Новые театральные постановки
Круговорот любви и смерти
В ряду негромких театральных премьер – новая постановка Виктора Гульченко в рамках Международной Чеховской лаборатории – «Три сестры». До этого им были поставлены «Вишневый сад» и «Дядя Ваня», о которых мы уже писали.
У всех нас в памяти есть уже несколько интерпретаций «Трех сестер», включающих фильм С.Самсонова. Я имею в виду достаточно традиционные версии. Рассудительная Ольга, нервная романтичная Маша, экзальтированная Ирина, беззастенчивая Наташа, притягательный Вершинин, вздорный солдафон Соленый, интеллигентный Тузенбах – такими, в основном, мы их помним. Такими их, казалось бы, создал сам Чехов – чего же еще?
Оказывается, можно (до бесконечности?) находить новые нюансы в обрисовке характеров. Несуетная, психологически тонкая, любящая авторское слово режиссура Виктора Гульченко заставляет зрителя снова пережить драму трех сестер Прозоровых и окружающих их людей».
Спектакль обрамляет долгий бой часов – неумолимость времени. Музыкальный фон приглушен, он создает атмосферу действия, в нем угадываются контуры песен, которые поют персонажи: итальянская песня «Влюбленный солдат» А.Калифано – Э.Каннио и романс «В Москву!» Е.Ростопчиной – Н.Орловского, – а также упомянутая Чеховым «Молитва девы» Т.Бадаржевской (композитор спектакля – Николай Орловский).
И вот – три сестры, все красивы, молоды, стройны. Ольга (Алла Мурина) – женственная, нисколько не похожая на «синий чулок», очень эмоциональная. Замученная гимназическими делами, она постепенно отходит на второй план. Маша, центр пьесы (Анастасия Сафронова), напротив, – сухая, зажатая, в забавных очках, не скрывающих больших внимательных глаз. К ней больше бы подошла характеристика ее тезки из «Чайки»: «Нюхает табак и пьет водку. Всегда в черном». В черном – по сути; героини часто меняют платья, выдержанные, как и все костюмы, в коричнево-песочной гамме (художники – Лилия Баишева, Елена Бритова). Маша в черном лишь в начале (этот цвет указан Чеховым), но черная туча висит над ее жизнью, как рок. Ирина (Ксения Ильясова) – по-детски непосредственная, восторженная, постепенно взрослеющая, переживающая крушение надежд. В первом действии офицеры дарят ей волчок (опять авторская деталь!), и это целая «интермедия» – девушка завороженно следит за тем, как волчок кружится и поет, словно все ее девичьи надежды вобрала в себя нехитрая игрушка. Ближе к финалу Ирина опять заведет волчок, а Маша отнимет его и попытается сломать. К Маше в спектакле скорее относится мимолетная реплика Ирины: «Ты, Машка, злая», – чем определение мужа, Кулыгина: «Она добрая, очень добрая». Впрочем, Маша у Чехова и сама называет себя «злющей», хотя это, конечно, гипербола. Маша почти не улыбается, в ней как будто заглохли все чувства, кроме страдания. Кажется, что Вершинин только усиливает ее состояние. В середине спектакля, долго слушая речи Вершинина, Маша вдруг яростно швыряет в него подушкой. То ли недовольна тем, что он оказывает ей недостаточно внимания, то ли тем, что пробуждает в ней живые чувства. Другое дело, может ли ее расшевелить такой Вершинин. А в финале Маша плачет рядом с простившим ее мужем, надев отобранную им у ученика смешную маску, словно закрываясь ею от посторонних глаз. Маша в пьесе гораздо мягче, разнообразнее в эмоциях и поведении. В спектакле она именно жесткостью и замкнутостью выделяется на фоне хлопотливой, заботливой Ольги и обостренно чувствующей жизнь Ирины. На наш взгляд, из сестер именно Ирина, наиболее близкая к первоисточнику, удалась в спектакле больше всего. Это живой, меняющийся характер, в нем есть разочарование и печаль, но нет озлобленности, которую порой вкладывают в этот образ. В ней остается ожидание чуда, хотя она готова выйти за Тузенбаха и поехать с ним отнюдь не в Москву. В то же время она предчувствует несчастье и смиренно принимает весть о гибели жениха, не оставляя намерений работать учительницей. В финале – три сестры скульптурной группой, бой часов, «Надо жить» Маши и «Если бы знать...» Ольги.
И Вершинин (Сергей Терещук) в спектакле нетрадиционен. Этому актеру режиссер доверил в предыдущих спектаклях роли Лопахина и Астрова. Вершинин говорит сбивчиво, неуверенно, условная военная форма сидит на нем мешковато, он как будто навек затравлен своей взбалмошной женой и ее выходками. Примерно таким же, нервно взвинченным, только с лихорадочной деятельностью, Терещук играл Лопахина в «Вишневом саде». Что же полюбила в нем Маша? Или для обоих эта недолгая связь – лишь бегство от делового, но приземленного Кулыгина (Максим Громов) и сумасшедшей жены? Эмоционально Вершинин открыт, в отличие от многих персонажей спектакля, но чувства у него какие-то тлеющие, яркой любви здесь не зажечься. Лучше всего Вершинин и Маша общаются «шифрами»: «Трам-там-там».
А вот Тузенбах (Олег Дуленин) – статный и привлекательный как в военном, так и в штатском, эмоционально богатый и открытый, неоднозначный. Ирина не влюбилась в него – значит, ждала другого, которого в ее окружении не было. Или она еще не готова к любви? К такой тихой, подспудно нежной и надежной любви, которую дарит ей барон и которую может унести только смерть? Тузенбах не притворяется значительным, как Кулыгин или Прозоров, а тем более Соленый, он сам говорит, что некрасив и потому (!) не может быть военным. Он не лицедействует, он живет. В «Трех сестрах» Валерия Беляковича (1999) самым живым персонажем, на наш взгляд, был Тузенбах Алексея Ванина. А что до «некрасивости», то Тузенбаха в театре и в кино играл Олег Стриженов – один из красивейших русских актеров. Это была не «некрасивость», а застенчивость, скромность, мягкость души – «невоинственность». И глубокая порядочность, внутреннее достоинство. Близкий и весьма убедительный характер вычерчивает и Дуленин.
Его соперник, Соленый (Александр Новик), представлен прежде всего безнадежно влюбленным в Ирину. Из-за этого весь его эпатаж, и сила его любви и ревности действительно может убить. Он этим не оправдан, но понятен. Не мрачный Печорин-Лермонтов, а по уши влюбленный мальчишка с дурацкими, но опасными вывертами. Такой и на дуэль вызовет как будто понарошку, и застрелит, не желая зла.
Андрей Прозоров (Леонид Краснов) в спектакле до того вял и бесцветен, что можно только удивляться, отчего у него такие незаурядные сестры. Развешенные по стенам рамочки для фотографий (сценография Л.Баишевой) – красноречивый символ его жизни. А Наташа (Анастасия Зыкова) – не амбициозная провинциальная хищница, а прежде всего мать и хозяйка, заботящаяся о детях и доме. Она красива и мила, как и ее золовки, говорит нежным голосом, отчего ее самоуправство кажется совершенно естественным, и на старуху-няньку (Татьяна Смирнова) обрушивается вполголоса, свои придирки буквально шепчет, и так далее. То, что она завела «романчик с Протопоповым», выглядит закономерным. Она молода, не все же время сидеть с детьми, а от такого мужа, как Прозоров, сбежишь хоть к Протопопову, хоть к Чебутыкину (Владимир Красовский) – пусть и старому пьянице, но импозантному мужчине. В давнем спектакле «Современника» Чебутыкин Валентина Никулина умывался из ночного горшка и утирался газетой – здесь ничего подобного нет.
В финале слова трех сестер вновь озаряются надеждой. Сестры выстояли в схватке с жизнью, хотя и понесли пoтepи. Ольга – старая дева, Машин возлюбленный уходит, жених Ирины убит. Но – «надо жить». И тут бравурную итальянскую песню, которую все пели в первом действии, начинают тихонько напевать слуги: Ферапонт (Михаил Кутейников) и Анфиса. Что это: пародирование надежд или «глас народа – глас Божий»? Во всяком случае, прием не самоиграющий, не для смеха.
Наверное, специалисты замечали, что первое действие происходит в годовщину смерти отца Прозоровых, а в последнем погибает Тузенбах. Не только любовь прерывается разлукой, как в случае с Вершининым и Машей, но и смерть подстерегает людей, порой страдающих из-за пустяков. Любовь Тузенбаха к Ирине не дошла до венца и прервана гибелью барона, нарочито отодвинутой автором «за сцену». И Костя Треплев в «Чайке» стреляется «за сценой» (комедия все-таки), один Иванов кончает с собой на виду у зрителей. Хотя в постановке Сергея Яшина (Театр имени Гоголя) Иванов не погибал на сцене, его уводила с собой явившаяся в мир живых Сарра (Олег Гущин и Светлана Брагарник). А если любовь превращается в стоячее болото (у Наташи и Прозорова), она уже и не любовь вовсе, а привычка, которая может быть и в тягость. И даже, казалось бы, комичный мизантроп Соленый несет с собой и любовь, и смерть. Но как по-чеховски тонко это вычерчено в пьесе и показано в постановке Виктора Гульченко!
Спектакль в Театральном особняке принимали очень тепло. Маленький зал в июле, в пору отпусков, с трудом вместил всех желающих. Актеры и режиссер несколько раз выходили на поклоны. Виктор Гульченко вновь продемонстрировал нестандартное и вместе с тем бережное отношение к классике. Спектакль несмотря на обилие грустных мотивов оставляет светлое впечатление. Сестры не рассорились, они вместе, готовы поддерживать друг друга и не потеряли веру в жизнь. Перед ними – новый виток жизни.
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел "Театр"]
Дата обновления информации (Modify date): 03.10.2008 12:18:45