Польская литература
Стихи
ОТ АВТОРА:
Я перелистал большинство рецензий и более широких обсуждений, которые посвятил, начиная с 1969 года, (сначала в «Gіosie Koszalinskim») творчеству писателей из так называемого Среднего Приморья. Первая – в случае многих коллег – дебютантская, следующие – уже всё более известных писателей. Совместная радость. Безмерность проблематики, но и писательских сомнений, которым я сопутствовал. Некоторые из коллег уже ушли в полосу тени.
Читатели (а так же рецензенты) моих поэтических строф, чаще всего добры ко мне, одновременно, указывая на чрезмерную экономию слов, нагромождение метафор и слишком большое внимание, уделяемое прошлому. Так, будто на будущее не слишком можно рассчитывать. Бегство это пред ним или страх? Вопрос стоит поэзии.
КРИТИКИ:
«…автор охотно демонстрирует своё лирическое «я». К этому можно отнестись, как к исповеди каждой жизни, каждого проходящего дня. В общем, эта бренность жизни проявляется в каждом его произведении, случается для контраста сравнение с беспрестанным возрождением земли. В этом заключена трагедия человека, его бессилие перед законами вселенной. Поэт внимательно изучает реальность, записывает её стихи, как в дневник, а иногда и выскажет своё мнение на тему событий».
(Э.Неджьвядэк, «Glos Pomorza» 14.09.1983)
* * *
«…Некоторые литературные критики в своё время твердили, что историческая поэма, как жанр устарела. Автор в «Осени Анны» заглянул в эпоху ХVII века. Как раз в это время наступает тайное вымирание княжат приморских, не оставляющих после себя наследников, в роду Грифитов. Это происходит на глазах княгини Анны. Легенда соотносит эти факты с проклятием рода Грифитов Сидонией фон Борк за, нарушенное князем Эрнестом Людвигом, обещание жениться (…) Поэма написана в двух версиях языковых – в основном в языке общепринятом польском, современном, но несколько её частей автор написал по-кашубски. Так же дважды он использовал фрагменты песни Яна Кохановского (…) Одна из важнейших составляющих поэмы, это то, что автор не пошёл в направлении эпоса. Он не представляет голые факты, а передаёт историю метафорически…»(Л.Бакула, «Tygodnik Kulturalny» 1984 нр 41)
* * *
«…Подход Юрка к кашубизне был долог. Он сам рассказывал, что научился говорить и даже писать по кашубски, но не мыслит по кашубски ни на яву, ни во сне. У Ежи характер кропотливого исследователя, любящего путешествовать по незнакомым околицам (…) Он не претендует на звание пионера, открывателя тайн. В Слупске 15 лет тому назад издал сборник журналистских эскизов под названием «Из кашубского блокнота» (Z notatnika kaszubskiego). Этой скромной по объёму книжечке нужно присвоить титул первой книги, изданной журналистом из слупской литературной среды».(Т.Мартыхевич, «Glos Pomorza» 15 мая 1999)
* * *
«…В томе «Бумажные змеи и ветер» очень много кашубизны (между иными стихотворение «Ostatniej Gryfice» «Последней Грифитке»), свидетельствующей о привязанности к кашубским корням, однако в нём доминируют темы общечеловеческие, поэтично представленные лапидарной хроникой человеческого существования, и в конце концов, присутствует восхищение Татрами. Этот последний мотив в творчестве поэта свидетельствует, что Е.Домброва не позволил вставить себя в рамки поэта регионального (…) Видно, стремления к универсальным, общечеловеческим темам превалируют в поэте над региональной тематикой…»(Э.Виславска, «Glos Pomorza» 22 июня 2000 «ОКО»)
* * *
«…Бумажные змеи и ветер – это попытка конденсации прежних творческих свершений автора. Попытка подвести итоги, а так же набрать дистанцию к собственному творчеству. С одной стороны стихи сублимированные, даже стерильные в своём профессионализме, с другой – живой человек, полный поэтических эмоций…»(В.Цесельский, «Autograf» нр. 4 (56) VI-VII 2000)
ИТАКА
Нет я вовсе не Одиссей
я о войну отёрся
калеча колени
на мостовой в Прушкове
(я был ещё мал и не снёс гидре лоб)
и когда красноармейцы
поджарили на костре
моего оленя
живого после войны
в звежинецком парке
снится мне то чмоканье
волокит голодающих
пред которыми мать мою
упрятали в хлебной печи
возле кустов
Я вовсе не подражал Одиссею
обнимая колени Кирке
в баре на Вейской
хотя мне случалось не раз вернуться
вновь в Итаку
– измученному моряку
из океанов волнений.
Спи уж ты мой Одиссей…
я слышу мурлыканье Аргоса
в ногах на ковре
ЗДРАВСТВУЙ ПАН ЦИПРИЯН
Отыскал я Тебя
у дороги к Вышкову
покидая спеша Варшаву
как после бурь сорок четвёртого
идя уже не в Прушков
но возвращаюсь к ней
как будто к брошенной женщине
нахожу множество мне раньше
знакомых мест
Отыскал я Тебя
прости за символы
на шестьдесят втором году жизни
это был просто рефлекс отваги
поехал я в Глухи
не чтоб умирать там
тебя приветствовать
там у дороги
старушка по имени Беатрис
читала стихи простирая длани:
ты ж был певцом народа
ты ж сердцем бросался без счёту
ты проклятым был в этом мире
свет не за тем – чтоб гореть под спудом…
Старушка пришельцу
говорит снисходительно
чтобы я изо всех сил держал горизонт
чтоб не уронить
даже кротчайшего
надежды лучика:
кто любит – жаждет зреть
хоть тень образа
чтобы не искала приюта
ведь он есть во мне
та как:
красота есть чтоб восхищала
и чтобы помнил я что
улицы Парижа покрыл асфальт
Так привет тебе
Цыприян Камиль
где бы ты ни был
В ОЧЕРЕДИ
Почему эта очередь
на вокзале стоит
а чтобы мы – богачи
из бумажника тихо достали
хотя бы двадцать пан
лишь двадцать гроши мне дай
на вино может на булку
На вокзале у кассы
познал красу тишины её
песнь немую
будто Норвид увещевал
на парижском Гаре ду Норд
в сотни раз лучше вести
разговор с тишиной чем
с человеком пусть
протягивающим ладони
за двадцаткой на красное вино
всё это лучше чем
обезвоженный и пустой организм
А на вокзале милосердные
охранники отрывая от касс
алчущих тех грязнуль
цитируют цинично Норвида
приветствие равнодушия –
идеала опытности
Вышли
тишина осталась
в пенье безмолвном
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел "Польша"]
Дата обновления информации (Modify date): 25.12.08 16:38