Андрей Краевский

Мать и дитя
Марина Мнишек
(Россия, Смутное время, начало XVII века)

Образ Богородицы, испытавшей счастье и страдания, выпавшие на ЕЁ долю, на долю земной матери Спасителя, всегда был для русских женщин идеальным примером материнства. Не было дома или семьи в Русском государстве, где бы в красном углу, рядом с Образом Спасителя не находилась и икона Пречистой Богородицы. Она почиталась заступницей всех матерей, младенцев, всей Земли Русской. С молитвами к Ней обращались люди в радостях и в горестях. В тяжёлую годину, во времена лихолетья, в минуты смертельной опасности или моменты испытаний молитвенно просил ЕЁ помощи и заступничества православный народ. И Пречистая Дева не оставляла Землю Русскую и народ православный своими милостями.
В 1380 году 8 сентября, в праздник Рождества Пресвятой Богородицы войска московского князя Дмитрия Ивановича несли в виде хоругви чудотворную икону Донской Божией Матери на Куликовом поле. Победой ратей под командованием Дмитрия Донского над татарскими войсками эмира Мамая завершилось то историческое сражение. Становление молодого Русского Московского государства, начало осознания себя представителями отдельных княжеств единым русским православным народом нераздельно связаны с почитанием Пресвятой Богородицы и ЕЁ покровительством Русской земле.
Свирепый воитель из исламского мира, перед которым трепетали турки-османы, Золотая Орда, Индия и Передняя Азия Тамерлан, сокрушив ордынского хана Тохтамыша, в 1395 году двинулся на Московскую Русь, формально считавшуюся вассалом Золотой Орды, а, следовательно, частью её владений. В княжении молодого сына Донского героя князя Василия Дмитриевича москвичи не обладали военной силой, достойной дать отпор прославленному завоевателю. Для укрепления своего духа и веры в собственные силы жители Москвы призвали из Владимира икону Божией Матери Владимирской. По словам летописца: «Весь град изыде противу иконы на сретение ея, мужи и жёны, юноши и девы, дети и младенцы, сироты и вдовицы, от мала до велика, со кресты и со иконы, со псалмы и со песньми и пении духовными паче рещи вси со слезами, иже не обрести человека не плачущася с воздыхании немолчными и рыданием». Божья Матерь не отвергла уповавших на Неё. В тот же день Тамерлан увидел во сне грозное предзнаменование: в окружении бесчисленного воинства Ангелов, держащих в руках огненные мечи, на него устремилась Пресвятая Богородица... Тамерлан в ужасе проснулся и велел своим войскам возвращаться на родину. Летописец заметил по этому поводу: «И бежал Тамерлан, гонимый силою Пресвятой Девы!» На месте встречи москвичей святой иконы и в благодарность за своё освобождение русские люди построили Сретенский монастырь, а икона Божией Матери Владимирской навсегда перешла в Москву.
Сильно пострадало и ослабело Московское царство во время правления Ивана Грозного. Неудачная, кровопролитная ивонская война, страшный опричный террор, закабаление крестьянства, экономическая разруха превратили страну в вожделенное место для грабежей со стороны воинственных соседей. В августе 1591 года войска крымского хана Казы-Гирея внезапно подошли к Москве. Основные русские войска в то время сосредотачивались на севере, чтобы дать отпор шведам, поэтому в самой столице об отражении неприятеля не помышляли – главной задачей была защита Москвы. 19 августа икону Божией Матери Донской привезли к московским полкам, стоявшим на Калужской дороге. Одновременно русские пушкари открыли огонь по татарским войскам, находившимся на Воробьёвых горах. Урон в крымских ордах от этого обстрела был незначительный, однако хан бежал со всеми своими силами. Там, где икона Божьей Матери Донской находилась в русском лагере, в память об избавлении Москвы от татар, был воздвигнут Донской монастырь.
И в последующие столетия образ Пресвятой Богородицы незримо покровительствовал России, не оставлял русских людей в тяжёлую годину испытаний Своими милостями и заступничеством. Накануне Бородинского сражения икону Смоленской Божией Матери носили по русским войскам и служили молебны. Кутузов с генералами и солдатами молил Богородицу о помощи и спасении России. 26 августа 1812 года в кровопролитном сражении у деревни Бородино русская армия выстояла под напором полчищ Наполеона.
Мать и дитя, самое святое, чистое, трогательное и проникновенное неразделимо связано в народном сознании с этим образом. Сыновьям, уходившим на войну, матери одевали на шею образки с изображением Богородицы и Младенца; мужьям, отправлявшимся в дальние странствия по торговым или хозяйственным необходимостям, жёны клали в дорожную суму, завёрнутую в чистую тряпицу, икону Пресвятой Богородицы; заказывали ЕЙ молебны в монастырях, когда просили даровать долгожданного ребёнка; сами горячо молились Владычице, надеясь, что Владычица убережёт детей от смерти или лихоманки.
И при таком благоговейном отношении к материнству, в сакральном понимании этих отношений, на бытовом, на социальном, на государственном уровнях мать и дитя подвергались порой унижениям, глумлению. уничтожению.
Государственные интересы и стремление сохранить право престолонаследия только за своим потомством двигали Иваном 3 накануне его второго брака с Софьей Палеолог, когда в 1471 году не без его ведома был убит сын Дмитрия Шемяки Иван Шемякин. Вторая супруга Ивана не могла смириться с тем, что его дети от первого брака имеют преимущественые права на престол над её детьми. В результате из многочисленного мужского потомства Василия 2-го Тёмного в начале 16-го века детьми не обладал никто: верховной властью браки ближайшим родственникам запрещались, а ослушники изводились. Следущий за Иваном 3-м Московский государь Василий 3-й, едва разведясь с первой женой по причине её бесплодия и женясь вторично на Елене Глинской, поспешил в 1529 году убить внука Дмитрия Шемяки Василия Шемячича.
Иван 4-й Грозный, вобравший в себя всю страсть и все пороки предыдущих поколений, особенно был обеспокоен потенциальной угрозой трону, исходящей, как ему казалось, от ближайших родственников. В 1561 году изводится последний отпрыск Дмитрия Шемяки Иван Васильевич, а в 1563 году внезапно в возрасте 30 лет умирает родной брат грозного царя Георгий. Не женатый, бездетный. Патологический страх перед изменами, покушениями не его жизнь, претензиями на трон, толкают Ивана Грозного после смерти второй жены, не оставившей потомства, с особым садизмом мстить за это семье своего двоюродного брата Владимира Андреевича Старицкого. В 1569 году, когда опричный аппарат террора уже был отлажен и проверен множеством казней, убийств и погромов, Иван Грозный приказал уничтожить всю семью двоюродного брата. Погиб Владимир Андреевич, его жена Евдокия, их дети – Юрий 6 лет, младенец Иван – и мать князя Старицкого княгиня Евфросинья. В тот же год начался карательный поход опричного войска на север. Тверь, Новгород и Псков испытали на себе ужасы геноцида со стороны Московского царя. В январе 1570 года сотни новгородских женщин с привязанными к ним младенцами нашли свою смерть в прорубях подо льдом Волхова.
За два года до своей смерти Иван Грозный совершил погром в собственном семействе, последствия которого привели к цивилизационному кризису в России, обычно называемому историками Смутным временем. Выплёскивая необузданную ярость на жену своего старшего сына Ивана, царь избил её так, что у беременной женщины случился выкидыш. Царевич заступился за супругу, но был повержен отцовским посохом в висок и через несколько дней скончался. Так многовековая, традиционная на Руси династия Рюриковичей пресеклась и виновником этого был тот, кто больше всех радел о её процветании.
Смерть Ивана Грозного в 1584 году стала прелюдией к государственному, династическому и нравственному шатанию в России в конце 16-го – начале 17-го веков.
Младший сын грозного царя Фёдор Иоаннович, женатый на сестре Бориса Годунова Ирине, детей не имел. Сколько богатых вкладов они не делали в храмы и самые почитаемые монастырские обители, сколько не молили Пресвятую Богородицу о даровании потомства, сколько молебнов не совершали за них схимники и чернецы – последний царь из рода Рюрика окончил свои земные дни бездетным. Напоминанием об этом сохраняется в Москве, в районе Остоженки, до конца не уничтоженный большевиками и их безбожной властью Зачатьевский монастырь.
За семь лет до смерти Фёдора Иоанновича в России произошло ещё одно страшное своими роковыми последствиями детоубийство.
15 мая 1591 года колокола угличских церквей ударили в набат. Девятилетний отрок царевич Дмитрий, сын Ивана Грозного от седьмого брака с Марией Нагой, был обнаружен на дворе перед крыльцом своего терема с перерезанным горлом. Несмотря на то, что до наших дней не обнаружены прямые доказательства причастности к этому убийству боярина Бориса Годунова, народное мнение считает его главным виновником угличской трагедии.
В 1598 году закончил свои земные дни царь Фёдор Иоаннович и началось шатание, смута в умах и душах людских: кому быть царём на Москве, кому встать над народом русским, кому быть защитником православной веры?
Не осталось никого из представителей рода Рюрика, кто по традиционным представлениям того времени мог по праву занять царский трон. Меньше всего симпатий тогдашнее русское общество испытывало к Борису Годунову, не имевшего с прежней династией кровного родства, детоубийце. «Вчерашний раб, татарин, зять Малюты» говорит о нём устами Василия Шуйского Пушкин. И вот это «зять Малюты», являлось для народа веским аргументам, чтобы не верить в искренность поступков и клятв нового царя. И то, что зять Малюты мог любое кровавое преступление выдать за несчастный случай, в этом никто не сомневался. Ждали только возможности или повода, чтобы воздать должное неправильному царю.
Создание новой династии и обоснование её легитимности Борис сделал основной заботой своего правления. Были низвергнуты Романовы – ближайшие родственники Ивана Грозного по его первому каноническому браку. Сын Бориса Фёдор был объявлен наследником престола, а дочь Ксения сосватана за датского принца. Таким образом Борис надеялся утвердить династию в будущем и придать ей международный авторитет и признание.
Но, как это случилось с предыдущими попытками династического строительства, когда интересы целесообразности не останавливали властолюбцев перед детоубийством, что привело к гибели династии, так и случай с Годуновыми исключения из этой роковой порочной последовательности не составил.
В августе 1602 года умер от горячки датский жених царевны Ксении, а в октябре 1604 года с толпою поляков и казаков в пределы московского царства вступил тот, кто назвал себя царевичем Дмитрием. Лжедмитрий I. Возможность и повод для расправы с неправильным царём представились. Самозванец не выиграл ни одного сражения. Однако после каждого поражения ряды его сторонников увеличивались. Представления о его законности и правильности становились более убедительными от того, сколь горячо пытались царёвы слуги доказать народу обратное. Оценив безнадёжность своего положения, 18 апреля 1605 года Борис Годунов принял яд. А 10 июня его жену и шестнадцатилетнего сына Фёдора дворяне Молчанов и Шеферединов удавили. Так династия Годуновых, багряная от крови невинно убиенного отрока царевича Дмитрия, не успев утвердиться, пресеклась.
20 июня под торжественный звон колоколов и радостные восклицания горожан в Москву въехал тот, в ком многие хотели видеть молодого царя Дмитрия Ивановича. Лжедмитрий I. Можно было заново начинать знакомые упражнения в строительстве династии (надстройке прежней, законной, традиционной, как казалось тогда многим), трон московский был для этого освобождён, мать и её дитя, мешавшие легитимистам, были устранены. Но коль скоро Смута завладела умами и душами россиян и страсть, вырвавшись из железных объятий Ивана Васильевича, творила беззаконие, чему не в силах были помешать слабые руки новых, нетрадиционных властителей, кровавые преступления стали следовать одно за одним, становясь своего рода нормой поведения, формой утверждения себя над толпой, даже, пожалуй, банальной обыденщиной.
В представлении русского человека того времени правильный царь-государь должен был являть своё величие как в быту, так и прилюдно. Выделяться степенностью, неторопливостью. Быть водителем ратей, но самому в сражениях не участвовать. Блюсти веру православную и в тоже время карать холопов своих по всей своей воле.
Заинтересованными людьми сразу было подмечено (и наблюдение это быстро стало занимать умы жителей всех московских посадов и слобод), что молодой государь не вполне отвечает расхожему представлению об особе, в которой хотели видеть помазанника Божия, наследника династии Рюриковичей. Спал царь Дмитрий мало, по живости своей натуры двигался так быстро, что немногочисленные дворяне, сопровождавшие его, не в силах были успеть за ним. На торгу, прицениваясь к товару, перебрасывался репликами с гостями, многочисленных долгополых шуб не носил, предпочитая им польский кунтуш до колен. Несколько раз на службе в церкви осенил себя крестным знамением по-латински слева направо, а, прикладываясь к иконе Пресвятой Богородицы, поцеловал не руку Пречистой Деве, а уста. Такие же обрядовые несоответствия с православием демонстрировала и его невеста, дочь сандомирского воеводы Марина Мнишек. Царь Дмитрий зарекомендовал себя храбрым воином, но в сражениях участвовал сам в первых рядах. Главного заговорщика, злого гения Смуты, Василия Шуйского, после проведения дознания, когда вины боярина со всей очевидностью были доказаны, живота не лишил, не вырвал тем самым крамолу с корнем, как поступил бы его, ставший уже легендарным, родитель, а миловал и отпустил на волю.
А воля, состояние неизвестное, вредное и запретное в прежние царствования, кружила голову, однажды её изведавшим, провоцировала безнаказанность и вседозволенность. Оказалось легко опьянеть от подобного хмеля, но сколько понадобилось времени и усилий, чтобы преодолеть болезненное состояние похмелья!
Без трёх дней год правил царь Дмитрий на Москве, ничем худым себя не запятнав. Но всё, что он делал, говорил или приказывал интерпретировалось и подавалось народу так, что выходило ему во вред.
Гнусный старик Василий Шуйский, этакий вампир, кощей, жизнь, сила и величие которого находились в прямой зависимости от количества изведённых, загубленных, преданных им человеческих жизней и судеб, клятвопреступник, второй раз непосредственно приложил свою руку к низвержению и ославлению Дмитрия. Направленный в 1591 году в Углич во главе следственной комиссии, он, раболепствуя перед всесильным царским шурином Борисом Годуновым, сделал вывод, что царевич, скорбный падучей болезнью, сам упал горлом на нож, и следовательно, вины в том ни на ком нет. Казнил тех, кто совершил самосуд над недоглядевшими за царевичем слугами, а так же свидетелей самосуда. С одной стороны, никто не мог доказать, что царевич был убит, а с другой стороны вывод Шуйского рождал желаемые умонастроения. Чего, дескать, жалеть Дмитрия-эпилептика, радоваться должны, что жизнь его рано пресеклась, то-то вырос бы монстр похлеще родителя. Не правда и не долг двигали Шуйским, когда он руководил следствием, а в буквальном смысле шкурный интерес. 17 мая 1606 года толпы взбудораженных им вооружённых москвичей ворвались в Кремль, чтобы... защитить царя Дмитрия от литовцев и поляков, якобы намеревавшихся извести православного государя. А под шумок кучка дворян, посвещённых Шуйским в очередной заговор, изрубила самозванца до неузнаваемости. Остатки авантюриста сожгли, смешали пепел с порохом и выстрелом из пушки вернули прах на Запад, откуда он появился два года тому назад. Народ особо не убивался – пропаганда Шуйского о неправильности и нетрадиционности Лжедмитрия как царя, пустила свои ядовитые побеги. В искренность Шуйского никто не верил – всем памятны были его лжесвидетельства относительно смерти и чудесного спасения царевича Дмитрия. Чуть не с первого дня убийства Дмитрия сознание москвичей стала тешить иллюзия об очередном его счастливом спасении. Основания к тому были. На лице умерщвлённого царя, два дня пролежавшего на Лобном месте, была маска, а в рот была вставлена дудка. К тому же, глядя на тело убитого, старица Марфа, мать царевича Дмитрия, бывшая жена Ивана Грозного Мария Нагая, на вопрос: «Говори, твой ли это сын?», двусмысленно отвечала: «Не мой».
А царица Марина, вдова Лжедмитрия, вместе с отцом и роднёю была выслана в Ярославль, где провела почти два года, пока царь Василий Шуйский не решил отправить её на родину в Польшу. К этому времени под Москвой объявился новый самозванец и народ с лёгкостью адресовал ему свои симпатии, желая видеть в нём альтернативу изолгавшемуся и непопулярному Василию Шуйскому. По дороге в Польшу отец Марины Юрий Мнишек сообразил, что подтверждение легитимности Тушинского вора посредством признания его законным царём Дмитрием Мариной, может сулить ему немалые материальные выгоды. И сандомирский воевода уговорил дочь сойтись с Лжедмитрием II. Марина приехала в Тушинский лагерь к новому самозванцу, разыграла счастливую встречу со считавшимся погибшим мужем и осталась с ним. Само собою это подняло авторитет безвестного авантюриста в глазах многотысячного сброда, именуемого царским войском, который окружал Лжедмитрия II. Яркая и трагичная судьба Марины была достаточно характерной для бурной эпохи Смуты. Деятельные и дерзкие авантюристы, ещё недавно пребывавшие в неизвестности или на самом дне общества, взлетали к вершинам власти, на короткое время получая возможность вершить судьбы народов и государств. Григорий Отрепьев, он же Лжедмитрий I, Иван Исаевич Болотников, Лжедмитрий II, он же Тушинский вор, Прокопий Ляпунов, Истома Пашков и Иван Заруцкий. Список можно было бы продолжить, но персонажи повествования мало чем друг от друга отличаются.
Марина Мнишек... С расстояния почти в четыре века, с учётом изменившихся представлений о нравственности, рассматривая её судьбу и судьбу её ребёнка с позиций никому тогда неведомого гуманизма, иногда хочется её пожалеть, в одночасье сделавшуюся из государыни Московской жалким орудием в руках беспринципных авантюристов. Но стоит только наглядно, образно, в соответствии с доминирующими в ту эпоху представлениями о правде представить её поступки и её одиссею, как на смену жалости приходит сначала возмущение, а потом осознание того, что Высший Суд всегда справедливее наших симпатий или пристрастий.
Официальная история её всё-таки жалеет, постоянно напоминая, что все её мужья или спутники были ей навязаны или уговорами отца, или силой обстоятельств.
Однако каждый раз она давала себя уговорить только тогда, когда дело касалось её возвышения. Так она якобы вынуждена была поддаться уговорам отца и иезуитов и выйти замуж за Лжедмитрия I. Но тут же она оговаривает условие: брак состоится лишь в том случае, если Дмитрий коронуется в Москве. В Москву она въезжает лишь через год после его коронации и откровенно игнорирует обычаи и нравы москвичей. Проживая в Вознесенском монастыре Кремля, она и двух недель не могла выдержать без музыки и шумных застолий. Во время свадебного венчания она настояла, чтобы её сначала венчали как царицу, а уже потом, как супругу царя, что делало её легитимной государыней в случае внезапной смерти Дмитрия. Историки, стремясь прибавить её портрету дополнительные черты жертвенности, подсказывают, что и в этом случае её настойчивость по поводу венчания была продиктована нажимом со стороны отца.
Когда она и её второй супруг оказались камнем между двумя грандиозными политическими жерновами: польским королём и московскими боярами, желавшими найти компромисс в отношениях друг с другом, Марине и Тушинскому вору были предложены в виде отступного богатые вотчины в Гродно и Самборе. В это время надежда на утраченное величие вновь завораживающе блеснула для Марины и она надменно ответила: ”Пусть король Сигизмунд даст царю Краков, а царь из милости уступит ему Варшаву.” Под царём Марина имела в виду Тушинского вора.
Вскоре после убийства в Калуге Тушинского вора она родила от него сына Ивана и с помощью казацкого атамана Заруцкого, ставшего её новым спутником, заставляла всех присягать младенцу, как законному наследнику престола. В 1611–1612 годах, когда многочисленные отряды казаков и разного сброда под командованием Заруцкого и Трубецкого наводили грабежами окрестностей столицы ужас на москвичей, Марина с сыном находилась в Коломне. С тех пор мощная угловая круглая башня коломенского кремля, в которой проводила свои дни мать с младенцем, в народе стала называться Маринкиной. Укрепления коломенского кремля, возведённые при государе Василии III в 1525–1531 годах, мало чем уступали московскому Кремлю. Тот же строительный материал – большемерный красный кирпич, те же фортификационные особенности, тот же внешний вид башен, которые в отличие от московских в последствии не были надстроены. Маринкина башня, мощная и высокая, снабжённая несколькими ярусами огневого боя, имевшая казематы, склады пороха и съестных припасов, очень напоминает Угловую Арсенальную башню московского Кремля. Здесь томясь ожиданием, когда её верный рыцарь Заруцкий пришлёт ей ключи от Москвы, проводила в безопасности свои дни «Государыня Московская».
Однако весной 1612 года её положение вновь резко изменилось. Второе народное ополчение, под предводительством Минина и Пожарского двинулось из Нижнего Новгорода на освобождение Москвы от польских интервентов. В грамотах, распространяемых вождями ополчения, говорилось, что установление порядка и искоренение «воровства» является их прямой обязанностью, поэтому принесение присяги Маринке и её сыну, рассматривалось, как антинародное деяние. Заруцкий с казаками сбежал из-под Москвы, прихватил в Коломне Марину с сыном и бросился на юго-восток страны, испытывать судьбу в грабежах и в составлении фантастических внешнеполитических альянсов.
После Коломны они разграбили Михайлов, Лебедянь, Воронеж и закрепились в Астрахани, где, убив воеводу Хворостинина, почувствовали себя в некоторой безопасности и силе. Марина посвятила себя дипломатической переписке, стараясь склонить на свою сторону персидского шаха, турецкого султана, ногайского хана и всех казаков и удальцов, привыкших грабить и сеять смуту. Присяга «царевичу Ивану Дмитриевичу», к которой она склоняла всех потенциальных союзников, должна была по её представлению являться залогом крепости их отношений и будущего успеха.
В своей борьбе за возвращение утраченного величия Марина шла до конца, не желая замечать перемен в стране и народе, которые к этому времени произошли. Выбранный всем народом русским на царство Михаил Романов, окружённый умными и деятельными советниками, прошедшими хорошую школу Смутного времени, не собирался останавливаться на полпути. Посланные правительством войска медленно, но неотвратимо приближались к Астрахани. Не входя в соприкосновение со смутьянами, государев воевода Одоевский послал Заруцкому и Марине две грамоты. В первой грамоте царь предлагал им чистосердечно повиниться и сдаться без боя, гарантируя при этом жизнь, свободу и неприкосновенность. Во второй грамоте собор православной церкви подтверждал и гарантировал всё написанное царём.
Но Марина или не верила царскому слову (видимо по собственному опыту знала ему цену) или не представляла своего дальнейшего существования ни в каком ином качестве, кроме как в качестве государыни. Так или иначе, но Марина с сыном и Заруцким в сопровождении самых верных казаков убежала из Астрахани и через полтора месяца в конце июня 1614 года они были схвачены на одном из островов на реке Яик, как тогда назывался Урал. Неподалёку от того места, где через сто шестьдесят лет спустя будет схвачен другой самозваец Пугачёв, выдававший себя за императора Петра III.
Пленников привезли в Москву связанными и скорый суд над ними определил их участь. Заруцкого посадили на кол, Марина была брошена в застенок, где и умерла «с тоски по своей воле», а четырёхлетнего «ворёнка», как называли в народе её сына от Тушинского вора, повесили за Серпуховскими воротами. Так печально и трагически закончилась жизнь самых известных и самых опасных матери и дитя эпохи Смутного времени.
Марина Мнишек... Снова и снова возвращаясь к образу этой прославленной женщины-авантюристки, поневоле спрашиваешь себя, а не слишком ли сурово обошлась с ней и её сыном судьба? Неужели столь яркая натура не заслужила иной участи?
Ответ приходит тут же: иной участи не могло быть потому, что она сама определила для себя – или всё, или ничего. Её энергия была направлена лишь для реализации исключительно эгоистических амбиций, в её борьбе с противниками народ русский и государство московское выступали лишь как средства для достижения власти. Её непомерная гордыня, непризнающая не только умаления её представлений о своём величие, но и разумных компромиссов, заставляла её скакать верхом в мужском костюме десятки вёрст по просторам чуждой ей страны, не мыться неделями, терпеть или не замечать похабный быт бродяг и ландскнехтов, биться в истериках, кликушествовать, сочинять воззвания и «прелестные письма», повсюду искать сторонников и охотников поддержать права её и её сына на московский престол, не замечать, что никто давно уже не рассматривает её всерьёз как законную государыню, видя в ней лишь возможную альтернативу очередной усилившейся группировке при быстро меняющейся политической конъюнктуре.
Те, кто вывели страну из кризиса и одолели «государыню Марину», были не менее энергичными, хотя и не столь яркими личностями, как она. У них было одно преимущество и этим они радикально отличались от неё и таких же как она деятелей Смутного времени. Победители не искали в этой борьбе личных выгод, направляя свою энегию на общее дело и таким образом находили множество верных и искренних единомышленников. Потому что то, к чему стремились они, к этому стремился и весь народ.
Дело завершения освобождения Отечества от интервентов и от Смуты князь Пожарский увековечил в Москве возведением великолепных храмов: Покрова Пресвятой Богородицы в Медведково и Казанской Божьей Матери на Красной площади.
А на Красной площади стоит памятник князю Пожарскому и гражданину Минину, дело которых и их самих Отечество не забывало даже в самые тяжёлые годы и времена.
В Коломне, когда экскурсоводы рассказывают о Маринкиной башне, то кто-нибудь обязательно упомянет, что по народным повериям Марина была колдуньей и, оборачиваясь сорокой, вылетала из узких башенных бойниц, чтобы наводить на врагов порчу. В официальных документах и переписке Смутного времени она упоминалась как «Маринка безбожница, еретица».
Трудно представить, что в момент казни малолетнего Ивана, сына Марины, никто из москвичей не пожалел четырёхлетнего мальчика. Конечно, были и такие, которые понимали, что уж он то ни в чём не виноват. Но ещё труднее себе представить его дальнейшую судьбу, останься он живым и на свободе.
Пути Господни неисповедимы... Может быть смерть этого младенца должна была искупить грехи его родителей. Как Младенец, изображаемый на образах на руках Богородицы был призван в этот мир, чтобы Своей смертью искупить грехи человеческие.

[На первую страницу (Home page)] [В раздел "Иcтория"]
Дата обновления информации (Modify date): 07.09.07 17:23