотой человечность были неотъемлемой частью культуры в годы моей юности, и так оно, по-видимому, осталось и тридцать шесть лет спустя после его смерти. Слишком далеко ушёл он вперёд как мыслитель, пророк, носитель нового мироощущения, чтобы его творчество хоть в какой-то мере утратило для нас свою силу. Оставаясь вне школ и течений, возвышаясь над ними, он всех их вобрал в себя. Натуралист и столько же неоромантик, он предвосхищает экспрессионизм, обязывая перед собою всё жившее под его знаком поколение, и вместе с тем является первым сюрреалистом — первым в любом смысле. При этом в его врождённом авангардизме много консервативной традиции. Законный наследник Цельсия, Линнея и Сведенборга, он как естествоиспытатель и мистик продолжает — совершенно оригинально, разумеется — линию шведского восемнадцатого столетия и в замечательной сфере своего творчества — в «Шведских судьбах и приключениях», в десятке драм о шведских королях — выступает как углублённый в прошлое истолкователь и изобразитель национальной истории.

...Когда думаешь о нём, ассоциируется лишь самое великое. По универсальности ума этого титана можно сравнить разве что с Гёте, которого он во многом превосходит. Так, помнится, Эккерману однажды пришлось столкнуться с полнейшей неосведомленностью Гёте в орнитологии, — а чего только не знает о видах, голосах и жизни птиц, о гнёздах и яйцах Стриндберг! Астрономия и астрофизика, математика, химия, метеорология, геология и минералогия, физиология растений, сравнительное языкознание, ассириология, египтология, китаеведение, — до всего ему есть дело, всё он постигает своим необъятным умом...

Да, он был выдающимся человеком в своей области, по отношению к которому была допущена жестокая несправедливость. Ибо в нём жил высокий, боговдохновенный и богоотверженный дух, чуждый не только буржуазному обществу, но и вообще этой земле, дух, которому тоска по небу, чистоте и красоте подсказала бессмертные творения.»


[На первую страницу]                    [В раздел "Швеция"]
Дата обновления информации (Modify date): 25.06.01 00:07