К юбилею Наталии Шведовой
Шуточная автобиография
Предыстория. Жили-были студенты химического факультета МГУ: отличники, комсомольцы, спортсмены, а он – так просто красавец, отобранный для съемки в фильме «Дворец науки» (о новом здании университета). Звали их Света Зверева и Вася Шведов. На пятом курсе они поженились. Через четыре с половиной года у них родилась дочка. Это была я.
Собственно биография. Родилась я во вторник (и с тех пор люблю этот день), в жару, что для начала августа неудивительно. Родилась с опережением графика, ибо моя мама на даче подняла полведра яблок. В свое время бабушка, о которой еще пойдет речь, с тем же успехом догнала трамвай на московской улице. Я не вынесла такого пренебрежения к своей личности и попросилась на свет. Следовательно, самолюбие Льва проявлялось уже во внутриутробном периоде, и рождение под знаком Девы было бы чисто физиологическим актом. Таким образом, я не только потомственная отличница, но и потомственная выскочка.
Имя мое вынулось по жребию, и в том была воля небес, хотя дед, Николай Петрович Зверев, был атеист. Это он предложил имя «Наташа», родители предпочли другие варианты. Меня назвали в честь филолога – что ж удивляться, если я им стала впоследствии? Значение имени – «родная, прирожденная» – тоже не случайно. Мои стремления тесно связаны с родиной, семьей, домом. Увы, порою слишком тесно…
Имея в активе сожженный Меркурий, я рано начала говорить и уж совсем рано – читать. В два года я получила от мамы в подарок кубики с буквами. По ним и по книге Носова о Незнайке я училась чтению. Пример был перед глазами: бабушка по матери, Екатерина Васильевна, в любую свободную минуту брала в руки книгу. А в допенсионной жизни она была актрисой, театральным педагогом и театроведом. Так что театр в моей жизни был предрешен не только знаком Льва, но и генетически.
В возрасте четырех лет под влиянием маленького телевизора «Рекорд» я захотела стать балериной. Бабушка таскала меня по танцевальным кружкам, а затем наняла учительницу балета – милую старушку с фигурой девочки. Однако в те же годы у меня проявилась и сердечная недостаточность. На втором десятке лет от хореографии пришлось отказаться – как выяснилось, всего-то лет на тридцать пять… А к сорока моим годам наша доблестная медицина подобрала наконец название моему сердечному дефекту, что уже ничего не меняло: я привыкла к одышке.
А еще меня в шесть лет начали учить музыке. Я не очень-то и хотела, но бабушка сказала, что балерина должна чувствовать музыку. Отец мой, не зная нот, по слуху играл на пианино двумя руками и прекрасно пел, передав мне по наследству с десяток хулиганских песен. Бабушка перекупила у двоюродного брата пианино «Заря» (тогда это был дефицит!) и нашла учителя – скрипача Евгения Белошицкого. Он называл ученицу куклой и приходил в отчаяние, ибо я дурачилась на уроках и рука у меня не тянулась на октаву. Через три года моей учительницей стала его сестра Людмила. Это были дядя и мама моей будущей близкой подруги, Ольги Мудровой.
Фигурному катанию меня не учили, английский язык пришел позже. (После школы я прошла настолько интенсивный курс английского, что до сих пор сохраняю произношение, как у английских актеров). В шестилетнем возрасте я начала сочинять сказки. Бабушка охотно взяла на себя роль литературного секретаря (с письмом у меня, скрытой левши, дела шли плохо). С тех пор и повелось мое литературное творчество. Первое стихотворение я сочинила в восемь лет, и оно было военно-патриотическим. Первая публикация случилась на сороковом году жизни, благодаря Елене Тамбовцевой, в журнале о кошках и собаках. Стихотворение было шуточным и рассказывало о песне мартовского кота. (О котах чуть позже.)
Время шло, и из любопытной девочки в сползающих колготках я превратилась в тургеневскую девушку. По-прежнему была отличницей, играла Бетховена и Шопена и писала сказочные повести. Влюбилась в недопустимо раннем возрасте… но это я по привычке пропускаю. Уже в пятом классе появилась idee fixe – литература, к восьмому классу оформилось практическое желание поступить на филологический факультет МГУ. Лет через двадцать после его окончания мне сказали, что в то время поступить на него без блата было невозможно. Это не совсем так, среди «неблатных» были как раз отличники… Мои родители не знали, что надо брать репетиторов из МГУ, и сэкономили кучу денег. Мой единственный репетитор работал в МГИМО, но занималась я с ним недолго. Поступила я со второго захода, в первый раз мне чуть-чуть не хватило баллов. А перед этим просто пропустила год по нефилологическим причинам.
В 1978 году я связала свою судьбу со Словакией. Как это случилось? В тот год набирали болгарскую и словацкую группы. О болгарском языке я знала, что в нем нет склонения. Это мне не понравилось. В словацком, как я и подозревала, падежи есть. Кроме того, я знала, что на нем написано «Соло для часов с боем» Освальда Заградника. Так словацкий драматург предопределил мой выбор.
Будучи в известной мере фаталистом, я вижу и другие предопределяющие знамения. Я родилась в день открытия Матицы Словацкой – как обычно, опередив на четыре года ее столетие. Год моего рождения совпал с годом выхода первого сборника стихов Мирослава Валека, поэзией которого я занимаюсь всю свою научную жизнь. В датах жизни Валека дважды встречается число «27», а оно для меня почему-то роковое. Естественно, дипломную работу по поэзии Валека я защитила 27 мая.
На первом курсе произошло еще одно замечательное событие. Мы с мамой взяли крохотного черного котенка, которого я назвала Филей в честь филологии. Он превратился в роскошного желтоглазого кота – ласкового, послушного, игривого – и прожил с нами шестнадцать лет. От моей подруги, тоже филолога, Ирины Герчиковой, он получил звучное имя «Фил Филыч» и под ним вошел в историю нашей семьи. Филыч мурлыкал от одного моего взгляда, ненавидел собак и ловил все движущиеся объекты.
Словацкая поэзия, переводы, публикации собственных стихов, статьи о театре – всё пришло как будто само собой. Я собиралась писать дипломную работу о деревенской прозе, но тут меня очаровала поэзия Валека. Переводить я стала для себя: уж больно нехороши были «официальные» переводы по подстрочнику. Театр ворвался в мою жизнь при посредничестве родственной души – актера Виктора Авилова. Впрочем, театр был со мной всегда – благодаря бабушке, ученице Станиславского. Она бы, несомненно, одобрила мой выбор, как одобрила привязанность к творчеству Аллы Пугачевой, сказав о ней: «Да, это актриса».
Женщины по имени Юлия (любимое имя моего детства) приобщали меня к чему-то новому (или слегка забытому старому). Я, естественно, влезала в это всеми лапами. Юлия Стемковская открыла мне путь в астрологию. Юлия Созина привлекла к продаже косметики Avon. Юлия Тагали, руководитель студии «Музыка. Образ. Танец», – к танцам, которые так нравились мне в детстве. А сцена Львам на роду написана.
А еще у меня какая-то астральная связь с «лицами армянской национальности». Я чрезвычайно люблю музыку Микаэла Таривердиева. Оппонентом на моей защите кандидатской, а затем и начальницей в Институте славяноведения стала Людмила Норайровна Будагова, урожденная Сисакян. В 1999 году я познакомилась с писателем и редактором журналов Левоном Осепяном и сделалась постоянным автором «Мецената и Мира». Недавно вышедший номер журнала принес мне знакомое с юности имя актрисы и писательницы Анаит Топчян. Это уже связь с романтическими склонностями… Трое из названных – Львы по Зодиаку, и на них «семейство кошачьих» не кончается…
Вот так и прошло полвека моей жизни. А что мне удалось сделать за эти годы, пусть расскажут вехи моей нешуточной биографии.
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел "Юбилеи"]
Дата обновления информации (Modify date): 02.03.10 11:09