Впечатления

Владимир Климов

Поэт в вихре лиц
(О Юрии Игнатенко)

I. Образ Жизни

Юрий Игнатенко — как поэт, персонаж, его образ жизни — стоят особняком в современной жизни Москвы.

Особняк его поэзии — выстроен не на Арбате, где он живёт и где находится мастерская его Лирики и подмостки его Театра. Особняк его поэзии прежде всего в нём самом, в его творческом поведении и поведении его стиха.

Вот уж кто любит не себя в Поэзии, а — поэзию в Себе. Эту редкостную невозможность удержать всё время возникающие нервные, но нежные строчки — в собственном мире, опять же — в Себе...

Юрий Игнатенко — ходячая, бродячая, живая иллюстрация к блистательным статьям великого французского поэта и эссеиста Поля Валери. Он писал, что бессмысленно обучать писать стихи, не обучая — произносить их. По Валери поэзия обретает свой подлинный смысл только в момент прочтения поэтом его стихов. Только живой голос Автора — его тембр, интонации, паузы — позволяет безжизненным типографским буквам обрести плоть, пластику, стать подлинного текста...

Для Игнатенко нет жизни — вне его бесконечных импровизаций, без мгновенной, спонтанной реакции на броуновское движение людей, лиц или даже физиономий. Импровизации на улице, дома, в незнакомом салоне, в метро — словом, везде...

Им-провизируя — себе он оставляет стих, распластанный между всеми нами — как ткань особо интенсивного общения...

Кому-то Юрий Игнатенко нравится, кому-то — нет. Близок, не близок — не в этом дело... Так жить Стихом, выточенной как игрушка рифмой, с такой самоотдачей персонажить внутри стиха — нажить себе врагов. Потому как — так жить не умеют.

Больше сорока лет этот лицедействующий поэт творил, читал, завораживал на улице (начав ещё с легендарных чтений у памятника Маяковскому, а последние 20 лет на Арбате — нашей художественной Мекке, артистических подмостках, в этом элитарическом и эстетическом пространстве, и просто шикарной улице наших праздников). За эти годы — горы авантюрных приключений свалились на долю площадного поэта.

Одаривая людей своими книгами, экспромтами, хорошим настроением — он получал не только улыбки, гонорары и аплодисменты, но и драки, приставленный к виску пистолет, насмешки ублюдков. Ему пересчитывали рёбра и зубы.

Но с редкой стойкостью солдата рифм, служителя муз — он снова выходит к людям, будируя их энергию, спасая от депрессии. Бросает бродильный фермент праздника в будничный, уставший мир...

Если верна давняя сентенция уже современного французского философа — «поэт не тот, кто вдохновлён, а тот, кто вдохновляет», так это Игнатенко.

Не всем нужны его сюрпризы, жесты или экспромты, но большинство — нуждаются в таких контактах со своеобразным современным Петрушкой от поэзии, нуждаются в спектаклях уличного поэзотеатра, в неожиданной встрече с поэтом.

А Юрий Игнатенко нуждается в глазах, голосах людей, их встречах, рассказах и репликах. Он вдохновляется этим непредсказуемым движением людей, столкновением судеб, в контрастных контактах (и даже контрактах) случайных прохожих. Он аккумулирует гомон толпы, переплавляя оный в чеканный ритм строк...

Сборники, где гербарии стихов сохнут от острой голосовой недостаточности, — противоречат всей природе Игнатенковского дара. Типографские знаки статичны до скульптурности, а он привык к пластике живой речи. Они лишены той зажигательности и задевающей энергетики, что есть в авторской игре. И всё же и здесь видна поэзия...

Поговорим же о ней...

II. Жизнь образа

Юрий Игнатенко как Письменный поэт — мало похож на Устного. Если поэтический лицедей вышагивает по Арбату, врифмовывая свои горячие находки в ошеломлённого зрителя, то читателя он — завораживает словом, не арканит, а — чарует. Поэт с букетом стихов бережно подходит к читателю, боясь расплескать лепестки рифм. Он по-старомодному романтичен, скорее наоборот — на фоне современной культуры он скорее романтичен по-новомодному. Если в Словаре футуристов — восстание слов, то у Игнатенко — их восстановление, высвобождение многих забытых (но непременно — красивых, тонких и даже грациозных).

Если при публичном чтении поэзия его выглядит открытой и атакующе контактной, то при книжном прочтении — сокровенной и почти интимной.

Знаками грамматического препинания стихи его часто оказываются спрятанными от голосовых связок поэта, виртуозно играющего на их струнах — свою лирику. Но зато напечатанные таким образом строчки обретают вдруг энергию элегии. Теряя площадную эпику — вдруг оборачиваются книжной лирикой. Увязнув в бренче разноречивых мнений, устав от опубличенной горловой музыки, освободившись от внешней атрибутики театра — его стихи отдыхают в книге, становясь самодостаточными лирическими субстанциями.

Итоги

И всё-таки для Игнатенко главный козырь — уличное представление. Темперамент, который как вулкан пробуждается в нём на Арбате, говорит о нём как о жителе заоконных пространств, а не книжных полок.

В нём обретает новое дыхание персона сказителя, печального скомороха или сказочного певца. Сказитель — не как исказитель реальности, а как рассказыватель важных событий, как высказыватель мнений о них. Лидер случайных толп, умудряющийся разъединить их в любопытствующих людей.

К нему припадают не только за рифмой или образом — за помощью, советом. За одобрением или ободрением.

Опыт Юрия Игнатенко уникален как опыт человека, уже много лет живущего только гонорарами — за продажу своих книг, за чтение своих стихов. И умудряющегося кормить не только себя, но и своих близких...

Кладезь выплаканных в его поэтическую жилетку слёз, самых невероятных историй любви, поведанных ему, хранитель многих неожиданных судеб — поэт стал за эти годы знатоком современной толпы как особой категории города.

Элегантно существуя в вихре лиц — он продолжает исследования современности как целостного и крайне подвижного мира на рубеже тысячелетий.

[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Литература"]
Дата обновления информации (Modify date): 19.06.04 14:51