Представляем автора

Александр Сенкевич
(Москва)

Чистая речь
Стихи

* * *
Глядит со всех сторон
заснеженное поле,
окрашенное в тон
потусторонней боли.
Оно как знак невзгод
и как моленье Богу.
Восход. Закат. Восход...
И мне пора в дорогу.
Успеть бы пересечь
пустое это поле —
и будет чистой речь
и непреклонной воля.

Май 2001

* * *

Ростиславу Рыбакову

Однажды я сошёл на полустанке.
Название запомнил — Карамыш.
Осенний ветер теребил останки
покрытых дранкой, чуть покатых крыш.
И ветром тем, к себе его приблизив,
в лес опустелый был я приведён.
Там, словно рыба в чешуе из листьев,
земля лежала — вспорота дождём.
И вздрогнул я. Какая это низость,
что смертен я, что жизни нет иной,
и эта холодящая осклизлость —
наступит срок — сомкнётся надо мной!
И тишина. И омертвенье тканей.
Распад меня. Но отчего же смерть
не только страх, а боль, воспоминанье
того, что было и что будет впредь?
Воспрянут травы. В рост пойдут деревья.
Придёт пора густых холодных рос.
Потом зима... Ведётся так издревле.
Но я не верю в ложь метаморфоз!
О, до чего же праздная идея,
её принять я сердцем не готов,
что становлюсь я, в смерти холодея,
лазурной каплей в ливне из цветов.
А на земле размокшей и над нею
резвился ветер, сотрясая глушь.
Сужались, от испуга стекленея,
зрачки лесных залубеневших луж.
Казалось, дождь шёл надо всей Сибирью,
и ощутил я смертный свой удел.
А воздух, отягчённый этой сырью,
клубился вниз и хлопьями густел.

Безумие
Я, потерявший чувство бытия
по прихоти капризного уродца,
наверно, впрямь — порожняя бадья,
висящая под воротом колодца.

Цепь загремит, как среди неба гром,
срываясь вниз — туда, где ночь сырая.
Я заскольжу, дрожа и замирая,
по вертикали и, столкнувшись с дном,

почувствую, как дышит зазеркалье,
как от него исходит холодок...
И тут же звёздный и чужой поток
меня затянет в потайные дали.

Там — низость человеческой орды,
среди которой совесть одиночек,
как рябь на глади дремлющей воды,
как зыбь песков, — тут виден Божий почерк!

Но эта пестрядь знаков не к тому,
чтоб устрашать масштабами иного,
а для того, чтобы, войдя во тьму,
найти в ней отзвук бытия земного.

* * *
Стоят предметы неподвижно,
приземисты и тяжелы.
И тишину, как сок, я выжму
из прелой мякоти жары.
Дойдя до сокровенной сути,
где чудеса разрешены,
смогу я сохранить в сосуде
густые капли тишины.
Чтоб осенью и даже после,
когда ветра своё возьмут,
открыть среди разноголосья
покрытый плесенью сосуд.
И слабым быть, и виноватым,
и выпить всё, себя кляня.
И станут эти капли ядом,
а может быть, спасут меня.

* * *
Не приведи, Господь,
чтоб уцелела плоть,
а светлая душа,
как тёмный снег, сошла.

Истина

Вадиму Кирсанову

Она возникнет из низов,
из-под пластов помойной дряни,
опять откликнется на зов
людей, которые заране
представить даже не могли,
какая в ней таится сила.
Она крутой замес смесила:
из праха мёртвых и земли.
И вот когда наступит срок
и Трубный Глас дойдёт до слуха,
она, дитя любви и духа,
всех нас, кто смирен и убог,
введёт в Божественный чертог,
в котором камень мягче пуха.

1 декабря 1997

* * *
Теперь меня на свете нет.
Во мрак сошедши чёрный,
я возродился как поэт
и умер как учёный.
Не отличаясь прямотой,
я не петлял, как заяц.
И прожил жизнь не как святой,
но и не как мерзавец.

* * *

Елене Блаватской

По лунному лучу, как по канату,
ходила ты, раскачиваясь. Вниз
смотреть боялась. Над тобой навис
безмерный Космос, как бумага, мятый.
Исподтишка из-за земных кулис
я наблюдал за звёздной эскападой.
В сравненье с тьмой ты представлялась из
папье-маше — ожившая монада...

Когда-нибудь и ты получишь приз
от Всеблагого — ощущенье ада!

* * *

Ю.А. Сенкевичу

Нелепый и ужасный сон
меня держал в своей орбите —
я был убит и отвезён
в пески, к Великой пирамиде.
И Солнце-Бог, древнейший Ра,
вонзил меж глаз моих стрекало.
И мощь небесного костра
в меня, кипя, перетекала,
дабы навеки хладный труп
и дух Вселенной были слиты.
Я чувствовал дыханье с губ
меня спасающей Исиды.
И Сириус в созведье Псов,
пылая явственно и строго,
откликнулся на робкий зов,
который вдруг душа исторгла.

* * *

Мурату Ауэзову

Мне б жить вчера и быть восточным ханом,
сидеть в шатре, брать женщин, пить кумыс.
И медленно, как ветер над барханом,
песок времён передвигала б мысль.

Дхармсала*

Анатолию Вайнштейну

Ты здесь не страж, ты здесь привратник,
ты здесь как мальчик для битья,
где дух сермяжный, как стервятник,
кружит в теснинах бытия,
над тишиной, над звучным громом,
над ветром, гнущим вниз траву,
то падая застылым комом,
то вновь взывая в синеву.
Кружит над низкорослым лесом,
над окоёмом испитым,
над миром зыбким и белёсым,
как уходящий в небо дым.
В провалах знанья и незнанья
и в одиночестве пещер
ты ждёшь, надломленный, свиданья
с реальностью нездешних сфер,
как с милой девочкой из детства,
с её телесной простотой.
И это будет цель и средство,
и век очнётся золотой
от сна тяжёлого, в котором
вдруг пронесётся чей-то вздох
по гулкодлинным коридорам
совсем безрадостных эпох.

* Дхармсала — нынешняя резиденция Далай-ламы в Северной Индии.

Ом
Как я люблю сидеть у водопада!
Совсем один — и никого вокруг...
Когда воды гремящая громада
вдруг истончилась в первозданный звук.

* * *
В неизбывной тоске,
в непрерывном труде
строил дом на песке,
строил дом на воде.
Чтобы крепко стоял,
как деревья в лесу,
перво-наперво взял
голубую росу.
И на ней замесил
стародавнюю боль,
что годами носил
и не снял ворожбой.
И на этот раствор
положил кирпичи —
Горе, Ложь и Раздор
и Молчанье в ночи.

* * *
Когда душа мертва, а ты ещё не мёртв,
Но жизнь уже над бездною повисла,
к чему тебе понять, как горек мёд
и сладки слёзы?..
В этом нету смысла!

Поэтапная реабилитация
Выпускали...
Выпускали стрекоз...
Выпускали стрекоз на мороз.

* * *
Ты — речь невнятная и вражья.
Ты — как китайская стена.
Ты — власть тяжёлая, монаршья,
которая упразднена.

Ты — жажда вечная отмщенья,
но жертвуешь собой опять.
Ты — многоводное теченье,
оно не повернётся вспять.

Ты — вожделенья повитуха.
Ты — майя, дымка, пелена...
И плоть теряет твёрдость духа,
тобой напившись допьяна.

То близко ты и вдруг далёко.
Что ты ни делаешь — игра.
Ты — невидальщин подоплёка,
и сходится с горой гора.

Ты — дерево, в котором время
являет звёздное лицо.
И воплощается старенье
опять в годичное кольцо.


[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Литература"]
Дата обновления информации (Modify date): 05.12.03 19:57