Представляем автора

Элизбар Агава

Из романа-фантасмагории «Завещание»
(Из главы «Матвей»)

В жизни все сразу хорошо не бывает. Интересно, Бог сразу сделал жизнь на Земле такой? Как он мог так все предусмотреть, всю взаимосвязь между животным миром и растительным? А помимо всего еще и взаимосвязь в самом животном мире. Кто кем должен питаться и кто чем? Да и в растительном мире тоже. Одни растения любят других, а есть что и убивают, до того не совместимы. А уж о насекомых и бактериях говорить не будем. Нелегкая была эта работа – все предусмотреть. Все учесть! Но это Бог! Он всемогущ и всесилен! И все же, как не всемогущ он, а вот в жизни Мельниковых не смог он сделать так, чтобы все хорошо было. Если везло Мельниковым там, где можно было просчитать, где можно было большую прибыль получить, то не везло Мельниковым на детей. И то сказать, если у Ерофея на шесть девочек был хоть один мальчик, Матвей, то у самого Матвея как раз дети рождались в большом количестве, как у кроликов. Причем, рождались и мальчики, и девочки. Они рождались регулярно с четкой периодичностью раз в два года. Рождаться-то они рождались, но, увы, почему-то не выживали и по разным причинам помирали еще в младенческом возрасте.

Создавалось впечатление, что Ерофей вместе с очень большим богатством передал Матвею в наследство и какой-то злой рок. И это отразилось почему-то на его потомстве, именно на его детях.

В доме знали историю про царевича Дмитрия, не раз рассказанную Ерофеем. Знал ее и Матвей, знала ее и жена Матвея Полина, но вначале не придавали этой истории значения. Ну, действительно, виноват ли Ерофей, но случайно увидел то, чего сам не захотел бы видеть?

– Если бы я раньше знал то, что я потом познаю, я бы постарался сделать так, чтобы я теперь не знал этого, – говорил он частенько жене.

Но, как в писании сказано, все тайное становится явным, а он, будучи единственным свидетелем и проводником этой страшной тайны, вместо того, чтобы открыться и поведать всему люду тайну эту великую, утаил ее, чем совершил большой грех перед Богом и людьми. Так рассудила умная, набожная и суеверная Полина.

– Ты бы сходил, Мотя, в церковь Иоанна Предтечи или же в монастырь в Воскресенскую церковь, где тебя крестили, помолился бы да и исповедался перед батюшкой. Может, он грех-то и снимет. Ведь это было не просто видение, а самое настоящее откровение. Причем, откровение было дано вашему роду. Нечасто, да и не каждому, Бог дает видеть человеку откровение, ибо откровение это таинство Господне. Господь свершил это таинство для вашего рода. Это на ваш род снизошла особая Божественная благодать. Семь таинств, что были установлены самим Иисусом Христом: крещение, причащение, священство, покаяние, миропомазание, брак, елеосвящение, эти таинства исходят из возможности непосредственного общения с Богом и воздействия на него. А поэтому надо сходить в церковь и покаяться. Бог милостив. Все мы довольно помучились. Теперь надо просить у Бога прощения. На то есть Божья справедливость.

– Да что же это я, нешто это поможет? Нешто же это мой грех? Это надо было бы сделать отцу моему, а не мне.

– Что ж теперь делать? Нету уж его. Сходи, сходи ты. И сам окропись святой водой, и мне принеси ее. Видишь, я снова обременена. Может, это поможет нам?

– Полина, я тебя не понимаю. Ты такая верующая и в то же самое время такая суеверная. Разве такое бывает?

– Бывает, бывает. Всякое бывает. Как видишь, бывает! Ну и что, худа же от этого не будет? Повинную голову и меч не сечет.

– Нет. Так нельзя! Ты же знаешь, в библии, как сказано: веруй только в Бога, но не в суеверия. Там сказано: «Верь в Меня и больше ни во что и не создай себе кумира». Зачем же ты веришь всуе?

– Всуе или во что еще, а ты сходи, сделай, как я тебе говорю. Ужель ты супротив семьи своей и деток своих? Мне видение было такое. Все тебе надо сказать. И не забудь молитву «Отче наш» сотворить. Не забыл ты ее? А ну, повтори!

Ничего не оставалось Матвею. Пришлось подчиниться жене и повторить молитву (которую, к слову сказать, он успел маленько подзабыть) и слегка освежить в памяти.

– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святися имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

Прочитал Матвей молитву, запинаясь через слово, и вздохнул облегченно. Он плохо ее понимал и думал: «Неужели все понимают эти слова?»

В душе Матвей очень сомневался, чтобы это помогло. Он уж чего только не предпринимал, чтобы хоть один ребенок, мальчик или девочка, не важно, хоть кто, у него выжил. Посомневался, посомневался, а все-таки пошел в церковь Иоанна Предтечи. В Воскресенскую церковь он ходить не стал. В Воскресенскую церковь он уж не раз ходил раньше. Пошел, исповедался. Устроил сам себе омовение святой водой. Набрал святой воды в кувшин, принес домой, окропил ею жену, перекрестился на образа и стал ждать...

В назначенный природой день Полина почувствовала схватки.

— Мотя! Все! Кажется, начинается. Давай-ка, зови повитуху бабку Фросю. Говорят, у бабки Фроси рука легкая да счастливая. Да не забудь перед выходом из дому помолиться на образа. Бог милостив, он нам поможет. И перед входом в дом, перед дверью перекрестись, чтобы вместе с тобой злые духи не вошли в дом.

Сделал все Матвей, как ему было сказано и побежал за бабкой Фросей. Идет, а сам приговаривает: «Видение ей такое было. Помоги, Господи! А может, Ангел ей виделся такой? Помоги, Господи!»

Пришла бабка Фрося. Роженица криком вся исходит, рот весь в муках искорежен и перекошен. От крика рот открыт настолько, что он кажется больше кастрюли. Глядишь, вот-вот родит прямо через рот. И возможно, и родила бы, если можно было бы через рот родить. Да не тут-то было. Нет, конечно, было. Было! Все было, как должно было быть. И не могло не быть. Не могло же все само собой в утробе рассосаться. Такого еще никогда не бывало нигде. А что касается родов, то тоже было. Было, но не сразу, как этого ждала роженица. Наконец, она еще раз громко! (Очень громко. Пожалуй, громче, чем до этого.) крикнула и замолчала. И тут в тишине, вместо ее крика раздался совсем другой крик. Крик новорожденного.

— Господи! Свершилось! Господи! Ты милостив, Господи! – Матвей повернулся на киот и трижды перекрестился, – Господи, помилуй. Господи, помилуй. Господи, помилуй!

Потом маленько передохнул, прислушался и сказал, усердно крестясь:

— Слава Тебе, Господи наш. Ты всемогущ. Ты одна наша опора. Ты все нам дашь, Господи, на Тебя одного уповаем. Славим Тебя, сердцем любя. За все наши труды. Твои плоды!

Матвей был в соседней комнате, ходил взад-вперед и удивлялся. Сколько уж раз он слышал эти крики и никак не мог взять себе в толк, почему новорожденный кричит? Да к тому же кричит-то как! Громче всех! Громче роженицы. Матвея всегда донимал один вопрос: «Кричать, когда помираешь, — это одно. Это понятно. Там горе. Там лишаешься жизни. Но кричать, когда нарождается новая жизнь, когда родился сам? Это совсем непонятно. Тут же радость! Тут начинается жизнь. Значит, что же получается? Выходит, не так уж и радостна эта жизнь на земле?» Матвей помнил, как мать говорила ему маленькому, подводя к иконе Богоматери:

— Посмотри, сынок, на икону Пресвятой Богородицы. Вот Она держит на руках новорожденного, своего младенца, а сама вместо того, чтобы радоваться, видишь, какая грустная? Это от того, сынок, что Она знает день кончины своего чада.

Теперь Матвей провел параллель: «Вот и мы, рождаясь, кричим. Это оттого, что мы временные на земле, что мы смертны. И мы знаем это. Мы не знаем ни дня нашей смерти, ни года, как знал это Спаситель, но то, что нам рано или поздно предстоит умереть, знает каждый из нас. Мы в жизни пробираемся сквозь лишения, трудности и колючие тернии. С большим трудом пробираемся, проползаем, пролезаем. И куда?.. К высшему благу?..

К своей смерти! Вот он апофеоз нашей жизни. Неплохо сказал поэт:

«Бегут за днями дни
Своею чередою.
Тернистою стезею
К могиле всяк спешит».

В этом кроссе участвуют все. Молодые, сильные, здоровые. Старые, больные и слабые. И нет тут никакой закономерности. Как правило, молодых, здоровых и сильных опережают старые, слабые и больные и приходят к финишу первыми. Но часто случается и наоборот. Финиш этот все рассматривают по-разному. Смотря, кто какой фантазией наделен. Одни говорят просто: это смерть. Другие говорят, это переход из одной жизни в какую-то другую. Третьи говорят, что это переход в лучший мир. Допустим, что все это правда и все правы. Что же получается? Все, кто здесь жил хорошо, те и там не допустят до хорошей жизни других. Потому что, кто смог заработать миллион, тот сможет заработать и другие миллионы. А кто не может ничего, тот и там будет ни с чем, будет нищим. Если там уготовлены для нищих лучшие места, то не зря же говорится: «Свято место пусто не бывает». Так что, пока он туда заявится, шустрые его место уже займут. А если все это не так, то человеческая натура такова, что он не сможет умолчать, и ему при хорошей жизни хочется хоть какую весточку послать своим, оставшимся на земле. Мол, я тут неплохо устроился и давайте скорее ко мне. Но оттуда, с тех пор, как стоит этот мир, нет ни одной весточки. И, наконец, спросить бы кого: «Почему же грустна Богородица?» Очевидно, потому, что знает, что теряет сына навсегда. И никакого царства там нет. Иначе, чего «се ей печалиться? Они же будут там восседать все втроем, вместе с Богом-отцом?

Вот по этой же причине кричим и мы при рождении. А дай нам бессмертие, и мы закричим, может быть, еще сильнее. Потому что, иногда бытие бывает труднее и невыносимее небытия. Именно поэтому люди идут на самоубийство. А иначе, ведь какая тяжелая жизнь на земле ни была бы, а это все-таки жизнь. А там небытие. Жизнь – это как могучая река, она подчас несет не только чистые воды, но и огромные деревья, коряги и всякие нечистоты. Нельзя реку за это не любить. Она не виновата в этом. Такова ее ипостась. Известна из древности легенда: когда в шторм погиб в реке весь флот, то командующий велел за это розгами исхлестать реку. Вот также и жизнь. Удалась она или не удалась, она в этом не виновата. И без жизни нет и проблем».

Эти мысли далеко увели Матвея от тех событий, которые совершались здесь же рядом, в соседней комнате. Наконец, он выплыл из тумана своих мыслей в реально окружающую его действительность.

«Так, вроде, там уже все закончилось и надо пойти навестить жену», – решил он.

Матвей зашел в комнату, где только недавно совершилось таинство рождения нового человека. Роды у Полины, как всегда, прошли благополучно. Родился мальчик. Хороший мальчик, большой, более полуметра в длину. Матвей радостным взглядом оглядел своего отпрыска и остался доволен его внешними данными. Ребенок, действительно, выглядел богатырем. Но это было сегодня... Матвей был рад, но в меру. И не очень обольщался, потому что видел такое уже не впервые. Пожалуй, каждый раз бывало такое начало, но потом ребенок доживал до месяца-полутора. А однажды даже до четырех месяцев, а потом, увы, опять то же. Было похоже на то, что ребенок, как будто рождался с небольшим запасом жизненной энергии. Он, очевидно, очень быстро ее растрачивал, и результат был один и тот же. Уж каких только лекарей Матвей не выписывал из столицы, каких только знахарей не приводил, и всяких народных целителей, и колдунов, и ворожей, и даже одного шамана. Но ни один из них не мог понять, что происходит. Ребенок очень быстро увядал. И все! Теперь у Матвея оставалась одна надежда на то, что он замаливал грехи в церкви Иоанна Предтечи. Может, Иоанн Креститель поможет? В прошлый раз Матвей сказал батюшке, что, мол, нельзя же за один грех наказывать так много раз.

– За один грех? – удивился батюшка. – Почему ты считаешь, что у тебя один грех? Да ты со своими грехами тут вовсе не при чем. Человек грешен. И этим все сказано. Можно заведомо сказать, что человек не может быть безгрешен. А это говорит о том, что у него много грехов. Даже одно то, что ты так думаешь, уже грех. А на человеке постоянно висит первородный грех. От того, что он появился не так, как Бог создал человека, а от человека. То есть имеем факт самопроизводства или производство греховным путем, понимаешь?

– Мне одно непонятно, батюшка. Как же так получается? Ведь Бог создал Адама и Еву без пупков. Откуда же у людей появились пупки? Ведь Бог создал человека «по образу и подобию» своему. Значит и люди должны были бы появляться «по образу и подобию» Всевышнего?

– Вот, вот. Вот эти пупки и доказывают, что люди совершили Великий грех и стали создавать себе подобных греховным путем. Через древо познания. Теперь они от этих пупков не избавятся никак, что бы они ни делали, как бы не замаливали свой грех. Бог неподкупен! А пупки эти – вечное клеймо, чтобы люди не забывали о содеянном.

– Но как же, батюшка? Все сущее и все живое появляется таким путем, но на них греха нет, а на человеке есть грех?

– Вы как представляете себе грех? Как нечто обособленное? Как пакет с разными разностями? Как в день рождения преподносят вам коробку с подарками? Открываешь коробку, а сам и не знаешь, что тебя ждет там.

Так, что ли? И вот вы начинаете разбирать: этот грех маленький, совсем еще грешок. А этот большой. Этот нужно замаливать, а вот этот настолько мал, что замаливания и не требует. Так? Нет. Все это не так. Грехи – это поступки человека, противоречащие библейским заповедям. Противоречащие социальным, политическим и нравственным требованиям, утверждаемым церковью. Можно понимать эти требования, как условности, если хотите. Но на основании этих условностей пишутся законы. А законы, какие бы они ни были, нарушать нельзя. Законы соответствуют укладу, строю общества. Какое общество, такие и законы. А поэтому есть преступление, и есть наказание. Преступление – это означает переступание через черту закона. У светского общества есть свои законы и свои наказания за их нарушение. И есть свои способы искупления наказания: тюрьма, казнь, штрафы, побитие камнями и много другого. У духовного общества преступления называются грехами. Светские законы государства пишутся на основании духовных канонов. Вот и получается что вся моральная сторона светских законов зиждется на моральной стороне духовных канонов. Они как близнецы-братья. И даже слово грехи происходит от слова огрехи. Для нарушающих духовные законы есть свои наказания. Это болезни, всякие несчастные случаи и напасти. Они требуют особого средства искупления, – это замаливание и покаяние, до тех пор, пока человек не поймет, что этого делать нельзя. Бог милостив ко всем. Но учтите. В случае, если изменятся церковно-духовные ценности, то изменится и уклад общества, а это нежелательно. Не дай Бог! У другого общества появятся другие требования и ценности, а соответственно и другие грехи. Не подумайте, что я грешу перед Богом. Бог наш вечен, но общество изменчиво. А поэтому мы говорим, что грехи и связанное с ними зло, порождены не Богом, а свободной волей и свободомыслием человека. Ангел, восставший против Бога и ставший Сатаной, а также прародители человека, Адам и Ева, противопоставившие личный эгоизм абсолютной воле Бога, положили начало греховности. И вот с момента грехопадения прародителей греховность превратилась в наследственную и проявляется в смертных грехах, то есть в случаях, когда не признается существование духа Святаго, когда проявляется богохульство. А также проявляется и в других, в простительных грехах, заключающих в себе гордыню, тщеславие, удовлетворение чувств и удовольствий... Грех требует избавления. Искупление же от греха возможно только верой и делами. Без веры же в Бога, без крещения нельзя заслужить прощения. А прощение, покаяние и искупление подразумевают очищение и изменение человека к лучшему, изменение его породы, изменение его взглядов и привычек. Сам себя человек изменить, практически, не может. А с помощью веры он может измениться. А грехи показывают, где и в чем человек еще не прав, где и в чем он еще заблуждается.

Священник сделал паузу, передохнул и продолжил свое нравоучение: – Да, это верно, на скоте нет греха. Скот не ел с древа познания «добра и зла». У скота нет такого, как у человека разума. Это более примитивная система. Подчиняющаяся инстинкту, то есть тому, что в них заложил Бог. На человеке есть грех. Это потому, что человек имеет душу. Бог создал человека, чтобы он жил в раю. А всякую тварь Бог создал для человека. Поэтому у человека есть душа, а у скота ее нет.

Это выражение показалось Матвею спорным, но он спорить не стал, а то накличешь еще какой-нибудь новый грех на свою голову, а тут и от старых-то никак не избавиться...

И вот теперь перед ним лежит сын. Модест. Так решил он наречь своего сына. Мать, утомленная после долгих мучений уснула, и Матвей, налюбовавшись сыном, тихонько вышел.


[На первую страницу (Home page)]
[В раздел "Литература"]
Дата обновления информации (Modify date): 26.02.10 17:33