Проза Словакии

Юрай Калницкий

Алёшка, или Как я стал антифеминистом

12 февраля

Успешно закончилась выставка наших деревянных игрушек. Не подписали ни одного контракта. Представительница фирмы-производителя была в этом отношении совершенно не подготовлена, и партнёры дали ей это почувствовать. Я предпринял всё возможное, но сделать нельзя было ничего. Она этого даже не поняла. В остальных отношениях у неё было всё ОК. Проявила она и великодушие — оставила мне половину выставленных образцов и завет для истории, что Москва прекрасна.

Поскольку у меня маленький кабинет и нет никакого склада, от этой деревянной красоты придётся избавиться.

15 февраля

В объявлении у лифта я прочитал, что Российско-Словацкий женский клуб «Kvety» готовится к визиту в Дом ребёнка, над которым шефствует. Хороший шанс избавиться от этих деревяшек.

16 февраля

Председательница клуба — супруга посла — была в восторге. А я — нет. Она хочет, чтобы я передал игрушки в Дом ребёнка лично. Очаровательной интеллигентной даме не могу отказать. Придётся стерпеть и насмешливые замечания коллег, когда обнаружится, что я вместо мини-футбола и пива с ними отдаю предпочтение благотворительной акции женского клуба.

17 февраля

Моя жена тоже рада. Она член клуба. Но я об этих вещах думаю по-своему. Я вспоминаю о посещении такого заведения в рамках семинара по социальной психологии в университете. Но что я об этом думаю сейчас как зрелый мужчина, у которого уже двое взрослых детей? Хорошо ли, если раз в несколько дней пара добрых дедов-морозов навестит бедных сирот? Мало это или много? Будет ли это для детей радость и надежда или всё кончится разочарованием, то есть лучше туда не ездить? А что члены клуба? Матери, воспитывающие своих детей разного возраста. Что происходит с ними? С их ощущениями и чувствами? И где отцы?

18 февраля

Субботнее утро. В микроавтобус набились мы все. Десять женщин, членов клуба, обвешанных свёртками со сладостями, я и деревянные игрушки. Я завидую шофёру Карлену Тимофеевичу. Ему в Дом ребёнка не надо. Припаркуется и перекурит в машине. Дамы милы и предсказывают мне яркие переживания. Иронии не чувствую. Пока всё в порядке.

*

Анна Николаевна, директор дома и детский врач в одном лице, произвела на меня хорошее впечатление. Улыбающаяся образованная женщина в летах, в которой чувствуется опытность без сантиментов. Она ласковая и деловая. Все дети здоровы, и цель их заведения — отдать детей в приёмные семьи. Семья не обязательно должна быть полной, отдают и одинокой взрослой женщине или мужчине с условием, что они здоровы и предъявят доказательство того, что и с финансовой стороны они в состоянии заботиться о ребёнке. Большой интерес из-за рубежа. Процесс усыновления ребёнка продолжается примерно три недели. К сожалению, здесь есть и несколько «возвращённых» детей, по которым «это видно». Жизнь не балует даже здесь. Серьёзно интересующимся «одалживают» детей на выходные.

Анна Николаевна за игрушки поблагодарила. Прибавила, что мне надо быть готовым к чрезвычайному интересу со стороны её воспитанников, потому что мужчина в их заведении — большая редкость.

*

Анна Николаевна разделила нас на четыре группы и каждую отвела в большую комнату с тремя воспитательницами и примерно десятью детьми. Игрушки тоже разделили поровну на каждую комнату. Я с женой оказался в группе детей в возрасте от двух до пяти лет. Помещение просторное, светлое, тёплое, чистое, уютное и рационально обустроенное. Через стеклянную стену видна соседняя комната. Спальня для Белоснежки и десяти гномов.

*

Дети позавтракали, но несмотря на это отдают в первой ознакомительной фазе предпочтение сладостям из рук членов нашего клуба. Но это длится недолго, и происходит то, о чём говорила Анна Николаевна.

Я сижу на ковре посреди помещения, обвешанный сияющей мелюзгой, которая приносит мне свои самые любимые игрушки, многоголосо мне что-то говорит, а моё ухо с трудом это ловит, лезет мне на руки, чуть меня не опрокидывает. Я перестаю замечать вспышки фотоаппарата своей жены и других членов женского клуба. Хотя принесённых деревянных игрушек вполне достаточно, мелюзга начинает из-за них тягаться. Кроме одного человечка. Он качается (рот и руки в шоколаде) на деревянной лошадке под окном. Несколько раз он уже стрельнул в нас глазами, но это так, словно помимо воли. Игнорирует? Антисоциальная стихия? Неблагодарный? Личность, которую нельзя купить?

*

Молодая воспитательница шепчет мне на ухо, что двухлетний Алёшка здоров, но не хочет разговаривать, а также ходить на горшок. Когда надо, он может проявить себя вопреки бедному словарному запасу и среди старших. Молодая мать, которая его принесла, пообещала, что, заработав денег, возьмёт его обратно. Но, кажется, он ей особо не нужен. Как и она Алёшке. Было бы хорошо, если бы кто-нибудь усыновил его сейчас, поскольку им как раз следует заняться индивидуально. Здесь этого при таком количестве детей и персонала сделать нельзя.

*

Воспитательницы и члены клуба уходят со старшими детьми, их чириканьем и санками на заснеженный, залитый солнцем двор. Я хватаю качающуюся деревянную лошадку. Алёшка поднимает голову и впивается в меня пытливыми карими глазками. Он берёт из моих рук деревянный мотоцикл, но особенно его не разглядывает. Я протягиваю к нему руки. Он это принимает. В результате мы в центре комнаты на полу. Он всё время смотрит мне в глаза и что-то пытается мне рассказать неумелой речью. Гладит мою плешь, несмело касается моих усов. Мои слова он понимает. Я — ни одного его слова. Но по-другому я его хорошо понимаю. Я сажаю его на плечи, он хватает меня за уши, и три круга мы гарцуем по комнате. Снимаю его, ликующего, с плеч, он не возражает, обнимает меня и долго ко мне прижимается. И говорит, и говорит.

*

Он не умолкает, катаясь на санках, и потом, когда мы возвращаемся с улицы. Изучает каждое моё движение. Я чувствую его глазки, когда на минутку отвлекаюсь на других его соплеменников. Что-то постоянно влечёт меня к нему. Супруга посла замечает, что он — это вылитый я, и смотрит на мою жену. Анна Николаевна спрашивает, где я был три года назад. Остальные дамы настаивают, чтобы я наконец признался, ведь это естественно. Я не обращаю на них внимания. Алёшка тоже. Нам на всех наплевать.

*

В субботу вечером. Жена переселилась в детскую комнату. С пятидесятилетним старым дураком, который болтает чепуху, общаться невозможно.

19 февраля

Фотографии Алёшки я послал электронной почтой сыну и дочери.

20 февраля

Как потенциальный брат Алёшка им нравится. Жене это не нравится. Я не отдаю себе отчёт, что Алёшка не игрушка на час-другой, когда мне захочется с ним поиграть. Я не принимаю во внимание, в чём такой ребёнок нуждается, причём не только днём, но и ночью. Для собственных детей, когда они были маленькими, у меня времени не хватало, а сейчас я с ума схожу по какому-то Алёшке... Что у неё семестровый лекционный курс в зарубежном университете, и что мне уже не тридцать, и что она не допустит, чтобы это кончилось, как с нашей собачкой, которая в конце концов осталась только на её шее.

25 февраля

Я получил электронное письмо от торгового партнёра из Архангельска. Он пишет, что я забыл ему послать обещанные обоснования. Через час — следующее письмо от моего словацкого шефа — упрёк за мою аналитическую статью, которую я послал в центр. Жена меня жалеет. Несмотря на то, что я ей подал завтрак в постель, она бескомпромиссно противостоит усыновлению Алёшки.

26 февраля

Жена продолжает бескомпромиссно противостоять, даже когда я пропылесосил всю квартиру и привожу вещи в порядок, как в казарме. Евгений Петрович, старый холостяк, мой русский партнёр и друг, ни с того ни с сего ошеломил меня вопросом, не наливается ли у меня грудь и не чувствую ли я чрезмерного давления на соски?

27 февраля

Следующая электронная почта — с родной почвы: сын хочет жениться. Жена радуется. Я вымыл окна и сходил за покупками. Жена радуется снова. Мужики на мини-футболе констатировали, что у меня размягчение мозгов. Я перестал пить пиво. Жена радуется в третий раз. Но в отношении Алёшки она бескомпромиссна.

28 февраля

Супруга посла сообщила мне, что в субботу их клуб едет в Дом ребёнка, но на сей раз это чисто женская акция. Ясно. Все против меня сговорились. Включая жену. И зачем я только женился?

2 марта

Жена вернулась из Дома ребёнка. Она согласна «одолжить» Алёшку на будущие выходные. Купила горшок. Шокированный, я пообещал, что перестану курить в квартире, и принёс ей цветы. Она приготовила Алёшке место в детской комнате и вернулась ко мне в спальню. Но об усыновлении Алёшки не хочет даже слышать.

3 марта

Москва — отличный город. Для неё подойдёт самый тихоходный автомобиль. Целый день улицы забиты. А пешеход неуверенно идёт на зелёный. За Алёшкой поедем в пятницу после обеда на метро. В воскресенье к вечеру отвезём его обратно на машине. Так он подольше будет с нами. Жена и дальше по поводу усыновления даже не вступает в дискуссию.

9 марта

Алёшка — отличный малый. Он заполонил всю нашу квартиру. И везде масса игрушек, число которых увеличивается в основном благодаря жене. Убирать их приходится мне. Алёшка не протестует, что будет спать один в детской комнате. Сегодня утром мы, однако, проснулись в спальне втроём, как в старые времена, когда наши собственные дети были маленькими. Это здорово. И жена ведёт себя здорово, я даже ревную Алёшку. Я воспринимаю спокойно её отрицательное отношение к усыновлению.

16 марта

Алёшка силён. Благодаря жене он начал говорить. Можно ясно разобрать его слова. Я с ним пробую говорить по-словацки. Он может чётко сказать «фиг ты в этом понимаешь, мамочка» и «гергот фагот, где этот топор». И ещё несколько других выражений, которым жена не рада. Но в остальном она держится здорово, по-прежнему твердит своё, что для усыновления мы уже стары. Когда Алёшке будет восемнадцать, сколько будет нам и в каком мы будем состоянии?.. Я смотрю на себя в зеркало. Ничего не вижу. Думаю, что жена уже сломлена, потому что она сказала не «я» буду старым, а «мы» будем старыми, то есть включила туда и себя. Оставайся твёрдым и непреклонным!

21 марта

Пятница. Мы пришли раньше. Алёшка, по словам Анны Николаевны, готов с самого утра. Он потрясающе смотрится. Оранжевый спортивный комбинезон, на спине зелёный рюкзачок, на голове белая вязаная шапочка. Он приветствовал нас словами «гелъ-гот-фа-гот-те-э-тот-та-поль». Это простительно. Сегодня меня похвалил шеф.

3 апреля

Благодаря Алёшке мы изучили зоопарк, окрестные песочницы, магазины детской книги и игрушек, а также парки, о которых мы не имели представления. И, наконец, мы познакомились с соседями. Они много раз жаловались на шум после десяти вечера. Алёшка рисует и может спеть «Дождик, дождик». А иногда ему удаётся сбегать на горшок. Словацкая еда ему подходит. Похоже, и я с женой. Она в вопросе об усыновлении продолжает упорствовать. Держись, старик!

5 мая

Пятница. Две недели мы были на свадьбе сына. В 17.15 мы приземлились в Шереметьево. В 18.45 мы уже в Доме ребёнка. Анна Николаевна, эта образованная, ласковая, опытная, но деловая женщина, чуть не довела меня до инсульта. Она с улыбкой сообщила, что неделю назад за Алёшкой пришла его собственная мать. Об отце ни слова. Ни о настоящем, ни о потенциальном. Как будто отцы и не существуют. У женщин нет ни капли чувства. Завтра я стану основателем международного антифеминистического движения. Евгений Петрович наверняка поможет мне сделать сайт.

 

Перевод Наталии Шведовой.


[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Словакия"]
Дата обновления информации (Modify date): 19.07.04 19:45