Воспоминания

Леонид Рабичев

Главы из книги «Война всё спишет»

Ферапонтов монастырь

Вместо огромного, как я представлял себе, окружённого крепостными стенами монастыря – небольшое строение. Огромным он стал на второй день, когда я огромным ключом открыл огромный амбарный замок и застыл в изумлении перед от пола до потолка расписанными удивительными сводами его и колоннами. С потолка смотрел на нас Пантократор.

А пока железные ворота на замке, и мы с рюкзаками, планшетами, рулонами бумаги и картона входим в село и останавливаемся возле второй слева деревянной избы. В первой мы не смогли договориться. Входная дверь не заперта, на кровати лежит больная старая женщина. Она предлагает нам расположиться на чердаке, на сеновале. Оставляем вещи, снова подходим к монастырю, выходим на берег озера.

Приближается вечер, конец дня 30 июня 1963 года, дня моего рождения. Сегодня мне исполняется сорок лет. Выбора нет. Покупаю в ларьке две бутылки вишнёвой наливки, консервы, огурцы, масло, хлеб – не помню ещё что. Располагаемся на холме, на траве под стеной монастыря. Светлый июньский вечер не кончается и переходит в белую ночь. Около одиннадцати часов вечера к нам подходит Валентин Иванович – хромой смотритель и сторож монастыря. Мы знакомимся, я предлагаю ему принять участие в празднике...

Заснуть мы не смогли. На сеновале нас заели блохи, комары и москиты. А утром Валентин Иванович вывел нас на берег озера и посадил на лодку. Утро было безветренное. На зеркальной поверхности озера не было волн. Мы доехали до островка, представляющего собой нагромождение камней. Большие камни эти четыреста лет назад приносил издалека и бросал с лодки в воду сосланный в монастырь патриарх Никон.

На песке, на берегу было много разноцветных розовых, голубых, охристых камней, из которых четыреста лет назад великий Дионисий изготовлял свои краски. Камни эти превращал он в порошки, которые смешивал с яичными желтками. Получались темперные, так называемые земляные, краски.

Мы собирали камни. По небу передвигались похожие на архитектурные сооружения, многоярусные кучевые облака.

Валентин Иванович вручил мне огромный ключ от огромного амбарного замка, висящего на петлях кованых портальных ворот храма. Как я уже писал, снаружи храм казался мне маленьким, внутри оказался он огромным. Освещение внутри менялось: то светло, то темно. Темно становилось, когда какое-нибудь облако, плывущее по небу, закрывало собой солнце.

Изнутри запираем двери собора.

Два дня с утра до вечера мы пытаемся на картонах, на полулистах полуватмана воспроизвести, не скопировать, а именно воспроизвести отдельные фрагменты фресок Дионисия, но у нас почти ничего не получается. То в полумраке ничего не видно, то комары, то за воротник заползают кусачие мушки.

Однако хотелось понять, каким образом конкретно Дионисий разрешал свои философские, теологические и цветопластические задачи, не разрушая плоскости стен.

Глубина рельефа, организация пространства. К сожалению, мы не знали евангелических текстов и что за церковные события были изображены на стенах, сводах и колоннах. Что-то ускользало от внимания, и не возникало у меня удовлетворения от этой моей работы. Вечером с этюдниками мы выходили из собора.

Стояли белые ночи, и мы рисовали.

Воздух был прозрачен, цепь озер бесконечна. Розовый край неба перемещался вдоль горизонта, вдоль края дальних лесов и воды. Дорога по холмам, усеянным валунами, голубая, розоватая, серо-зелёная, холодная. Умиротворение. Суровая природа. Умиротворённая природа. Отсюда уходили в поход дружины Игоря Святославовича. Но те времена миновали, и появилась возможность рассмотреть, как прекрасна земля с её ежедневными сюрпризами, солнцем, курганами, травами.

На третий день два молодых человека вошли в храм. Один лёг на пол, а другой с увлечением стал рассказывать нам, что изображено на стенах.

Вошёл Валентин Иванович и протянул мне бинокль с двенадцатикратным увеличением, и тут я увидел то очень важное, что в полумраке совершенно не просматривалось. Прориси. Без бинокля я их не видел и недооценил значения их, сплетающихся в своеобразный орнамент, то ли содержащих какую-то тайну, то ли не дающих значительно отклониться от первоначального замысла. Казалось мне, что именно мощный, пластичный и, главное, ритмичный рисунок, создаваемый ими, лежал в основе всех композиций.

Мы отказались от многотрудных живописных копий, свободно начали изображать то, что видели.

Точности не было никакой, импровизировали, но на листах бумаги стали возникать композиции, адекватные храмовым. Из неодушевлённых они превращались в одушевлённые.

Возникло увлечение, которого прежде не было, и понимание сущности этого великого искусства. Видимая статичность фигур содержала скрытую, может быть, тайную динамику, душевный трепет и торжествующую прелесть остановленного времени. Это было очень интересно – рисовать то, что мы не видели, исходя из общего композиционного замысла.

Впоследствии я узнал, что сам стареющий к тому времени Дионисий так же, как и его ученики – гениальные полунеизвестные живописцы, в процессе работы ориентируясь на прориси, не всегда считались с ними, порой руководствуясь и своей интуицией и цветопластическими озарениями. Рисунки пером, рисунки сангиной, углем – переход на другие техники неожиданно оказывался плодотворен.

Оптимизм

Мое мироощущение – это приятие жизни во всех ее проявлениях. Вероятно, оно сложилось еще в детстве под влиянием отца, брата и друзей моего детства из кружка античной истории Московского дома пионеров.

Это – гордая, мудрая, талантливая, ставшая впоследствии исследователем и переводчиком французской литературы, дружившая с Ильей Эренбургом, Луи Арагоном, Эльзой Триоле, философом Сартром, Львом Копелевым – Ленина Зонина.

Это – удивительный человек и композитор, ученик и близкий друг Дмитрия Дмитриевича Шостаковича – Револь Бунин.

Это – философ, историк средневекового Китая, диссидент – Виталий Рубин.

Это – кандидат исторических наук и тоже одна из основателей диссидентского движения – Лена Огородникова.

Это, наконец, – известный мидиевист, доктор исторических наук, самый близкий мой друг Юрий Бессмертный.

Знакомство с Осипом Максимовичем Бриком, его дом и кружок. Увлечение поэзией Блока, Пастернака, Хлебникова. Первые стихи. Первая любовь.

Затем уроки войны, осознание неповторимости каждого дня – не задерживаться на потерях. Всё впереди.

Жена, Виктория Шумилина, с ее неистовой любовью к художникам «Бубнового валета», к выдающимся художникам фовистам. Наше общее увлечение народными искусствами.

В начале шестидесятых годов несомненное влияние на меня оказал художник и педагог Элий Михайлович Белютин, не будь которого, я никогда бы не увлекся ни живописью, ни рисунком.

Шекспир и Пастернак. На войне их книги я носил в рюкзаке, читал в блиндажах солдатам.

Итак, живопись, поэзия, проза. Борис Пастернак, Александр Солженицын, Александр Галич, Булат Окуджава, Иосиф Бродский и мои друзья – писатели: Александр Ревич, Елена Аксельрод, Алла Белякова, Кирилл Ковальджи и мои любимые художники: Нина Жилинская, Илларион Голицын, Наташа Нестерова и великие Сезанн и Пикассо.

В последние годы жизни на меня как на художника большое влияние оказал мой сын Федя, его устремленная к цели живопись и графика. 2003 год, Кузнецкий мост, 20. Юбилейная выставка.

Живопись, рисунок, промграфика, полиграфический дизайн, инсталляции, поэзия. Леонид Рабичев, Фёдор Рабичев, Виктория Шумилина.

Мне восемьдесят лет, Фёдору будет пятьдесят пять, Виктории – семьдесят пять лет. Около двухсот произведений в разных жанрах. Что нас объединяет как художников?

Цветопластическое конструирование при разной степени условности? Сочетание работы с натуры с одновременным композиционным рисованием без натуры? Объединяет, например, как в русской иконе, как у Поля Сезанна, как у Владимира Фаворского, – уплощение пространства, стремление связать изображаемое пространство с картинной плоскостью? Близость к фовизму, к кубизму, к русскому авангарду начала двадцатого века? Отсутствие стремления к захватившим сегодня художественный рынок концептуальности и литературности?

Любовь к человеку, к земле и небу? Приблизительно.

В жизни, наверное, всё и проще, и сложнее...

Друзья (Скажи мне, кто твой друг?)

Говорят, что настоящих друзей в жизни бывает немного. Я пишу воспоминания. В процессе работы ухожу то назад, то вперед. Десятки имен и фамилий. Знакомых сотни. Возникает потребность для меня, да и для моего будущего читателя отделить настоящих моих друзей – друзей до гроба от близких и не очень близких знакомых людей детства, юности, войны, первых послевоенных лет сороковых, пятидесятых, шестидесятых, 2001–2007 годов (дальше пока не заглядываю).

Друзья детства, школьные товарищи: Воля Шор, Володя Гонецкий, Револь Бунин, Виталий Рубин, Олег Форафонтов, Лена Зонина, Лиля Моногарова, Лариса Закошанская. Друзья детства – соседи по даче в Быково: Вадим Бомас, Наум Генин.

В действующей армии буквально с первых дней подружился я с начальником взвода управления моей роты старшим лейтенантом Алексеем Тарасовым, с родным братом композитора Покрасса – старшим лейтенантом Покрассом; несколько позже, до конца его жизни – с младшим лейтенантом Сашей Котловым. Дружил с ними абсолютно, у всех душа нараспашку, делились самыми сокровенными мыслями о детстве, юности, о женщинах, которых любили, о книгах, которые читали, о подонках в офицерских и генеральских погонах, о позорном раскулачивании в тридцатых годах, о штрафных батальонах, о двуличных офицерах СМЕРШа, о романтических большевиках, объявленных врагами народа. При всем этом все мы были беззаветно преданы делу партии и готовы были отдать жизнь за Родину и за Сталина.

С середины 1943 года во время десятидневного отпуска в Москву на всю жизнь подружился я со своей одноклассницей Таей Смирновой и ее подругой Эрной Ларионовой, до конца войны писали они мне замечательные письма и присылали бандероли с журналами и книгами. Дружба с ними согревала меня в трудные минуты жизни на войне и после войны – в годы учебы в институте, работы в издательствах и в Комбинате графических искусств.

В 1946 году после демобилизации Эрна познакомила меня почти со всеми своими однокурсниками, студентами искусствоведческого отделения филфака МГУ, муж ее Алеша Штейман стал одним из самых близких моих друзей, а сама она была душой моей студенческой компании в сороковые, пятидесятые и шестидесятые годы. Алеша Штейман, Эрна Ларионова, Владимир и Вера Горские, Игорь и Женя Каревы, Володя Войтинский-Богомолец-Богомолов, Галя Вавилова, Май Митурич, Тата Седова, Дима Краснопевцев, Гриша Дервиз, Соня Фейнберг. Позже Женя Деревянко, Ира Лаврова, Игорь Пчельников. Ольга Ройтенберг. Я познакомил Эрну с довоенными своими друзьями Юрой Бессмертным, Левой Сиротенко, Волей Буниным и его женой арфисткой Ларисой. Квартира Штейманов наполняла мою жизнь аурой счастья и веселья, я писал поэтические тексты к каждому из бесчисленных маскарадов и забывал о мрачных коллизиях окружающей жизни, о совершенно неприемлемых для всех нас постановлениях партии: об опере Мурадели «Дружба народов», о языкознании, о генетике, о кибернетике, о речах Жданова об Анне Ахматовой и Зощенко, о кампании против космополитизма, о сионистах, о деле врачей. Всё это вместе параллельно с искрометными докладами и замечательными обсуждениями их в комнате Юры Бессмертного и, наконец, почти ежедневная работа в Исторической библиотеке, открытие новых имен в поэзии – не хватало времени, постоянное ощущение кризиса времени и фантастически счастливая и безрассудно весёлая разрядка в доме Алёши Штеймана и Эрны Ларионовой. Но не только смех и маскарады.

Приносил свои новые натюрморты Дима Краснопевцев. Игорь Карев по эскизам скульптора Кербеля создавал монументы, получал деньги, которых едва хватало на жизнь (работал он, а автором считался Кербель), рассказывал о своём скульптурном портрете Карла Маркса на Театральной площади. Май Митурич рассказывал о полузабытых гениальных идеях и живописных предвиденьях своего отца, Эрна Ларионова – обо всем, что происходило в Музее изобразительных искусств. Всё-всё обо всём, что волновало. Всё вместе, всё параллельно, одновременно с поэтическими вечерами и докладами и рассказами Револя Бунина о Дмитрии Шостаковиче и других известных композиторах – всегда, всегда всем не хватало времени. Одновременно на всю жизнь подружился я с художниками студии Элия Михайловича Белютина: Игорем и Лидой Виноградовыми, Николаем Воробьевым, Дмитрием Громаном, Тамарой Тер-Гевондян, Верой Преображенской, Анной Лавровой, Риммой Резниковой, Наташей Левянт, Мариной Телесниной, Инной Шмелёвой. Двадцать лет вместе выезжали на этюды и зарисовки. Одновременно с художниками промграфики: Геннадием Чучеловым, Игорем Кравцовым, Виктором Умновым, Иваном Бахаревым, Анатолием Альперовичем. Одновременно с художниками: Татьяной Александровной Покровской, Екатериной Поманской, Александрой Николаевной Корсаковой, Ниной Жилинской, Львом Корчемкиным, Алексеем Каменским, Эриком Булатовым, Олегом Васильевым, Виктором Вакидиным, Марией Элькониной, искусствоведами Ольгой Ройтенберг, Мариной Бессоновой, Лелей Муриной. В семидесятые годы до конца жизни самыми близкими моими друзьями стали мои соседи по Быковскому дачному поселку – Нелли Тиллиб и Леонид Кутиков вместе со всеми их друзьями: Феликсом и Лизой Мещанскими, Флорой и Мишей Литвиновыми, Львом и Симоной Гогиш, с Татьяной Назаренко.

В семидесятые годы подружился я с искусствоведами Владимиром Костиным, Вильямом Мейландом, Юрием Молоком, Юрием Герчуком, с поэтами Еленой Аксельрод, Аллой Беляковой, с историком Виктором Смириным, с историком и философом Леней Баткиным и искусствоведом Мариной Синенко, с учредителем журнала «Меценат и Мир», прозаиком, поэтом, энергичным, талантливым Левоном Осепяном, с поэтом, переводчиком и эссеистом Еленой Широковой-Тамбовцевой, с поэтом Анатолием Поляковым, с прозаиком и эссеистом Яковом Кумаком и замечательным хирургом, его женой Ириной, с профессором химиком и философом Женей Яхниным, с критиком и эссеистом Владимиром Турковым, с поэтами Таней Мельниковой, Владимиром Мощенко, Галиной Климовой, Ниной Красновой, Германом Гецевичем, переводчиком Сергеем Зенкевичем и дорогим другом профессором Наташей Содомской, с бесконечно талантливым мастером компьютерной верстки Юрием Лопатиным.

Часть экспозиции выставки художественных работ Леонида Рабичева в Литературном музее в Трубниковском переулке. 6 февраля 2008 года


[На первую страницу (Home page)] [В раздел "Юбилеи"]
Дата обновления информации (Modify date): 17.06.08 17:23