Одесса на горизонте

Илья Рейдерман

* * *
Снова пух летит тополиный.
Вот пушинка — а вот рука.
Жизнь казалась ужасно длинной,
А спохватишься — коротка.
Только ветер — шустрый, толковый —
Наше время гнёт, как подковы.
Так летел вчерашний снежок —
Вверх и вниз и куда-то вбок...
Удержать его — гиблое дело.
Плоть летящая. Лёгкое тело.
Но уже пустота глядит,
Век ухабист и час неровен.
Но зачем-то играет Бетховен,
И соната его летит.

* * *
Сойду я у кинотеатра «Вымпел»,
пройду неспешно в книжный магазин...
Другой, быть может, что-нибудь бы выпил,
а я от книжных захмелею вин.
Куплю я книгу, но читать не стану.
Не ведая и сам, чего хочу,
её я полистаю и устану,
и что-то сам себе пробормочу.
Зашевелятся губы поневоле,
а что сказали, сами не поймут.
Как будто рифму выпустят на волю,
соединяя с вечным бег минут.
Прости меня, раскрытая страница!
Ты — для других, неведомых страниц,
ты, книга, словно подсадная птица,
зовущая чужих, случайных птиц.
В случайности такой — сокрыта тайна.
Случайно всё — улыбка, слово, взгляд.
Нечаянная радость — чрезвычайна,
в ней возвещение былых утрат.
О, сколько же в тебе таких мгновений,
которым я, доверясь, уступлю...
Спасибо, книга, что с тобой я — гений!
Как счастлив я! И как тебя люблю!

* * *
Сидит Утёсов на скамейке.
Хотя бы с ним — поговори!
А дождик сверху — как из лейки,
и в серых лужах — пузыри.
Поговори со мной, Утесов.
Как тошно всё — куда ни глядь.
Хоть ты, конечно, не философ
— но как мне эту жизнь понять?
Скажи своим домашним басом
живое смачное словцо,
и не дождём облей, а джазом,
и поверни ко мне лицо.
Что эта бронза? Лучше — брынза
и кружка шабского вина!
Увеличительная линза,
чтобы глядеть на мир, нужна.
И нужен раструб граммофонный,
чтоб прямо в небо он глядел,
чтоб жизнь была не полусонной,
чтоб острый ритм душой владел.
Ты не глядишь на нас в досаде?
О чём ты думаешь, о чём?
Сидишь один в пустом горсаде.
Я рядом сяду. Под дождём. 

* * *
Одесский двор с верёвками, бельём —
Затих на миг. В нём дозревает лето.
В него ныряет день, как в водоём,
Чтоб погрузиться в беспредельность света.
И голоса звучат как бы во сне,
Как бы сквозь толщу вод. Звучат и тонут.
Затрагивают то, что лишь вовне,
Но сути дня и лета не затронут.
Жизнь погрузилась в жизнь. На глубину
ушла, как рыба. Вся в себе сокрыта.
И эта простыня во всю длину
— как белый флаг сдающегося быта.

* * *
Ах, бабочка, — куда тебя несёт!
Летишь ведь не над лугом, а над морем.
И мы с пространством понапрасну спорим
(в бескрайность канем — кто тогда спасёт?)
Летишь на гибель. Крылышками машет
Вселенский случай, рок или судьба.
И кто-нибудь из нас привычно скажет:
«Природа неразумна и слепа».
Летишь, сама не ведая, куда.
(А может, в пустоте изнемогая,
За горизонтом бабочка другая
Уходит в даль, где небо и вода?)
Летишь. И не свести концы с концами
(а может быть, с началами?) Мы сами,
Внезапно отрываясь от себя,
Летим (хотя б во сне). Толкает что-то
Весь мир обнять... Вот истина полёта!
Не знали разве? — в даль летят любя...

[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Одесса"]
Дата обновления информации (Modify date): 05.02.04 16:55