Литературные впечатления
Современная словацкая литература в потоке времени
Социалистический общественно-политический строй, просуществовавший в Чехословакии с 1948 по 1989 г., во многом определял облик культуры и искусства на разных этапах этого периода. После фазы некоторого ослабления идеологического давления неизбежно наступала пора закручивания гаек. Наиболее либеральным и благодаря этому самым плодотворным этапом можно считать шестидесятые годы, закончившиеся, однако, катастрофой – введением советских войск 21 августа 1968 г. Так называемая «нормализация», ставшая следствием оккупации, привела к обрыву преемственной связи в развитии культуры и отрицательно сказалась на судьбах ее представителей. Были расформированы творческие союзы, из них исключали писателей и других деятелей искусства, закрывались литературные журналы («Културны живот», «Млада творба» и др.), десятки авторов оказались под запретом, многие были вынуждены эмигрировать, другие – на долгие годы отказаться от возможности публиковать свои произведения. Литература распалась на три русла – легальное, диссидентское и эмигрантское. Большая часть авторов публиковалась легально, но при этом за бортом оказались многие значительные фигуры. Писатели, «ушедшие в подполье», печатали свои произведения в самиздате, эмигранты – за границей. Там же со временем стали появляться и некоторые книги «внутренних эмигрантов» – диссидентов Доминика Татарки, Ивана Кадлечика, Павела Груза, Мартина М.Шимечки и др.
Доминик Татарка (1913 – 1989) вступил в спор с коммунистическим режимом еще в середине 50-х гг.; ему ставились в вину памфлет «Демон согласия» (1956, книжное издание – 1963) и известный афоризм «Социалистический писатель – это писатель на госслужбе». Его критическое отношение к режиму, которому он вначале искренне служил, обострилось, особенно в 1968 г., когда он публично осудил оккупацию Чехословакии войсками стран Варшавского договора. Запрет на публикацию и травля со стороны властей повлияли на формирование у него нового отношения к литературе, новой поэтики. Если раньше его интересовали проблемы отчуждения, которое человек преодолевает благодаря любви и дружбе («В тоске поисков», 1942; «Разговоры без конца», 1959; «Плетеные кресла», 1962), то теперь он погружается в сферу интимных отношений между мужчиной и женщиной, представляющихся ему островом свободы в море тоталитаризма («Записульки», 1976; «Один против ночи», 1984; «Письма в вечность», 1988; «Набормотанное на магнитофон», 1985).
Самым плодовитым из словацких писателей, уехавших за рубеж, был Ладислав Мнячко, который эмигрировал в Австрию и опубликовал большинство своих книг на немецком языке. Ладислав Мнячко (1919 – 1994) стал известен в Словакии прежде всего благодаря роману о войне «Смерть зовется Энгельхен» (1959), сюжет которого лишен шаблонной патетики и основан на проблеме вины и ответственности. Особую популярность ему принесли книга репортажей о политических процессах 50-х гг. («Запоздалые репортажи», 1963) и роман-памфлет «Вкус власти» (1968), в котором он изобразил перерождение партийного функционера в диктатора. В эмиграции, зарабатывая на жизнь литературным трудом, он пытался писать на самые разные темы (роман «Кто-то хочет меня убить»), продолжая в то же время линию памфлетов на коммунистический режим («Товарищ Мюнхгаузен», 1972, на словацком языке – 1990). С реальным социализмом и идеей революционного преобразования мира он окончательно распрощался еще в книге «Седьмая ночь» (по-немецки 1968, по-словацки – 1990), взяв на себя долю ответственности за идейную поддержку перегибов эпохи сталинизма.
Литературу, которая печаталась в Словакии в период «нормализации», можно упрекнуть в конформизме лишь отчасти. Политики и идеологи культуры выработали целую шкалу критериев, отражавшую отношение к отдельным авторам – от признания (и наград) до замалчивания и даже травли. Многих писателей режим только терпел; к их числу относятся, например, такие величины, как прозаик Альфонс Беднар или поэт Милан Руфус.
Альфонс Беднар (1914 – 1989) еще в 1954 г. сделал попытку высвободить словацкую прозу из-под тяжелого гнета идеологизации (роман «Стеклянная гора»); следующий шаг в этом направлении он сделал в новеллах «Часы и минуты» (1956). Его сага о коллективизации словацкой деревни смогла выйти в свет в полном объеме только после «бархатной революции» ноября 1989 г. («Пашни» I–IV тт., 1992). В годы «нормализации» в сатирической трилогии «Горсть мелочи» (1970, 1974, 1981) он выразил свое критическое отношение как к социалистической действительности, так и к бездушному миру мещанских стереотипов, в котором людьми движут низкие, эгоистические побуждения. В схожей тональности написаны и другие прозаические произведения А.Беднара этого периода.
Милан Руфус (1928) в своем поэтическом творчестве возвратил словацкой поэзии этический пафос и духовность. Его книжный дебют «Когда созреем» (1956) стал нравственным призывом к обществу и искусству отказаться от лжи, оправдываемой высшими идеологическими принципами. И в изменившихся условиях «нормализации» Милан Руфус остался верен своей жизненной философии, основанной на гуманизме, стремлении защитить человека от жестокости мира, остался верен своей поэтике, базирующейся на библейском символизме, стилистике и образности («Стол бедных», 1972; «Строгий хлеб», 1987 и др.). Эти тенденции еще более укрепились в творчестве М.Руфуса после 1989 г. («Поздний автопортрет», 1996; «Прочтение судьбы», 1992; «Псалмы о невинной», 1997 и др.).
Жесткая «нормализаторская» политика к концу 1970-х гг. стала постепенно смягчаться, и в литературу смогли вернуться некоторые из «запрещенных» авторов. Среди них – драматург Петер Карваш, прозаики Ладислав Тяжкий и Антон Гикиш.
В своих пьесах 60-х гг. Петер Карваш выразил протест против сталинских методов правления и в то же время показал слабость человека, его инертность и неспособность сопротивляться силам зла («Антигона и другие», 1961; «Шрам», 1963; «Большой парик», 1964; «Эксперимент «Дамокл»», 1966; «Абсолютный запрет», 1969). Его возвращение в литературу (разрешенное властями) реализовалось только в прозаических жанрах (книга о второй мировой войне «Ночь в моем городе», 1979); как драматург он смог выйти на сцены словацких театров только после падения коммунистического режима. Ладислав Тяжкий (1924) продолжил в романе «Евангелие от сержанта Матуша» (1979) сюжетную линию своего известного романа о войне «Аменмария. Только бравые солдаты» (1964). Он повествует о дальнейшей судьбе центрального героя Матуша Зраза, сына коммуниста, юноши, которого власти Словацкого государства1 отправили воевать против Советского Союза, что стало причиной его глубоких нравственных переживаний. Антон Гикиш (1932) в своих произведениях 70 – 80-х гг. не рискнул возвращаться к теме современности (а он был одним из лидеров «Поколения 56»2) и устремился в надежную гавань исторической прозы («Время мастеров», 1977; «Любите королеву», 1984).
1 Клеро-фашистское государство (1939 – 1945), сателлит нацистской Германии. В войне против СССР участвовало 2 словацких корпуса (здесь и далее – прим. переводчика).
2 Словацкие «шестидесятники», молодые прозаики, поэты, критики, дебютировавшие в конце 50-х–начале 60-х гг. в журнале «Млада творба» (в т.ч. Й.Кот, Я.Блажкова, Я.Йоганидес, Я.Стахо, Л.Фелдек, М.Гамада и др.), определили облик словацкой литературы 60-х гг., обратившись к нравственным проблемам современника, к новым формам в поэтике.
Постепенно литература накапливала в себе силы для внутреннего обновления. Потерпели неудачу попытки деятелей культурной политики возродить из небытия социалистический реализм, предложив его улучшенный, «открытый» вариант; писателей уже невозможно было вынудить заниматься актуальными темами в духе лозунгов «нормализации». Восстанавливались, хотя и частично, связи и тенденции, прерванные оккупацией. Возмужала когорта молодых авторов, группировавшихся вокруг журнала «Млада творба» (1956 – 1970). Прозаики Винцент Шикула, Петер Ярош, Ладислав Баллек и более молодой Иван Габай представили во второй половине 70-х гг. масштабные прозаические произведения.
Винцент Шикула (1936 – 2001) вступил в словацкую литературу сборниками рассказов, в которых он показал истинную человечность людей «с оборотной стороны» социалистической действительности. Вместо активных героев, строящих светлое будущее, он вывел на страницы своих произведений детей, стариков, неудачников, людей обычных, но нередко обделенных судьбой («С Розаркой», 1966). В романах 70-х гг. («Мастера», 1976; «Герань», 1977; «Вильма», 1978), он решился пустить своих героев в бушующее море истории (вторая мировая война, восстание3), проверяя их на человечность в пограничных ситуациях между жизнью и смертью.
3 Словацкое национальное восстание (август – октябрь 1944 г.) – организованное сопротивление населения и представителей словацкой армии немецким войскам, ставшее частью антифашистского движения в Европе. Подавление восстания не остановило деятельности отдельных партизанских групп, продолжавшейся до освобождения территории Словакии Красной Армией в апреле 1945 г.
Петер Ярош (1940) после периода юношеского заигрывания с модными идейно-художественными течениями (экзистенциализм, «новый роман») в более поздних эпических произведениях («Тысячелетняя пчела», 1979; «Немое ухо, глухое око», 1984) обратился к началу ХХ века и обрисовал жизнь нескольких поколений семьи каменщиков, стремясь донести до читателя мысль о том, что словаки искони занимались строительством, а не разрушением, что их история – это история созидательного труда, а не военных побед.
Ладислав Баллек (1941) и Иван Габай (1943) расширили литературную карту Словакии за счет новых регионов. Их произведения посвящены словацкому Югу (Баллек: «Помощник», 1977; «Акации», 1981; Габай: «Колонисты» I–III, 1980 – 1986), где соседствуют два этноса – словацкий и венгерский. В романах отражены полные противоречий отношения между людьми, живущими в этой среде, их трансформация в ходе истории. Идейную основу романов Баллека составляет глубокое понимание этнического и культурного многообразия, характерного для Центральной Европы.
Все перечисленные прозаики скрыто или явно полемизировали с официальной трактовкой истории марксистскими историками и политиками. Так, Винцент Шикула по-новому осмыслил значение Словацкого национального восстания, разделившего словацкое общество на две части, и попытался найти между ними общие черты, восстановить целостную реальность. И это ему удалось, поскольку он воссоздавал ее через восприятие человека из народа, опираясь на принцип гуманизма. Схожий подход к Восстанию и к другим историческим вехам продемонстрировал Антон Балаж в романах «Сон погребов» (1977) и «Тени прошлого» (1978).
Нужно сказать, что отмеченная тенденция историзма связана отчасти с федерализацией Чехословацкой республики в 1968 г. И хотя этот акт носил преимущественно формальный характер, поскольку в условиях тоталитаризма и оккупации принципы федерализма не могли реализоваться в полной мере, сам факт принятия закона способствовал укреплению национального самосознания словаков, что отразилось и в идейном содержании указанных произведений.
Творчество поэтов, группировавшихся в 60-е гг. вокруг журнала «Млада творба» (1956 – 1970), развивалось в разных направлениях. Милан Руфус в своих произведениях сохранил верность высокой нравственной миссии поэзии. Занял пост министра культуры Мирослав Валек (1927 – 1991), один из талантливейших поэтов, прославившийся в 60-е гг.; его поэтические сборники («Прикосновения», 1959; «Притяжение», 1961; «Беспокойство», 1963; «Любовь в гусиной коже», 1965) принесли много нового в словацкую поэзию и стали заметными явлениями литературной жизни. С одной стороны, он проводил в жизнь политику нормализации, а с другой – отстаивал художественные ценности. Эта двойственность отразилась и в его поэме «Слово» (1976), где утверждение коммунистических идеалов сочетается с мастерством поэта-лирика. Поэты из группы так называемых «конкретистов» (или «Трнавской группы»4), которые пришли в словацкую литературу с программными произведениями и печатались в журнале «Млада творба» (Ян Стахо, Любомир Фелдек, Ян Ондруш, Йозеф Мигалкович, Ян Шимонович), не связывали поэзию с идейной борьбой. Они не желали обличать культ личности и сталинские репрессии, как Милан Руфус и Мирослав Валек, оставляя политику в стороне. Гораздо важнее для них было продолжение традиций «Словацкой Модерны»5 и авангардизма 20-х гг., к которым они сознательно тяготели. Идейной ангажированности они противопоставили «внимание к жизни», а пресловутой правде искусства – «правдивую метафору». По их убеждению, поэзия должна, прежде всего, волновать читателя. И прямой путь к этому – черпать поэтические образы непосредственно из действительности, минуя посредника в лице идеологии. В следующие десятилетия некоторые поэты этой группы отошли от декларировавшихся ими поэтических принципов; в их творчестве зазвучали социальные мотивы, проблемы времени, человека и общества, однако прежним осталось убеждение в том, что главная цель поэзии – её эмоционально-эстетическое воздействие на читателя. Драматично сложились дальнейшие судьбы поэтов-конкретистов: Ян Ондруш надолго замолчал и оказался в психиатрической лечебнице, Ян Стахо после тяжелой аварии остался инвалидом и был вынужден начинать в поэзии с нуля, Любомир Фелдек отдал предпочтение прозе и драматургии, и только Йозеф Мигалкович и Ян Шимонович остались верны поэзии, правда, Я.Шимонович довольно быстро приспособился к условиям нормализации.
4 Второе название связано с городом Трнава, откуда были родом многие из этих поэтов.
5 Литературное направление рубежа ХIХ–ХХ вв., близкое европейскому символизму. Крупнейшие его представители – Иван Краско, Иван Галл, Владимир Рой, Франтишек Вотруба.
Более радикальная группа поэтов – «Одинокие бегуны» (Иван Штрпка, Петер Репка, Иван Лаучик) – попала под каток режима «нормализации» с самого начала своего существования. Петер Репка эмигрировал, Иван Лаучик замолчал на целых два десятилетия, а Иван Штрпка стал писать тексты к песням.
Такова была ситуация, сложившаяся в словацкой литературе к 1989 г. «Бархатная революция» смела тоталитарный режим, возродила демократические общественные механизмы, установила рыночные экономические отношения. Столь кардинальные перемены, произошедшие после сорока лет правления коммунистов (а значительное число писателей родилось уже при социализме), привели в замешательство всю сферу культуры, художников и писателей, и в то же время заставили их задуматься над многими жизненно важными вопросами. И некоторые из этих вопросов стоят не менее остро и по сей день. Конечно, литераторы с энтузиазмом восприняли возможность свободно выражать свое мнение на самые разные, запретные ранее, темы, писать без идеологического диктата или самоцензуры. Всё это нашло отражение прежде всего в публицистике, поскольку именно эта область словесного творчества, связанная со столкновением идей, стала на долгие годы доминантной. В новых условиях изменилось и место писателя и литературы в обществе. Намного проще обстояло дело при тоталитаризме: писатель либо поддерживал режим, либо нет, и в зависимости от этого он находил способы выразить свою позицию в литературном произведении. Читатель, со своей стороны, пытался находить такого рода сигналы. И чем смелее был писатель (и либеральнее режим), тем больший отклик имело его произведение. Так произошло с памфлетом Д.Татарки «Демон согласия» и «Запоздалыми репортажами» Л.Мнячко. Это своего рода «соглашение» между писателем и читателем (в обход режима) утратило силу после 1989 г. Нужно было сформулировать новое, и поиски его продолжаются до сих пор.
Перевод со словацкого Людмилы Широковой..
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел "Словакия"]
Дата обновления информации (Modify date): 08.08.2008 16:45:45