Альманах Татьяны Михайловской

Нина Екатерининская
(Перт, Австралия)

Детство

Весной в Ташкенте цвела сирень, женщины в чадрах, сидевшие вдоль арыков в тени тополей, продавали товар, выглядывавший из потертых мягких кожаных сумок: фиалки и ландыши, редиску, маленькую, яркую, и упругую зелень. Самое веселье было на майские праздники – тогда ассортимент восхитительно расширялся и включал в себя жестяные дудочки размером с ладонь, флажки, радужные бумажные веера, шарики на резинках. В соседнем парке жарили и продавали шашлыки, кладя ароматный горячий шампур на свежую лепешку и посыпая кольцами белого лука.

Я жила с дедушкой и бабушкой. Мама училась в Москве в Консерватории и на каникулы приезжала нас навестить. Папы у меня не было. У нас в семье не принято было морочить детям голову рассказами про аистов, или капусту, или папу – летчика-испытателя, и я всегда знала, что мама и папа развелись. Правда, больше я про папу ничего не знала – о нем мы не говорили, и все. И я как-то чувствовала, что расспрашивать не нужно…

Я довольно рано научилась читать и читала запоем – про Козетту или детей подземелья, а потом – про принца и нищего и про Павла Корчагина. Конечно, я другие книги тоже читала, но эти, грустные, производили на меня самое сильное впечатление. И когда я вспоминаю свое детство, самым запомнившимся мне событием было то, чего я даже сейчас не могу себе объяснить.

Был мой день рождения; по-моему, шестой. Мама была в Москве. Какие-то дети с нашего двора наверное приходили в гости, как это обычно бывало. А потом, когда все ушли, бабушка дала мне телеграмму, без всяких комментариев, молча, что было совершенно не в ее привычках. И я прочитала слова, которые помню, как будто они у меня перед глазами и сейчас: «Доченька поздравляю днем рождения скоро приеду привезу подарки – папа». Это было так удивительно, тревожно, приятно и совершенно непонятно, но я привычно не задавала бабушке вопросов, а она ничего не говорила. Куда делась эта телеграмма, я не знаю, я никогда больше ее не видела, никогда не слышала, чтобы кто-то ее упоминал, но никогда у меня не возникало сомнений в том, что она была. И я помню, что я долго каждый день надеялась, что вот сегодня увижу его, папу, и посмотрю, что там за подарки он для меня выбрал, и узнаю про его жизнь. Но он так и не приехал, а я ничего не спрашивала, и никто мне никогда так ничего и не сказал.

С папой мы познакомились, когда мне было 40, а ему – 75, и он уже ничего толком не помнил.

Болезнь под названием «любовь»

Когда мы расстались и я буквально задыхалась от воспоминаний, я старалась убрать все воспоминания в одно место – ларь с биркой «Андрей», чтобы сопротивляться им всем вместе, а не по одному, чтобы оставить им меньше лазеек в каждую минуту моего существования.

Я думала о нем все время, и это не было «мыслями» – это было ощущением человека, попавшего под обвал, но под обвал массы с биркой «Андрей», а не тоской по его губам, улыбке, его силуэту в окне – этого я не разрешала себе, блокируя свое сознание всей силой воли.

Этот обвал настигал меня каждую минуту. Потом каждые пять минут. Через много-много месяцев у меня стало получаться избегать обвала по целому часу. И только через несколько лет однажды в конце дня я вдруг поняла, что весь день прожила, ни разу не вспомнив о нем.

И вот теперь, через тридцать лет, вспоминая свою жизнь, я решила достать ларь с биркой «Андрей» из того дальнего уголка памяти, где он хранился и куда я не разрешала себе заглядывать все эти годы.

Он открылся легко, будто только этого и ждал. Оттуда потянуло осенним ветром и запахом дождя, и выползли щупальца воспоминаний – и на меня вдруг снова обрушилась его длинноногая походка, разноцветные глаза, неизбирательная любовь ко всем женщинам мира, его благородная собака, его раздолбанная пишущая машинка, его кисти, наша первая встреча, наша последняя встреча, все обиды, вся боль, вся любовь…

Потом щупальца воспоминаний стали рассеиваться, как языки тумана, и я поняла, что давно забыла его, а может, и никогда не знала, и помню только свою любовь, похороненную неумершей…

Без нее моя жизнь была легкой и правильной, я делала то, что было разумным и нужным или приятным. И я забыла, как это может быть иначе. А теперь вспомнила. Когда-то я думала, что за год с ним отдам без сожалений всю оставшуюся жизнь. Как хорошо, что меня некому было поймать на слове.


[На первую страницу (Home page)]
[В раздел "Литература"]
Дата обновления информации (Modify date): 28.02.10 15:57