Проза Армении

Микаел Абаджанц

Два часа из твоей жизни

И вот в 36 лет ты понимаешь, что жизнь прошла, уперлась в стенку из желтого туфа... туда дальше все приватизированно, и стоит попытаться пройти, как выйдет кто-нибудь из твоих знакомых или друзей, а то и вовсе незнакомый и говорит, что туда нельзя – частная собственность. Ты пытаешься все-таки найти путь сквозь пыльные щели, но вскоре понимаешь бессмысленность своих усилий. Понимаешь, что лучшее уже прошло, хотя ты еще молод и совсем не стар, но умри ты сейчас, никто об этом не пожалеет... Понимаешь, что все, чего ты добился, никому не интересно, и даже успехи и победы твоя собственная мать считает неудачами и поражениями, наподобие рытвин в этой желтоватой от пыли полосе асфальта, ведущей в это усеянное частными владениями будущее... она сама тебе об этом сказала, щурясь от яркого летнего солнца, выйдя на минуту за зеленоватые пыльные ворота. Так же думает и твой отец... Это в общем-то его мнение она озвучила. Слава Богу они еще живы-здоровы! А ты уже никому не нужен. Надо же!

И тогда ты, не найдя в себе сил проломить очередную стенку в этом будущем, да и преступление это, находишь совершенно оригинальный способ двигаться снова по дороге. Ты празднично одеваешься, берешь своего полуторагодовалого, притихшего в ожидании интересной поездки сына, берешь за руку примарафетившуюся жену и просто переходишь дорогу. И ждешь ты большой желтый автобус «Икарус» – 17-й номер, всегда в твоем детстве здесь ходивший, и хочешь ехать назад, сам не зная зачем. Может быть, чтобы все начать сначала, а может быть, чтобы просто навестить прошлое или чтобы что-то исправить. А может быть, чтобы набраться сил в этом прошлом, которое в общем-то не любил, а зря... но где был полон надежд, и жизнь казалась такой бесконечной. Там ведь казалось, что обязательно с тобой произойдет когда-нибудь что-то значительное, а будущее – бесконечная дорога.

Но «Икарус» не подъехал, подошла обычная, набитая каким-то серым людом маршрутка и поехала. Замелькали серые от пыли, красноватого туфа, четырехэтажные домишки. Вот и твой дом, твой парадный балкончик. Там ты живешь с женой и ребенком. Это твое крохотное частное владение, но надежное, как абсолютный ноль, как отправная точка. Потом ты уже вроде и не узнаешь улицу. Здесь все не так, как в детстве, хотя и кое-что на него похоже – извивы и повороты улиц, например. Потом ты узнаешь, где тебе надо спуститься, платишь не копейками, а какими-то другими совершенно неведомыми деньгами. С тобой жена и сын. Ура! Вперед. Ворота в детство, в рай беспечности. Но у ворот стоит какой-то паренек, такой знакомый, словно дружок из твоего прошлого. Он говорит, что это частное владение, что он стоит, чтобы никого не пускать, и ему даже за это платят. Но я ему что-то все говорю про детство, в глазах его что-то проснулось, какой-то огонек осмысленности. И он меня вспомнил. Вспомнил, но не таким, какой я сейчас, а как-то по-своему. Какое-то свое воспоминание зажглось в его душе. И он нас пустил. Я взял сына за одну руку, а жена за другую, и мы потопали вместе, местами по выложенной плиткой дорожке, местами по асфальту, вдоль пиний, мимо пирамидальных тополей. Здесь все еще что-то оставалось таким, как прежде, но что-то уже было недоступным и чужим, ведь все это тоже было уже частным владением. На павильонах и одноэтажных постройках с гипсовым арнаментом советской эпохи ощущались трещины и тень запустения. Мы прошли всю аллею, удалились от нее по тропинке, поднырнули под кроны дубов. Я знал дорогу. Здесь была раньше дыра в проволочной стальной сетке. Можно было найти ее и уйти навсегда. Навсегда покончить со всем этим. Уйти туда, где все можно было начать сначала. Пусть с отвращением, со злостью и ожесточением, но сначала. Но и здесь была глухая стенка. Там, где был под дубами ручеек, было сухое русло, мосток из нержавеющей стали был все таким же, но по ту сторону была только бетонная стенка. Можно было перемахнуть ее, конечно. Но делать этого я не стал. Ведь я же не какой-нибудь искатель приключений, да и за сына страшновато, ведь там небось тоже частное владение. Не стал я просить, как милостыню, свое прошлое у настоящего. И мы пошли назад. По грунтовой тропинке, по асфальтовой аллее, по бетонным плиткам. Мимо павильонов, вокруг которых уже стали зажигаться фонари. К нам подходили какие-то сторожа и охранники, спрашивали, как мы тут очутились. А я им отвечал весело, что нам разрешили. И они с сомнением пожимали плечами. Потом мы снова оказались у главных ворот, здесь уже стоял какой-то небритый дядька и сказал нам, чтобы мы поторапливались. И снова мы стояли на остановке и ждали почему-то «Икарус», но пришла все та же маршрутка и понесла нас назад в будущее. Я оглянулся и в заднем стекле увидел, что дорога все еще вела куда-то, но там я совсем ничего не знал. Я обернулся с облегчением. Мы все неслись мимо домов с желтыми тусклыми окнами, я думал о глупости всего моего мероприятия. Потом мы вышли на своей остановке. И пошли домой. Включили свет. Включили телевизор. А на полу уселся, уставший, задумавшийся о чем-то, маленький мальчик, так похожий на меня.


[На первую страницу (Home page)]
[В раздел "Армения"]
Дата обновления информации (Modify date): 15.09.2008 17:18:45