Владимир Дружинин
О пиве*
* Печатается по тексту книги Владимира Дружинина «Путешествие по Чехословакии» («Советский писатель», Ленинград, 1954).
По преданию, создателем пива был Гамбринус. Но вначале напиток никому не нравился, хотя Гамбринус выкатил бочку на площадь и угощал всех даром — в целях популяризации. Пиво и не стали бы пить, если бы дьявол, которому Гамбринус продал душу, не помог ему. Забравшись на колокольню, дьявол поднял такой трезвон, что жители города пустились в пляс и, пока не кончилась музыка, не могли остановиться. Измученные, взмокшие, они кинулись к бочкам. С тех пор пиво нам по вкусу.
Ещё в средние века в Чехии слагали вирши о пиве:
Коль болезнь согнула парня,
Медицина — в пивоварне.
Раздавались и более трезвые голоса:
Кто Бахусу вседенно служит,
Тот о сём впоследствии тужит.
Я читал эти стихи в Праге, на стенах старинной пивной, где по вечерам за длинными некрашеными столами сидят студенты и молодые рабочие, пьют густое чёрное пиво и поют по заказу артиста, выступающего на эстраде, песню о красавице Праге, лежащей в сердце Европы. Пивная существует шестьсот лет, и ещё тогда бульшая часть чешского пива варилась в Плзне.
В конторе плзеньского завода «Праздрой», что значит «первоисточник», висит изображение Гамбринуса, сделанное известным, очень талантливым художником. Пивной король одет в расшитый кафтан, с широкополой шляпы свешивается чёрное перо, лицо полное, красное, плутовское, маслянистые глаза в упор смотрят на входящего. Приёмная, где висит картина, просторна, но взгляда Гамбринуса не избежать. Отойди хоть в правый угол, хоть в левый, он неотрывно будет смотреть на тебя — лукаво и призывно.
Говорят, после двух кружек пива Гамбринус в раме кажется совсем живым.
Пиво «Праздроя» экспортируется в 40 стран. Хотя во многих местах за рубежом вырабатывается пиво, называемое «пильзенским», но это имитация, которую — как утверждают здесь на заводе — нетрудно отличить от подлинника. Можно заимствовать плзеньские рецепты, аппаратуру «Праздроя» — и всё-таки такого пива не сваришь!
Почему?
Плзень не случайно оказалась родиной всемирно известного пива. Сама природа западной Чехии подсказала людям эту специальность многие сотни лет назад. По дороге в Плзень мы видели землю, перевёрнутую плугом, — цвет её необычный, яркобурый. Пиво не сваришь без хмеля. На здешнем красном суглинке разводят особые, местные сорта хмеля.
Рассказ о пиве надо начинать с хмеля — «зелёного золота» Чехословакии. Сейчас июнь, стебли хмеля набирают силу, лезут вверх. Им, как гимнастам, устроены снаряды. Вбивается крепкий, метров семи, шест и — как мачта такелажем — закрепляется проволочными оттяжками, отведёнными в разные стороны от верхушки к земле. На некотором расстоянии — другой шест, ещё и ещё. Рядами шестов щетинится хмельник. Верхушки их соединены проволокой, а с неё, как с перекладины трапеции, свешивается бечёвка. За неё и ухватывается юное растение, обвивает и взбирается — всё сильнее, всё быстрее. Посмотришь, в конце мая оснастка, сооружённая на поле, почти пуста, прозрачна, зелень низка. Придёшь сюда через месяц — почти вся конструкция уже зелена, шумит листвой. Я не поверил бы, что можно видеть, как растёт хмель, если бы не убедился собственными глазами. В быстроте роста он соревнуется с бамбуком. Растеньице вздрагивает, отцепляется от бечёвки и расправляется, чтобы ухватиться повыше. Кажется, довольно! Но нет, стебель словно напружинен, могучие жизненные соки толкают его наверх, к новому скачку. Весь хмельник от избытка силы шумит, одолевая высоту. Вечером, когда стихает звон трудового дня на поле, этот шум слышен отчётливо. Нет, не шорох ветра в листве, не вздохи лесов на горе, а именно голос роста, голос торжествующей жизни.
Снимают хмель осенью. Надо взять рукой бечёвку с растением и сорвать с горизонтальной проволоки, затем оборвать головки хмеля. Оборвать вместе с коротеньким кусочком стебелька, иначе пахучие пёрышки головки рассыпаются, а это означает брак. В страдную пору уборки на хмельники приезжают группы рабочих и служащих, пионеры. Нужно спешить, пока хмель не покрылся зловещей краснотой, не переспел. Высушенный на печах, устроенных для этого в каждой хмелеводческой деревне, зелёные, дурманом дышащие головки отправляют в мешках на завод или на склад, для продажи за границу.
Не сваришь пива и без солода. Ячмень, из которого делают солод, — тоже исконная чешская культура. Растёт он по всей стране, холодов не боится, не мёрзнет и на склонах гор, открытых северным ветрам.
Здесь, на пивоваренном заводе, встречаются три первоосновы пива — солод, вода и хмель. Впрочем, прежде всего вода и солод. Смесь отстаивается в тепле, причём солод выделяет сахар, а затем варится три раза подряд, пока без хмеля, чтобы извлечь из солода все нужные для пива вещества. Хмель поступает, когда жидкость, отцеженная фильтрами, освобождённая от частиц солода, варится четвёртый раз. Затем пиво квасится в огромных кадках в течение двух недель, переливается в бочки и там, обречённое на полугодовую неподвижность в подземельи, доквашивается.
Подземная, складская часть завода огромна. Общая длина глубинных коридоров, похожих на забои угольной шахты, — девять километров. Прорыты они с наклоном, так, чтобы бочка большую часть пути до назначенного ей места катилась сама. Идёшь, а тебя обгоняют неторопливо движущиеся по рельсовому пути бочки — то в одиночку, то гуськом. На перекрёстках «стрелочники» дают новое направление, слегка подталкивают, и цуг, гулко прогромыхивая, уходит в полумрак. На рельсах иней, температура здесь на точке замерзания, переход из жаркого летнего полудня довольно резкий, а на мне лёгкий пиджачок. Старый рабочий, видя, как я поеживаюсь, ободряюще хлопает меня по плечу. Пивной дух — здоровый! Простуда здесь не привяжется! Бояться нечего!
И точно — не привязалась.
До последних лет наклон подземных коридоров был единственной «механизацией» в катакомбах. Когда бочка докатывалась куда следует, её поднимали на стеллажи вручную. На поверхности земли, в цехах машины гнали потоки жидкости, машины размешивали, закупоривали бутылочное пиво, — здесь же, в недрах, было царство тяжелого физического труда. Только теперь приспособили на складах подъёмники. Только в наше время облегчили труд бондарей — стальные руки, ряд механизмов, помогают делать бочку.
Мы выходим на свет. Гул подземелья сменяется плеском воды — серебряные на солнце водопады льются из труб, поднятых над цехами, низвергаются внутрь. Откуда вода? Конечно, не из хилой речонки Радбузы, протекающей через Плзень. Воды нужно много — двадцать литров на каждый литр пива. Она растворяет, охлаждает, гонит смеси по трубам. Добывают её из артезианских колодцев, просверленных глубоко в земле.
— Замёрзли? — смеётся директор завода <...>. — Правду говорят наши люди: пивной дух вреда не причинит. По опыту знаю.
Директор работает здесь недавно, но уже освоил обширное хозяйство завода и стал энтузиастом «Праздроя». Говорить о пиве доставляет ему удовольствие.
— Пиво! Как будто каждому известно оно. А возьмите перелейте его из одной бутылки в другую. Не то качество будет. Знали вы это? Нет? Напиток нежности необычайной.
«Праздрой» — это слово, горящее зелёным огнём неона или написанное на вывеске, читаешь во всех городах страны. Побывав на заводе, я проникся уважением к этой марке чешского национального напитка, к труду многих поколений, создавших его.
[На
первую страницу (Home page)]
[В раздел "Чехия"]
Дата обновления информации (Modify date): 06.06.06 16:09