Память

Станислав Айдинян

На площади, у пруда во сне…
(Новелла-эссе. Памяти Сергея Алферова…)

В тот день Сергею приснился странный сон. В нем пространство медленно, плавно свивалось, пока морок пустыни, сопутствующий поздним снам, не развеялся… Первое, что Сергей увидел, это был похожий на площадь, овальный пруд предместья. Вдали, за площадью – стрельчатые башни небольшого имения… За площадью-прудом – еще несколько домов, средь которых выделялся размером один дом – возможно, какое-то заведение, но оно было сегодня закрыто, и народу вокруг не было видно… Небо и земля были подобны листу бумаги, на котором Творец-художник уже приготовился что-то написать…

И вот издали послышался топот, очень странный, двойной, дробный, будто к площади и пруду неслась лошадь в сапогах… Вопрос о том, ходят ли в сапогах лошади при этом во сне не возникал, да и возникнуть не мог…

И вот тут, когда пыль рассеялась, Сергей увидел прискакавшего на площадь Всадника… Но, в первую очередь, он даже не увидел, а услышал нежный звон колокольчиков, которые сопровождали дробную поступь коня… Сергей увидел, что конь рогат, по-оленьи рогат, и на кончиках рогов дрожат бубенчики, они издают звуки в такт нервным движениям коня, который, казалось, вообще не умел стоять на месте. Он все время двигался. Он сам был – движение… Передние ноги действительно были обуты в ботфорты, так что стук каблуков не был ни случайностью, ни слуховой галлюцинацией… Конь на секунду остановился и Сергей, наконец, разглядел Всадника, – в восточном халате, в чалме из сказок 1001 ночи… Глаза всадника были напряженны, почти безумны, он обратился к пруду, находящемуся в центре площади: – Наконец-то, я настиг тебя, Житель водоемов, – сколько я гонялся за тобой по сообщающимся мирам, – и вот, свершилось! Мой удел – придать должную форму воску твоей судьбы… Вот ты прячешься здесь, на площади в пруду, как на зеленой лужайке этого мира, ты, Житель водоемов, возможно, здесь нашел свой рай… Не здесь ли обтекает тебя спокойствие?..

И тут Сергей увидел, что из водной ряби пруда показалась необыкновенно большая Рыба. Рыба, вырастая из пруда, будто стояла на хвосте, как на военном посту, стояла, вроде как аршин проглотила, стояла, как городовой гоголевских времен. Чешуя рыбы мундирно блестела на солнце, блеск чешуи сливался со светом, тускло струившимся с выжидающе белого неба…

…В руках восточного Всадника внезапно появилась рыболовная удочка – он взмахнул удочкой, взвилась леска, – рыба неожиданно широко открыла рот, крючок со свистом полетел над открытым рыбьим зевом… Зазмеилась в воздухе леска с удилища… Рыба сделала судорожный глоток, хватая ртом воздух и – заглотала крючок безо всякой наживки. Сергей про себя отметил, что во сне не нужна наживка для крючка, чтобы на него поймать Молчание…

Леска натянулась, потом снова ослабла, потом снова натянулась, и снова поникла в руках Всадника. И был соблазн вообразить себе ножницы, осадить их из воздуха, щелкнуть лезвиями, обрезая леску, освободить рыбу, снова погрузить ее в стоячий воздух безмолвной площади Молчания… И действительно, в воздухе появились красивые старинные ножницы, они зависли лезвиями над леской и… остановились. Ножницы установили над площадью новое молчание!.. В их зависании было что-то печальное и непререкаемое, как Сама Судьба…

Рыба уверенно молчала. Сергею виделось – она приоткрыла рот в выжидающем и выразительном молчании, основанием которого, казалось, был собственный хвост, на котором она победно держалась без помощи трости или зонтика…

– Житель водоемов! – настойчиво продолжал Всадник, прикрыв свои большие восточные глаза. – Ты живешь здесь, и тебе все равно, смертно ли сущее, рожден ты или нет, – за твоим спокойствием я гоняюсь по мирам на взмыленном коне рогатых сомнений, слышишь, как звенят на рогах коня бубенчики пустых слов?!. Я алчу и жажду чистого, как утренний воздух, молчания, а обретаю лишь звон слов, в которых не нахожу себя… Я вижу в них лишь тени мудрости.

Я понял, что сама мудрость глубоко ушла в молчание и там успокоилась, как рыба на илистом дне пруда. Ты, Житель водоемов – Хранитель молчания, ты стоишь посреди моего сна на пыльной площади несуществующего города… Так отдай мне твое молчание, твое безбрежное спокойствие!.. – воскликнул Всадник, вскинув глаза на рыбу. Конь взвился на дыбы…

И тут из-за Всадника от горизонта приплыло, сотворилось из воздуха чье-то зубастое лицо, но лицом оно показалась лишь издали, это была кошачья морда, с улыбкой, которая бывает только у котов чеширской породы, которые способны произвольно и изящно исчезать и появляться во снах… Кот имел весьма усталый, даже несколько помятый вид. Тем не менее он мяукнул, – и Сергей отметил про себя, что ни во сне, ни наяву голоса животных не тревожат молчания… Молчание властно изгоняет с планеты только человек! Тем временем, приглядевшись к коту, витающему близ всадника в разреженном, сонном воздухе, он увидел, что кот, достав, норовит показать Всаднику на площади портрет какого-то человека. Собственно изображена была лишь человеческая голова, а перед ней – рыба, и по обе стороны от лица, как на часах, стояли две ручки-вилки… Сергей понял, в чем дело. Это – Сутин! Это он, в Париже, обливаясь слюною, писал с натуры сельдь, яростно желая впиться в нее зубами, он стонал от голода, но писал беспомощно молчащую на тарелке рыбу… Сутин зверски эксплуатировал свой голод.

Рыба хранила молчание. Они, рыба и Сутин-человек, были взаимно необходимы истории… И они ушли в вечный сон Земли, лишь тихие бубенчики рогатых коней чуть слышно звенят об этом во сне…

Сергей понял, что молчание уже победило. Всадник замер на своем нелепом коне. Откуда-то прилетел детский змей, с которого на площадь открыто глядело Недремлющее око…

И тут – площадь двинулась, плавно поехала куда-то вбок, влево, и Сергей увидел, что Площадь сновидения сделалась округлой, у нее снизу выросли два маленьких колесика и впрягшийся в площадь, как в подводу, совсем маленький Букашка-Таракашка потащил и площадь, и рыбу, и лошадь, и всадника, и кота куда-то в иные миры, которые открываются только тем, кто умеет рисовать кувшины, в которых дремлет неиспаряющееся в веках, древнее, тягучее, как сон, вино, то вино, которое так любил пить в садах, подвешенных к Небу, веселый мудрец, Омар Хайям…


[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Art»]
Дата обновления информации (Modify date): 10.07.2011 12:06