МАЛЕНЬКИЙ ПОДВИГ БОЛЬШОЙ АКТРИСЫ
Признаюсь, – название не мое. Его предложила режиссер Надежда Николаевна Кошеверова. В морозный январский день 1988 года я приехала к Надежде Николаевне по поручению отца, кинодраматурга Григория Колтунова. Отогреваясь горячим чаем и потихоньку оглядывая не очень большую комнату, заставленную книжными шкафами, я увидела фотографию – сцену из «Золушки».
– Надежда Николаевна, – сказала я, – маленькой девочкой я познакомилась с Яниной Жеймо при довольно примечательных обстоятельствах.
До этого момента Кошеверова как-то вяло поддерживала необязательный разговор. Она неважно себя чувствовала, часто уходила в свои мысли, и я понимала, что нужно скорей допивать чай и снова выходить на мороз.
Но едва было произнесено имя Жеймо, Надежда Николаевна быстро повернулась ко мне: – Вы знали Янечку? Когда это было? Расскажите!
Я начала рассказывать. Она слушала с оживленным вниманием.
– Да, в этом была вся Янечка. – промолвила она, когда я кончила свой рассказ. – Когда я ее увидела, я сразу поняла, – это Золушка!
– Разве «Золушка» не была написана для Жеймо?
– Да, да, конечно! Но, когда я ее увидела, я поняла, – это Золушка, – еще раз повторила она.
Я просидела почти час. Надежду Николаевну словно подменили: она живо вспоминала работу над фильмом, отвечала на расспросы о Раневской, Гарине, но охотнее и больше всего говорила о Жеймо – о Янечке.
И как будто не было ее остальных двадцати фильмов, будто не было других актрис в ее работах... Главной для нее оставалась ее Золушка – Янечка.
На прощание Надежда Николаевна сказала: – Запишите то, что вы рассказали. Тут молодой человек с телевидения просил меня сделать с ним передачу о Жеймо, но не знаю, не знаю... Боюсь я молодежи – очень они какие-то быстрые. Не отнесутся бережно... Ну, подумаю еще. А вы напишите. И назовите: «Маленький подвиг большой актрисы».
Через неделю мы узнали об уходе из жизни Янины Болеславовны Жеймо. Через два года не стало Надежды Николаевны Кошеверовой. А я с большим опозданием выполняю обещанное.
Мой рассказ можно было бы назвать: «Встреча маленькой девочки и большой актрисы», но пусть он называется так, как хотела Надежда Николаевна.
Я росла «киношным» ребенком и кинокартины смотрела не так, как другие дети. Я знала, что такое сценарий, режиссерская разработка, наплыв, шторка, затемнение и тому подобное. Любая кинолента представала предо мной, как некая сумма этих понятий и приемов. Думаю, что удовольствие от кино я получала намного меньше моих подружек. Тем более, что потом меня ожидал строгий допрос отца: что хорошо в фильме, что плохо и, главное... п о ч е м у ?
Известные актеры были просто знакомые дяди и тети, что, с одной стороны, несколько щекотало самолюбие (девчонки-то завидовали), с другой – никакого флера таинственности.
И вдруг выходит «Золушка»!
Растеряв все свои «киноведческие» познания и упорно отвечая на вопрос, что понравилось в картине, односложным – в с ё, я, как все нормальные дети, просто смотрела фильм. В кино я сбегала всякий раз, как удавалось выклянчить рубль, и «Золушку» посмотрела раз десять.
О, все были в восторге от Мальчика, и от Принца, и от Короля, и даже Мачеха (Фаина Раневская) «почему-то», и вправду «очаровывала»!
Но Золушка! Мой ум отказывался верить, что она – тоже актриса. Она была совсем взаправдашная! И кроме прозвища – Золушка, у нее было и настоящее имя – ЯНИНА ЖЕЙМО. Не могло же, на самом деле, быть актрисы с таким волшебным именем!
Отец, убедившись, что попытка сделать из меня юного искусствоведа споткнулась о феномен «Золушки», сдался. Меня оставили пребывать в покое и заблуждении.
В январе 1948 года мы с родителями жили в одной из московских гостиниц. Вечером накануне отъезда раздался телефонный звонок. После короткого разговора отец обернулся к маме:
– Я поднимусь ненадолго к Лёне Жанно. Прихватить собой кое-кого? – он почему-то подмигнул маме, и они расхохотались.
Через несколько минут мы уже входили в двухкомнатный номер.
– Это и есть та самая упрямая дочь? – спросил, протягивая мне руку, встретивший нас мужчина.
– Та самая! У-у-прямая! – засмеялся отец. – Ну что, познакомим ее с живой Золушкой?
Я обмерла. О чем это они? Я ведь точно слышала, отец сказал «Жанно», а не «Жеймо».
– Беда в том, что Золушка наша серьезно заболела.
– Что с ней? – спросил отец. – Простудилась?
– Наверное, – температура за 39, головная боль страшная. Лежит, рукой шевельнуть не может.
Я почувствовала, что у меня защипало в носу: Золушка больна, ей совсем плохо! Больше всего поразило, что она не может «шевелить» руками, всегда такими проворными и прилежными...
Я наклонила голову, чтобы скрыть подступившие слезы.
– Это еще что за новости! – рассердился отец. – Человек болен, а ты!..
От обиды (разве же из-за себя я расстроилась) я зарыдала в голос.
– О, да тут дело серьезное, – засмеялся Жанно и вышел во вторую комнату.
Через мгновение он вернулся:
– Идем! Только дальше дверей, чур, не ходить.
На ватных ногах я шагнула в затененную шторами спальню и нерешительно остановилась, вглядываясь в полумрак. К удивлению, напротив двери я разглядела нечто вроде сцены с полузадернутым занавесом.
И вдруг из таинственной темноты «сцены» раздался мелодичный голосок:
– Правда, ведь очень вредно не познакомиться с Золушкой, когда тебе так этого хочется?
В ту же секунду на стене в глубине «сцены» вспыхнуло бра, и я увидела в обрамленном портьерами алькове большую кровать.
На ней, откинувшись на подушки, сидела Золушка, такая же прекрасная, как на экране и даже еще лучше.
Она была в бледно-голубом капотике, отделанном рюшами из золотистых кружев. На плечи, почти сливаясь с кружевами, падали белокурые локоны. Щеки алели, видимо, от жара. Лихорадочно блестели огромные на осунувшемся личике глаза.
О чем она говорила со мной, я потом не могла вспомнить: я слышала не слова, а только музыку ее нежного голоса. Но всем сердцем я чувствовала, что так говорить со мной могла только настоящая милая, добрая Золушка.
– Ну, что? – спросила мама, когда мы вернулись к себе. – Убедилась, что и Золушку играла актриса?
Я промолчала, так как в душе уверовала как раз в обратное.
Прошло более сорока лет. Много раз приходилось мне видеть «Золушку». Для меня этот фильм, и по сей день, ни на йоту не утратил своей прелести.
И ни на йоту не потускнели краски незабываемой встречи, той несказанной радости, что была подарена мне в детстве.
Повзрослев, я по-новому оценила маленький подвиг (да, подвиг!), который в тот день совершила большая актриса.
Больная, с высокой температурой, превозмогая жестокую головную боль, она говорила со мной, ибо не могла позволить себе обмануть ожидания даже одного маленького зрителя, пришедшего к ней. Собрав все силы, она сумела в глазах ребенка остаться прекрасной, доброй Золушкой с золотым сердцем.
Как-то в телепередаче, посвященной Янине Жеймо, рассказывали, что после «Золушки» больших работ в кино у Янины Болеславовны не было, и что в последние годы жизни актриса почти ни с кем не общалась, редко выходила из дома, да и то только в огромных темных очках.
Мне кажется, корни такого затворничества кроются еще и в том, что роль Золушки для Янины Жеймо стала как бы предназначением свыше. Она просто должна была навсегда для всех остаться прелестной милой маленькой Золушкой.
Потому что Золушки не умирают.
[На
первую страницу (Home page)] [В раздел "Одесса"]
Дата обновления информации (Modify date): 27.10.07 10:57