Представляем книгу
«Явление на свет Юры Вичика, урожденного разбойника»
(Первая глава из книги «Некий Юра Вичик. Истории из города Злина и округи»)
Как Юра Вичик родился? Да так же, как Маркс. Тем же ходом. Ну, может быть, чуть сложнее. Так было дело: бабка с дедом по материнской линии, звали их Элияшами, снимали в соседнем сельце магазинчик, где торговали ботинками и метражным товаром. А еще там продавали календари и молитвенники. И вот раз во время жатвы, до мировой войны было дело, посадили они в эту лавку кликушу Анежку, дочку, а та как раз – пузо до носа – Юрой ходила. На работу не пошлешь, а там – в холодочке, мол, пусть странички листает, тапочки или ботинки ровняет, чтоб не торчали с полок. Вот она этим и занималась. На улице жара, как в печи у Ландсфельда, а она среди полок в полном покое. Да и то, сказать, кому взбредет в голову покупать во время жатвы ботинки, материал на обивку или еще того пуще – календарь с молитвенной книжкой, то есть во время жатвы, когда колос валится к колосу, а мозги сонных дедов вянут, как на площади гуси, когда даже мухи от жары летят с опозданием?
Ну и когда Анежка занималась там своим делом – из тапочек одну башню выстроила, а вторую заканчивала из ботинок, – вдруг звякнул на двери звонок и в магазин вошел черт. По крайней мере похож был на черта. Шляпа вся пропотела, лицо раскраснелось, усик под носом завился. И, мол, не желает ли барышня купить вот эти полотняные туфельки, – вытаращил глаза: сколько тут коробок и какие размеры, мол, просто почтой пошлет до востребования, а тут вот эта туфелька даже в разрезе, чтобы продавец знал, из чего она сделана и как ее наилучшим образом предложить, то есть под стельку бумажка подложена, чтобы туфелька стала полегче и для покупателя интересней; и, если барышня позволит, он тут же прибьет к стене там, где полки, жестяную рекламу, так сказать, – как же можете вы, барышня, продавать такой бордельный ассортимент, – и тут же бросился с молоточком прибивать у входа эту железку с хохочущей фигурой, сияющей счастьем от того, что может на свое вывороченное копыто напялить воздушное полотняное это. И пока он пребывал в прибивании, всё на полке ей попереставлял, чтобы ходовые размеры оказывались всегда под рукой и чтобы не нагибаться за ними куда-то во тьму, скажем, чтобы достать, например, одиннадцатый размер, а на прилавке достаточно этих пяти коробок; и что нужно поставить тут подпись и, мол, отлично, спасибо, ведь нужно бежать: на улице ждет его конь, которого утром до выезда взвесил и вечером снова взвесит, чтобы знать при подсчете, сколько всего этот конь за день съест; так, целую ручку, – и тут же, как у нас говорят, испарился. Только дыма при этом никакого не воскурилось.
Зато Анежке после всего этого шума и при виде разрезанного ботинка сделалось так плохо, что тут же у нее отошли воды; и, когда она, спустя порядочно времени, пришла в себя, увидела: Юрка ее сидит на полу и играет с коробками, на голове у него тапочек, надетый наоборот, на шее висит на шнурке ботинок, и вокруг – никого. Как во время жатвы. Ну омыла она мальчишку под краном, спеленала и с накладной в одной руке, а с Юркой – в другой побежала домой.
А дома уже все знали, что у них в лавке побывал сам Тома Батя, хозяин обувных фабрик, который объезжал в том году перед войной деревни в округе и проверял на собственном опыте, как работают его торговые агенты, чтобы они не могли его обмануть. Его приезд к ним, к Элияшам, считался великой честью.
А Юрку? Ребенка? Погладили по головке и сунули в загороженный угол. Там уже было девять детишек.
Перевод Михаила Письменного.
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Чехия»]
Дата обновления информации (Modify date): 15.12.09 12:49