Из истории российского коллекционирования

Василий Павлович Зубов

Семейная хроника
(Полежаевы—Зубовы)

* Окончание. Начало в журнале «Меценат и Мир» № 25-26-27-28.

В этой книге автор [Василий Павлович Зубов (1900—1963) — крупный русский учёный, философ, историк науки и искусства] прослеживает генеалогические корни Полежаевых-Зубовых, начиная с XVI века. Книга написана на основе чудом сохранившегося огромного семейного архива. Она состоит из 25 глав, каждая из которых раскрывает одну из сторон профессиональной и общественной деятельности рода, который дал России видных предпринимателей, учёных, музыкантов, благотворителей и замечательного коллекционера Павла Васильевича Зубова. Большая часть фотографий и документов публикуется впервые. Сохраняются орфография и пунктуация автора рукописи.

XXIV. РУССКИЕ НУМИЗМАТЫ*

В следующем году (1902) была куплена коллекция допетровских монет рязанского нумизмата А.И.Черепнина, старого знакомого П.В.

А.И.Черепнин был, как известно, не только собирателем, но и учёным — нумизматом. «Без преувеличения могу сказать, что никто из наших нумизматов теоретиков не имел в своих руках такого количества рязанских денег, какое перебывало у меня. И тем не менее, я стараюсь не упустить ни одного случая поближе познакомиться с рязанками.»145 Имея весовые данные о 280 монетах, Черепнин просил П.В. в свободное время взвесить рязанки своей коллекции. «Алексей Васильевич146 пишет мне, что Ваша коллекция растёт не по годам, а по дням.»147

Состоя членом Рязанской учёной архивной комиссии, Черепнин предлагал П.В. также вступить в число членов, но тот сначала отказывался.148 Тем не менее 7 февраля 1896 г. А.И. внёс предложение о принятии его в члены. «21 февраля Вы будете нашим членом»149 Действительно, П.В. был избран единогласно.150

Много времени Черепнин уделял археологии. Так с 23 мая по 2 июня 1896 г. Черепнин руководил раскопками курганов в Зарайском уезде. «Работы были удачны, мы вскрыли 30 курганов, которые по моему мнению относятся к XI столетию.»151 В феврале 1897 г. он послал Орешникову две археологические брошюры, П.В-чу же не послал, «зная его антипатию к раскопкам».152 Вместо брошюр П.В. получил копейку 1727 г., о присылке которой он просил уже давно. Из-за этой копейки П.В. и А.И. чуть не поссорились.

Дело в том, что П.В. задумал издать с А.В. Орешниковым редкие и неизданные монеты своего собрания, что и осуществил в 1897 г. в книге «Материалы по русской нумизматике». Копейка Черепнина, которую тот соглашался уступить П. В-чу в обмен на другие монеты, «могла бы послужить украшением предпринимаемого издания.»153 Она действительно украсила его154, но в предшествующем году П.В. «расторговался» и у него оставалось мало хороших дублетов. Прошло 8 месяцев, а Черепнин ничего подходящего для себя не нашёл. «Согласитесь, что променять единственную в своем роде монету на пустые монеты, которые я могу найти в любой лавке, было бы слишком странно, в таком случае, гораздо удобнее прямо подарить монету. К сожалению, Вы хорошо знаете, что я не располагаю свободными средствами и потому лишён возможности делать приятным и дорогим мне людям ценные подарки.»155 Кончилось дело тем, что П.В. вернул копейку и начались новые переговоры. «Мне будет больно и прискорбно, если какие-нибудь пустяки набросят тень на Ваши добрые отношения ко мне», писал Черепнин.156

В 1898 г. начались разговоры о продаже коллекции. Первоначально Черепнин предполагал продать коллекцию богатому любителю Дервизу. «Откровенно говоря, грустно будет выпускать собрание монет, с которым я сжился; но, по крайней мере, буду покоен, что после моей смерти эта коллекция не рассыпется в прах, а будет в надёжных руках.»157 В 1900 г. Черепнин поздравлял П.В. с «переменой холостой, одинокой жизни на семейную».158 «Не забывайте старого коллегу», кончалось письмо. В 1902 г. П.В. приобрёл коллекцию А.И.159

В 1912 г. была приобретена коллекция монет удельного периода И.С. Корнева. (Лакуна почти в десять лет объясняется тем, что главный свой интерес П.В. перенёс на восточную нумизматику.)

В 1914 г. — коллекция польских образков Револинского, значительно увеличенная варшавским антикварием Субиз Бизье. С предложением купить эту коллекцию обратился к П.В. венский антиквар Эггер.160 Выслать коллекцию для осмотра Субиз Бизье не решался, боясь «colossale Arbeit beim Einpacken.» «Die Zollkammer konnte mir auch einen schonen Spass machen, z. B. die Sammlung an die Сensur senden, da konnten dann die besten historischen Stucke nicht mehr das Licht sehen und der Mischmasch wurde mich todtargern.» Первоначально предложение Эггера удивило П. В-ча: «Я слышал, что большая часть коллекции Револинского украдена». На это Эггер отвечал ему, что впоследствии она была вновь пополнена Гавронским, к тому же «haben die Diebe gluck-licherweise nicht nach numismatischen Gesichtpunkten gestohlen, sondern hatten ihr Augenmerk auf die Grosse der Silberstucke gerichtet»161 П.В. был когда-то знаком с Субиз Бизье и Бизье писал ему письма на плохом русском языке: «Я буду здесь жил ещё 12 дней», «Я Вас раньше спрашивал, но Вы были так любезным ни то ни cio не отвечать.»162

Так как более 10 лет П.В. с ним не виделся и не знал, «как он к нему относится», а главным образом потому, что он вёл дела с врагом Бизье, варшавским антикварием В.А. Бернштейном, П.В. просил Эггера не сообщать Бизье, что коллекцию покупает он. Коллекция была выслана в Москву на имя Ф.И. Прове.163 «Es war sehr praktisch, dass Sie uns auf den Umstand, die Sammlung nicht direkt an Sie senden zu lassen, aufmerksam gemacht haben», писал Эггер164 «denn sonst hatte Bisier die Sammlung wahrscheinlich uberhaupt nicht verkauft».

Было начало июня, и П.В. мог спокойно, как ему хотелось, ехать в Крутец.

Таковы главнейшие коллекции, влившиеся в собрание П. В-ча.165

Много медалей, касающихся России, приобреталось в Вене (Эггер), Берлине (Кубе), Мюнхене (Гельбиг), Франкфурте на Майне (Кан), Париже (Szirmai). Надо заметить, что П.В. приобретал всё, касающееся России, потому в списках Szirmai читаем и о Conference polaire a Bruxelles, в которой участвовала Россия, и о Congres International de laiterie a Budapesth и т.п.

Постоянным поставщиком русских и польских медалей был В.А. Бернштейн в Варшаве. В 1909 г., напр., Бернштейн посылал партию жетонов и медалей: польскую медаль 1905 г. — «Рабочий с штандартом подавляет двуглавого орла», тут же жетон общества велосипедистов, жетон народного трактира в Ченстохове и т.д. и т.д., Общество вспомоществования прикащиков гор. Риги, медаль в память О.Гана, поднесённая рабочими и запрещённая губернатором (Кренгольмская мануфактура), съезд польских садоводов, образки. Продав образков на 850 р., Бернштейн писал: «Прошу принять сочувственное слово по случаю кончины Льва Толстого».166

Бернштейн бывал не раз в Москве и останавливался то в отеле Billo, то у нас. Мы с сестрой собирали тогда почтовые марки. «Понемножку! Понемножку! Вот такую марку я вам пришлю», приговаривал он, просматривая мой альбом. Его стараниями были приобретены альбомы по 9 руб. каждый. «На запрос готов всегда к ответу по марочной части»167. В нумизматические письма к отцу он стал подсыпать каждый раз марок, отчего мы ждали этих писем с нетерпением. Из Туркестана он привёз нашей матери шарфы — «в них хорошо сидеть, когда прохладно, на веранде», говорил он, передавая их. «Вас вероятно удивит, что я так тороплюсь посылать Вам посылки», писал Бернштейн П. В-чу, «а это потому, чтобы за Вами оставить первенство в выборе... Я дорожу Вами, Павел Васильевич, и считаю Вас лучшим своим клиентом, потому, что успел высортировать, посылаю при сём.»168

Прохожу молчанием бесчисленные предложения из разных городов России — Варшавы, Киева, Петербурга, Москвы, заказы ювелирам Киева169 и т.п. В 1913 г. П.В. хотел приобрести медаль графини Тенишевой. Петербургский нумизмат А.Левенстим посоветовал ему170 обратиться к парижскому граверу Nocq. «Je m’empresserai», писал Nocq, посылая медаль, «de vous informer chaque fois que je ferai une piece se rattachant a l’histoire de la Russie».

Художник Васютинский посылал согласно заказу П. В-ча 23 медальона своей работы, в том числе изображение Христа, сделанное для переплёта великой княгини Ксении Александровны, «Premier pas», портрет своей жены «Олены» и прочие продукты великосветского художества.

Особенно важно было П. В-чу захватывать монеты «на корню» — при находке кладов. Поэтому приходилось протягивать нити в трущобы, к крестьянам, вниз. Из села Черевкова, Сольвычегодского уезда Вологодской губернии, Николай Васильевич Дулов, за которого писал «ево сын» Василий, посылал в ответ на «подчтенное» письмо П. В-ча несколько монет. Монеты интереса не представили, но в своём втором письме П.В. настойчиво подчеркивал, что «если представится случай услыхать о какой-либо находке, то, пожалуйста, постарайтесь клад этот переправить мне какой бы он ни был.»171 О кладах же писал из Пскова некто С.Е. Немцов.172 Есть записка с адресом крестьянина Михаила Филиппова, нашедшего под Волоколамском клад тверских монет.

У урядника Леонтия Грузды в Кубанской области П.В. купил монет на 400 р. Продавец был в восторге и воспылал любовью к покупателю. «Хотя мне некоторые лица так сказать высокого образования советовали послать образец этих монет в соответствующие иностранные музеи с целью получить высокую оценку, но эти советы и предложения я отвергал и не считал нужным, почему я болии верю вам, нежели другим лицам.» «Павил Васильевич!», кончается письмо, «вторично попрошу вас, как жилательно мне, равно и симейству моему, видеть Вашу личность, хотя на фотографической карточке в память если возможно неоткажите.»173 В другом письме Грузда просил «за все высланные монетки с избытка всех их в память выслать ему хотя небольшого типа граммофон... который своим звучанием славил бы драгоценное Ваше имя и фамилию.»174 В 1915 г. долгое время не получая писем, Грузда писал:175 «Мне думается двояко: полагаю быть может вы участвуете в войне или совершенно Вас в живых нет», на что П.В. отвечал: «Я жив и здоров и нахожусь в Москве на прежнем месте. Для войны я не годен — я человек уже старый, мне 54-ый год».

Вот ещё провинциал-чудак: Эразм Кандыба. В письме к «трём любителям изящного» — П.В.Зубову, П.И.Щукину и Ф.И.Прове — из Ржева176 он рассказывает свою биографию: изучал живопись в Академии Художеств, оперное пение в Италии, «получил научную подготовку к распознаванию произведений изящных искусств», увлёкся художественной стариной. Он исколесил всю Россию «от Одессы до Архангельска и от Варшавы до Сибири.» Сначала собирал монеты, потом и другие предметы «изящной русской старины», наконец «невольно наткнулся на каменный век и страстно увлёкся изучением его.» «И вот уже почти два года как я неутомимо и настойчиво, не обращая внимания ни на какие трудности, встречаемые как со стороны неудобства путешествия вообще по нашим русским трущобам, так и зачастую, даже в большинстве случаев, со стороны грубости и распущенности населения многих глухих углов русской земли, — энергично и успешно веду это своё дело, несмотря на всё и терпя при том крупное неудобство от своих ограниченных средств, я боролся и борюсь, имея пред собой лучезарную надежду постичь сущность жизни первобытного человека, нашего прародителя.» Свою коллекцию каменных орудий Кандыба предполагал показывать на Парижской выставке, написать об ней сочинение, а потом возить и показывать во всех больших городах. Но «бодливой корове Бог рог не даёт... кошелёк мой пуст.» П. В-чу, Щукину и Прове Кандыба предлагал разыскивать интересующие их предметы, предварительно получив 4500 р. «Вы все три, господа, большие миллионеры, и для Вас для каждого в отдельности эти 4 1/2 тысячи составят то, что называется плёвое дело». «Итак, господа, Ваш капитал — мой труд.»

8 марта 1898 г. из Киева Кандыба писал П.В-чу: «Хотите делать дело, так будем делать, — у Вас монеты будут, у меня — каменные орудия. Вы — нумизмат-капиталист, я — нумизмат с громадной практикой по части добывания монет, разыскивания их по всей глубоко-изученной Матушке-России. У нас с Вами выйдет нечто грандиозное...» «У Вас будет в непродолжительном времени коллекция монет № 1-ый и ни одна значительная русская монета не должна будет попадать в другие коллекции иначе, как из дублетов г. Зубова... Со всех русских ручейков потекут монеты в Таганку — у меня же заблестит каменный век.»

Кажется, однако, ничего грандиозного из затеи не получилось. Деньги П.В. дал (сколько не знаю), но тенденция у Кандыбы была покупать поштучно, а не коллекциями, в которых почти всегда «десяток хороших монет и сотни хламу.»177 Размах у Кандыбы был, следовательно, небольшой, так сказать мелкобуржуазный. Естественно, что П. В-чу не могло понравиться такое собирание «через час по столовой ложке». Кандыба стал оправдываться тем, что был поглощён «своими исследованиями в области археологии», а кроме того «нёс страшные неудачи в своих материальных делах». И тут же — «социология»: «впрочем Вы слишком обеспеченный человек для того, чтобы прочувствовать это». Вообще «преднамеченное дело» не клеилось, по признанию самого же Кандыбы. Главной причиной было то, что он был «всецело втянут в исследование жизни первобытного человека».

Перечислять всех случайных торговцев и продавцов было бы слишком долго, пожалуй даже невозможно: тут и провизор А.А. Черданцев из Екатеринбурга178, и А.Ф. Копылов, предлагавший найденный крестьянином в Олонецкой губ. клад царских копеечек179, и разъезжавший по Сибири по делам одного золотопромышленника Н. Сильвестров, упорно величавший П. В-ча «Павлом Алексеевичем», и др.

Постоянную связь поддерживал П.В. с Монетным Двором. Ещё в 1891 г. им была здесь заказана полная коллекция бронзовых медалей.180 Переписку о заказах П.В. вёл с мастером медальной палаты В.И. Ивановым. В 1905 г. Иванов писал: «Всё, что требуется для Вашей коллекции, будет исполнено в лучшем виде и со старанием, но теперь мы страшно заняты изготовлением большого количества знаков военного ордена для действующей армии, а потому все другие, даже казенные работы, отложены до весны.»181 «Дела нагромоздились горою и давят.»182 «По службе устал, как чёрт, по дому изнервничался, как кликуша... Прошу извинить, что ввожу Вас во все эти дрязги, но уж так наболело на душе, что брызжет фонтаном наружу, и не удержаться.»183 «Более ста десяти тысяч приготовили за это время солдатских знаков военного ордена и отправили на Дальний Восток, умаялись в лоск.»184

Служил на Монетном Дворе Иванов более тридцати лет и потому многое мог рассказать из его истории. Когда П.В., услыхав от нумизмата Акинфова о «русско-польских штемпелях», написал о них Иванову, тот немедленно же сообщил всю их историю: они были на Варшавском монетном дворе, после ликвидации его в 70-х годах были привезены в Академию Художеств и затем переданы Петербургскому монетному двору. «За 27 лет моей службы при медальной палате на этих штемпелях выбивание медалей не производилось, но ранее сего, вероятно, Иверсеном штемпеля эти были использованы: в те дни он на монетном дворе был свой человек... Будут ли выбиваться медали по заказам — сказать не берусь.»185

«Продолжение каталога не высылаю потому, что его и нет в мире: остановилось... Мерзавец, назначенный начальником монетного двора для его редактирования, нарочно затормозил дело, чтобы не выдвинулся вверх головою человек иной касты. Глупо, потому что такая работа, как составление каталога, ни одному порядочному человеку не может помешать быть выше составителя, — работа рядовая, какую с успехом мог бы выполнить не только Петр, Сидоров, а и Куроп... тьфу! договорился до глупостей.»186

Иванов, по-видимому, любил политературить, ввернуть «красное словцо». В 1905—1906 гг. он печатал в «Посреднике» сборник рассказов под псевдонимом Василий Совихин187, наверное, написанных тем же «образным» языком, что и письма. По вопросам издания он вёл переписку с И.И. Горбуновым-Посадовым — «мой бывший друг и добрый человек.»188 Посадов оказался великим волынщиком. Иванов не раз просил П. В-ча узнавать о движении дела. «Дайте хоть чуть успокоить нервы, издёрганные глухою неизвестностью.»189 «Шесть недель подряд изо дня в день ждал я известий, а их нет, и нет, и нет... Представьте этакое моё красивое положение и Вы всё поймёте.» Оказалось, что Горбунов редактировал «огромный новый труд Л.Н. Толстого и других писателей, собранных им» листов в 60. Так было в апреле. Но хотя Иванов и надеялся поднести П. В-чу за его «любезные хлопоты»190 «самый горяченький экземпляр»191, тем не менее в августе «Посредник всё ещё тянул-тянул-тянул»192. Вторая весна застала всё дело в том же положении. «Сам я не понимаю, что это за заколдованный круг?»193 Иванов негодовал на этих «истых упрямых сектантов, которым хоть кол на голове теши, а они всё-таки поставят на своём.» «Вдругорядь едва ли заведу какое-нибудь книжное дело с «Посредником», хоть бы было у него не одна, а семь типографий. Прошколили раз и довольно!»

Толстовцем Иванов вряд ли был. «Христос воскресе!» писал он в 1907 г. на Пасхе. «Собираюсь [сейчас] в крепостной Петропавловский собор к светлой утрене.»194

В «тайны Монетного Двора» посвящает нас письмо С.Н. Кауфмана. П. В-чу хотелось иметь медаль (жетон) в память столетия взятия Парижа (1814—1914), выполненную по заказу лейб-гвардии драгунского полка. После того, как заказ был сделан, поступило запрещение: всякое частное лицо должно было просить разрешения у командира полка. Кауфман указал П. В-чу самый простой способ получения («конечно, если это останется только между нами»): испросить разрешения Начальника Монетного Двора на N 393, а получить желаемый N 1477.195.

Много кладов получал П.В. через Археологическую комиссию.

———

Опубликовав свой труд «Материалы по русской нумизматике», П.В. разослал его всем знакомым нумизматам. А.А. Ильин, возвратившись в Петербург из имения, нашёл у себя на столе экземпляр этого «интересного труда». «Меня очень заинтересовали Ваши изыскания относительно монет, не попавших в издания Великого Князя.»196 Ю.Б. Иверсен был «очень обрадован пересылкою труда П.В.» «В нём я встретился опять с некоторыми старыми моими друзьями». «Хотя я не могу согласиться со всеми Вашими соображениями, я считаю Ваш труд не только интересным, но и полезным»197. И. Суслов в Петербурге, получив экземпляр труда, сообщал, что «изданием чрезвычайно заинтересовался граф Алексей Александрович Бобринский, председатель археологической комиссии.»198 Орешников инструктировал П. В-ча: «На книге пишите так: Его Сиятельству графу А.А. Бобринскому с уважением от автора. Зовут Бобринского Алексеем Александровичем.»199 В.К. Трутовский в Москве признавался: «Простите мне мою откровенность — она не раз губила меня, но всё же я не могу от неё отделаться — я так мало ожидал получить Ваше прекрасное издание, что окончательно сконфузился, увидев его, и мне стало очень и очень совестно за мои думы... Хотя Вам, конечно, неизвестны были эти мои думы, но не могу не покаяться за них перед Вами. Большое Вам спасибо за память, за доброту, за прекрасный дар, большое спасибо!»200 Черепнин из Рязани писал: «Издана книга прекрасно, как только навернётся свободное время, я с большим вниманием прочту её и сообщу Вам моё суждение о содержании»201.

Известный знаток геральдики и истории монетного дела П.П. фон Винклер вёл с П.В. переписку о некоторых монетах, помещенных в «Материалах»202: «Я был в Финляндии и возвратился лишь сегодня, когда и нашёл присланную Вами книгу и письма. За книгу позвольте Вас очень поблагодарить: Изображением пятака 1757 г. я воспользуюсь — если ничего не будете иметь против — для следующего своего очерка.»203

Московские нумизматы (Орешников, Чижов, Трутовский, Прохоров, Миляев) собирались иногда у нас и отец демонстрировал свои новые приобретения, которые сосредоточенно изучались сквозь лупу. Когда нас детей присылали перед отходом ко сну прощаться, всегда на столе лежала нумизматическая доска, обитая фиолетовым бархатом, с серебряными или бронзовыми медалями. Нумизматические шкафы, лупы и кожаные кресла — вот что осталось в памяти. После нумизматических занятий ужинали. Оставшиеся анчоусы и пирожные радовали нас на следующий день. «Орешников любит ореховый пирог» — делали мы ложно-этимологические заключения.

Бывал у нас иногда В.Н.Акинфов, тоже нумизмат, — одно время Симбирский губернатор. Он всегда вспоминается мне в нашей гостиной в Таганке, в той гостиной, где стояла мебель, обитая жёлтым шёлком. И образ Акинфова всегда приводит за собой образ Спасо-Андрониевского владыки — епископа Нафанаила. Обоих — и владыку светского, и владыку духовного принимали в гостиной («деловых» посетителей принимали в «аванзале»); ордена Акинфова и панагия Нафанаила неизгладимо врезались в память. «Его Превосходительству Владимиру Николаевичу Акинфову» писал папа на письмах.

Тот, кто просмотрит книжечку «Чествование в Симбирске бывшего Симбирского губернатора В.Н.Акинфова»204, испытает минуты истинно высокого умиления. Здесь он прочтёт, как 31 августа 1902 г. с вечерним поездом прибыл В.Н. из заграницы в Симбирск, как платформа была загружена народом и как при звуках военного оркестра Его Превосходительство вышел из вагона.205 Читая приветственные адреса, оглашённые на чествовании, забудьте только о Щедрине, который ядовитыми ассоциациями испортит вам впечатление. Если вы сумеете забыть описанные им проводы губернатора, то вас не сможет не растрогать папка синего бархата, поднесённая симбирскими евреями, с надписью:

«Благословен твой приход, да будет благословен твой уход».206

Повторяю, почитайте сию книжицу, тогда вы увидите, как священнослужители восхваляли губернатора за то, что он не утомлялся, простаивая каждое воскресенье церковные (даже продолжительные архиерейские) службы. «Великая душевная польза Вам от этого несомненна, что бы ни говорил против этого нынешний либеральный, испорченный век»207, ободрял губернатора пастырь. Истинно трогательна картина отъезда, когда, прощаясь с гражданами, В.Н. только после третьего звонка, во время свистка, вошёл на площадку вагона. «Поезд тронулся, увозя с собой незабвенного для симбирцев человека и начальника.»208

В.Н. издал свою генеалогию «Род Акинфовых» и против своего имени поставил: «последний в роде». Письма его неизменно с короной и вензелем W. A. «Немало порадовали Вы меня старика нумизмата прекрасным Вашим изданием», писал В.Н., получив от П. В-ча его «Материалы». «Отрадно видеть, что есть люди, интересующиеся и занимающиеся отечествоведением».209

Другой провинциальный нумизмат — П.И.Тарасов в Екатеринбурге, наверно также из дворян. С ним П.В. обменивался дублетами. «Монеты из своей коллекции я не уступаю», писал Тарасов, «за исключением впрочем одной, которую я предоставил Е. И. В. Великому Князю Георгию Михайловичу210, но затем всё, что у меня есть в дублетах, я с удовольствием готов доставить своим хорошим знакомым, в числе которых позвольте иметь и Вас.»211 «Вы изволили спрашивать меня, от кого я узнал об Вас, — от покойного Степанова менялы, которому я доставлял кое-что и от него покупал.»212

Псковский купец — нумизмат Ф.М.Плюшкин в ответ на письмо П. В-ча сообщал, что не прочь продать свою коллекцию русских и иностранных монет. «Коллекцию мою осматривали в Пскове в 1878 г. Великие Князья Сергий и Павел Александровичи, Константин и Дмитрий Константиновичи и их свита, граф Уваров, Бестужев-Рюмин и другие, что продолжалось более двух часов, но тогда она была в младенчестве, а теперь значительно возмужала. Когда будете во Пскове, милости просим осмотреть мои диковинки, буду рад, у нас не с кем душу отвести.»213 Коллекцию Плюшкина П.В. не купил, так как 20 лет спустя Марков писал, что был отправлен для оценки коллекции Ф.М. Плюшкина в Псков. «Там я пробыл 2 недели, пока разобрался в ней. Оценил все монеты в 25000 р. Для Вас представляли бы интерес только псковки, которых там 1600 экземпляров.»214

Дальше идут нумизматы похуже, напр. П.В.Калугин из Нейво-Алапаевска Пермской губ. С гордостью он сообщал, что собрал 300 монет: парфянских, македонских, греческих, римских, воспорских, ольвийских, пантикапейских, византийских, багдадских, древнееврейских и др. Это всех-то 300! Их он готов был уступить за 1200 р. Монеты эти — частью фамильные, частью — остатки когда-то «замечательных на Урале коллекций»215. Некоторые монеты ещё не определены. Определять их собирался Калугин позднее, «когда пришлось бы, оставив службу, предаться исключительно занятиям по части древних монет.» Но он не был уверен, «чтобы наступило время для подобных занятий.»216 Русские монеты Калугин не собирался продавать, но, побывав в Москве у П. В-ча в апреле 1899 г., согласился уступить все 2823 монеты за 5000 р. Коллекцию он готов был привезти сам, а если бы покупка не состоялась, то просил оплатить проезд — 100 р.217

Я забыл упомянуть о киевском нумизмате Болсуновском, с которым близко знаком был П.В. «Болсуновский просидел у меня целый вечер, много фантазировал о нумизматике», писал Орешников в 1902 г.218 В 1914 г. Болсуновский писал о Киеве начала мировой войны: «Мы видели восторженные манифестации народа, в которых принимали участие все народности нашего края; мы видели стремление войск одушевлённых как спартанцы... Воистину разыгрывается страшная мировая драма, финалом коей будет торжество славян и гегемония России. Благодарю Всевышнего, что позволил мне дожить до такого знаменательного момента и быть свидетелем таких чудес.»219

———

На лето П.В., как мы знаем, уезжал в Крутец. В Александрове, рядом, жил провинциальный нумизмат, Михаил Степанович Померанцев, уездный воинский начальник. Когда-то участвовал он в Русско-Турецкой войне, был ранен, левую руку всегда носил на чёрной перевязи. К отцу он питал благоговение, считая его первым в России нумизматом. Вместе с отцовской библиотекой в Исторический Музей были переданы тетради, писанные рукою М.С. с посвящением, в котором он говорит, что будет счастлив, если хоть изредка, в минуты отдыха, П.В. будет просматривать их. М.С. занимался и библиографией нумизматики, впрочем здесь, по отзыву А. В.Орешникова, он делал пустяки — разносил на карточки нумизматическую литературу из Брокгауза и Эфрона. Но можно ли было делать что другое в уездном Александрове?

Ряд статей по истории Александрова и Владимирской губернии М.С. поместил во Владимирских Губернских Ведомостях за подписями «Подполковник М. Померанцев», «М. Померанцев» и др. Много статей основано на летописях (выборки). Язык везде патриотический: Россия — «Матушка Русь Святая», следы Смутного времени в Александрове — «следы неистовства ляхов».220 «Матушка Москва Белокаменная!» писал М.С. в 1905 г. о конституционно-демократической Москве. «Златоглавая ты моя, родная, тебя ли я вижу! Зачем из сарафана облекаешься в лиф с корсетом?»221

В письмах сообщались александровские новости: «Сим имею честь рапортовать Вашему Высокородию, что в здешнем девическом Успенском монастыре не совсем благополучно, некоторые черницы, заразившись духом времени, производят забастовку, чем она окончится, будет мною доложено дополнительно. Саккеларий Иеромонах Михаил.» Или всерьёз: «На днях река Теза приняла в свои недра двух: одного здешнего мещанина и солдатика сапёрного баталиона, свалились с лав у мельницы и Богу душу отдали, пошли под лёд, а всё от халатности Полиции, которая не могла заставить мельника сделать перила. Теперь уже сделаны, да поздно.» «Виктор Михайлович222 очень сокрушается и боится не получить никакого дивиденда на рязанские акции, так что сократил расходы и на пасхальный стол думает ограничиться только одной телятинкой, без окорока, а я ему твержу: стыдно в такой светлый праздник быть без свиньи, — не знаю, послушается ли моего совета и украсит ли свой стол традиционной пасхальной свинкой.» Всё это — 1905 год.

Жил М.С. скромно, если не бедно. «По книжной части, за неимением презренных, но необходимых металлов, ничего не приобрёл и довольствуюсь тем, что имею, т.е. перечитываю в другой раз. Зато библию и жития святых изучил хорошо и могу иметь диспут с любым священником»223. «Живётся мне очень плохо, не знаю, что будет и впереди, не ручаюсь за всякий день... Одно только скажу, что с полусумасшедшими и до крайности нервными женщинами очень трудно жить»224. Сыновья М.С. не пошли в отца. В кадетском корпусе один из них занимался, кажется, «революциями» и прокалыванием портрета Государя Императора. «Я просто измучился с приготовлением свадьбы, наконец она совершилась, слава Богу, гора с плеч свалилась, но только в долги влез в страшные, задолжал 400 р., каждый месяц должен буду посылать по 40 р., вот тут и задумаешься, не то что надо думать о каких-либо приумножениях нумизматики и покупки книг, но боюсь даже, как бы не свалились последние шт...»

Как и другим нумизматам, П.В. послал М. С-чу экземпляр своего труда. М.С. не мог на него нарадоваться. «Книга издана настолько хорошо, что просто прелесть, в особенности таблицы, настолько рельефно, что как будто перед тобой лежит не рисунок, а настоящие монеты.»225 «Я её каждый день пересматриваю, уж очень издана хорошо, копейки — как будто бы настоящие. Вчера ко мне приезжал жандармский офицер, который просто любовался рисунками.»226

П.В. посылал М. С-чу и монеты. «Откровенно Вам скажу, что то, что Вы мне прислали, едва ли мне удалось бы собрать самому. Как не желал бы иметь то или другое, но посмотришь на свои финансы, так и нос опустишь, хорошо, что можно ещё приобретать медную монету.» Не желая брать монеты даром, М.С. дал П. В-чу для своего душевного спокойствия книги — в обеспечение. Так и хранились они до семнадцатого года во флигеле в Александрове — как «книги покойного Михаила Степановича» («Русский Архив» Бартенева) — М.С. умер году в 1911—12.

«Странное дело — нет в обращении банковой монеты Александра II-го. Я каждый месяц при получении жалованья беру в казначействе на 5 р. Николая I-го или Александра I-го, Александра же II-го нет ни одного рубля.»227

Сохранилась фотография М. С-ча в военной форме, сидящего в саду и смотрящего на медаль сквозь лупу. На груди — Георгий. На обороте фотографии надпись гласит:

«Горевой но страстный нумизмат, снимавшийся летом 1899 года у частного также горевого фотографа.

Сию рожу посылаю пока, впредь до более лучшей, так как летом думаю сняться в хорошей фотографии, где, конечно, превратят в писаного красавца.

Не правда ли жидовская харя, хотя душу имею чисто христианскую...»

«Как я грустил, что не мог быть на вокзале», писал М.С. осенью 1900 г. после того, как Зубовы уехали в Москву, — «проститься со всеми Вами, назло приехал штаб-офицер осматривать оружие и продержал меня в складе с 9 до 4 часов пополудни. Очень и очень жаль, да ничего сделать было нельзя. Как здоровье многоуважаемых Клавдии Алексеевны и Наталии Митрофановны, как поживает Васюта милый? Вспоминает ли когда меня Наталия Митрофановна и мои слова: «смотрите под ноги»228 и т.п. Теперь сижу всё время дома и выходить никуда не хочется, скоро и читать будет нечего, начну снова перечитывать.»229

Кто-то когда-то сказал, что русская литература соединяла все классы русского общества. Не знаю, чем могли объединить всех русских кабаки Успенского и дны Горького. А нумизматика действительно объединяла в науке и в любви к славному прошлому нашего отечества всех — от великого князя до провинциальных купцов.

Примечания:

145 Письмо от 29 ноября 1896 г.
146 Орешников.
147 То же письмо.
148 Письма от 8 и 17 декабря 1895 г.
149 Письмо от 9 февраля 1896 г.
150 Письмо от 23 февраля 1896 г.
151 Письмо от 9 июня 1896 г.
152 Письмо от 6 февраля 1897 г.
153 Письмо П.В-ча от 3 февраля 1897 г.
154 См. Материалы, стр. 17—18. Изображение на табл. VI рис. 88. В описании указание: «Издаваемая нами копейка любезно уступлена нам А.И. Черепниным из его собрания».
155 Письмо от 9 октября 1897 г.
156 Письмо от 14 октября 1897 г.
157 Письмо от 20 января 1898 г.
158 Письмо от 3 марта 1900 г.
159 Дальше идут письма сына (Владимира Алексеевича), у которого в 1907 г. П.В. приобрел коллекцию восточных монет его покойного отца.
160 Письмо от 29 декабря 1913 г.
161 Письмо от 7 января 1914 г.
162 Письмо от 23 февраля 1900 г.
163 Письма Эггера от 28 мая и 2 июня 1914г.
164 Письмо от 2 июня.
165 Об них П.В. сам упоминает в автобиографии.
166 Письмо от 8 ноября 1910 г.
167 Письмо от 15/28 июня 1913 г.
168 Письмо от 12 июля 1913 г.
169 Бримо и Гиршману, 1-й художественно-граверной артели и ювелиру И.Маршаку.
170 Письмо от 14 декабря 1913 г.
171 Черновик письма от 17/II 1892 г.
172 Письмо от 30 ноября 1891 г.
173 Письмо от 8 июня 1914 г.
174 Письмо от 24 декабря 1914 г.
175 Письмо от 2 октября 1915 г.
176 От 24 ноября 1898 г.
177 Письмо от 8 марта 1898 г.
178 Письмо от 23 марта 1908 г.
179 Письмо от 10 июня 1914 г. из Петербурга.
180 За 613 р. 76 к.
181 Письмо от 25 января 1905 г.
182 Письмо от 6 марта.
183 Там же.
184 Письмо от 7 апреля.
185 Письмо от 25 февраля 1908 г.
186 Письмо от 6 марта 1905 г.
187 Под заглавием «Пробуждение».
188 Письмо от 31 марта 1905 г.
189 Там же.
190 Хлопотал наверное не сам П.В., а управляющий.
191 Письмо от 7 апреля 1905 г.
192 Письмо от 25 августа 1905 г.
193 Письмо от 12 мая 1906 г.
194 Письмо от 22 апреля 1907 г. В письме от 25 мая 1910 г. есть суждение о Библии: «Через тьму веков так и прёт на вас с её страниц деспотический и беспросветный страшный обиход моисеевщины, исчезновение поколения под ударами египетских выходцев, а над всем — «ломавший» с еврейскими праотцами закуску Иегова».
195 Таким же путём была получена медаль на 35-летний юбилей проф. Н.В.Покровского.
196 Письмо от 26 октября 1897 г.
197 Письмо от 26 октября 1897 г.
198 Письмо от 24 октября 1897 г.
199 Письмо от 27 октября 1897 г.
200
Письмо от 22 октября 1897 г.
201 Письмо от 14 октября 1897 г.
202 Письма от 23 января и 28 января 1899 г.
203 «Из истории монетного дела в России». Письмо от 18 февраля 1899 г. Экземпляры были посланы также екатеринбургскому нумизмату П.И.Тарасову (письмо его от 27 октября 1897 г.) и А.Ковицкому в Киеве (письмо его от 12 апреля 1898 г.). В.М.Иверсен, имевший «скромную коллекцию монет от Владимира Святого до наших времен», просил П.В.
204 Симбирск. 1902. Перепеч. из Симбирск. Губ. Вед. за 1902 г. (№№ 64—66, часть неофициальная).
205 Стр. 2.
206 Стр. 17.
207 Стр. 25.
208 Стр. 43.
209 Письмо от 7 мая 1898 г.
210 2 коп. Анны 1740 г. малого типа. Ср. письмо от 22 ноября 1895 г.
211 Письмо от 16 декабря 1895 г.
212 Письмо от 22 ноября 1895 г. После смерти Степанова в 1895 г. П.В. приобрёл все оставшиеся после него монеты удельного, царского и императорского периода.
213 Письмо от 24 ноября 1891 г. Указания на коллекцию Плюшкина есть в труде графа И.И.Толстого: «Русская допетровская нумизматика. Монеты Псковские.»
214 Письмо к П.В. Зубову от 5 ноября 1911г.
215 Лебедева в Невьянске и др.
216 Письмо от 2 мая 1898 г.
217 Письмо от 2 марта 1900 г.
218 Письмо от 22 декабря 1902 г.
219 Письмо от 28 августа 1914 г.
220 Страничка из истории гор. Александрова. — Влад. Губ. Вед. 1903 № 20 стр. 3—5 (и отд. оттиски).
221 Письмо к П.В. Зубову.
222 Катынский.
223 1905 г.
224 Письмо от 25 августа 1902 г.
225 Письмо от 25 октября 1897 г.
226 Письмо от 4 февраля 1898 г.
227 Письмо от 4 февраля 1898 г.
228 На прогулках, во время беременности.
229 Письмо от 22 сентября 1900 г.


[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Имена"]
Дата обновления информации (Modify date): 02.05.06 17:52