Проза Словакии
Печальная баллада о Иоганне и прекрасной барышне Мариетте
Жаль не написать обо всём этом, пока идет дождь. Небеса дали течь и в тот июльский день, когда мы играли Баха, отмечая очередную го-довщину его смерти. Несколькими днями раньше мы похоронили Мариетту, хотя эти события вообще не связаны. Разве что дождь может соединить их, если ему захочется – или же если мы его к этому принудим.
Либо давайте будем творчески беспомощны, это всё же лучше, чем небытие, хотя и смерть не совсем статична: прошлое пульсирует, мертвецы снуют туда-сюда.
В начале августа года от Рождества Христова 1944 гестапо казнило генерала фон Гаммерштейна, который вместе со своим родственником полковником Клаусом Штауффенбергом готовил покушение на фюрера. Внучка генерала Мариетта еще несколько недель назад работала в одном берлинском рекламном агентстве. Когда мы в Пуканце играли Баха, ее уже не было в живых. Добро и зло динамичны, как и любой процесс.
Я добросовестно подготовился к юбилейному благотворительному концерту в помощь исследователям рака: ноты, свет, инструмент. А также заручился благословением и энергетическим посылом хорошего писателя. Мол, может, где-нибудь на небесах, если они вообще существуют, Иоганн Себастьян и хранит в голове свою смерть, но здесь, на земле, ее уж точно нет, да и от самой-то головы почти ничего не осталось, и вообще в целом приходится констатировать, что на земле мало кто успевает хорошенько осмыслить свою смерть. Так что счастливцы те, о чьей смерти задумается кто-то другой, живой, тот, кто вплотную займется ею и хорошенько позаботится о ней, стремясь, чтобы она еще какое-то время задержалась с нами. И я уверен, что с музыкой дело обстоит точно так же. К примеру, не-верно взятая нота (по-моему, при игре на органе нет ничего лучше, чем небольшая задержка между двумя тонами, пока исполнитель наконец не выберет правильный) по сути ничего не меняет, а напротив, лишь подчеркивает, что Бах звучит таким образом именно здесь и сейчас – и больше нигде на свете такого Баха никто услышать не может.
Я еще пошутил перед концертом, что ангелы будут направлять мои пальцы и даже ненадолго вернут мне зрение, если у меня что-то не получится. И когда в тот июльский вечер я приблизился к мануалам, то ноты показались мне размазанными, как если бы их покрывала небесная роса. И я предпочел закрыть глаза и играть по памяти, те же места, что я позабыл, я придумывал, давая волю пальцам. А потом я услышал бездыханную тишину и – «Такого токкат-то мы еще не слышали! Старик никогда прежде так не играл!» Эти слова звучали во мне и позже, когда я смаковал тонкий вкус пива. А я и не помнил, что именно я сыграл. Беспомощность, бессильная слабость как способ игры? Беспомощность как способ существования. Смерть Мариетты повергла меня в состояние беспомощности и породила множество вопросов, пишет мне ее знакомый, писатель из Баварии. Где же были ангелы, почему они не предупредили ее? Двенадцатого июля 2000 года мы простились с Мариеттой фон Гаммерштейн в Мурнау. Ее гроб стоял на том самом месте и на том самом ковре, на котором она валялась еще девочкой, мечтая и читая. С Мариеттой умер и ее неродившийся ребенок. Евангелический священник говорил над гробом о несчастье, которое постигло тридцатиоднолетнюю Мариетту, принадлежавшую к тысячелетнему прусскому дворянскому роду, в самую счастливую пору ее жизни: она ждала ребенка, которого носила под сердцем, и должна была вскоре обвенчаться со своим возлюбленным Карлом, внуком полковника фон 3., который в начале августа 1944 года был казнен как один из заговорщиков вместе с генералом Гаммерштейном. Оба деда отдали Богу душу на одной и той же виселице и сейчас, скорее всего, вместе слушают на небе Баха.
В то лето вся Германия слушала Баха. Баха на новом органе в Томаскирхе в Лейпциге, Баха в исполнении симфонического оркестра «Гевандхаус», Баха, интерпретируемого черными и белыми джазменами со всего мира, Баха на рояле, Баха на духовых инструментах и – держись крепче! – фуги Баха, транслируемые прямиком в плавательный бассейн, построенный в стиле римских бань. Сотни людей зашли в бассейн и погрузились в воду почти с головой. Говорят, Бах в воде – это нечто особенное, потому что вода передает звук лучше, полнее и объемнее, чем воздух, и вдобавок вибрирует. Воздух, вода, электроника, эфир и сама земля пульсируют в ритме Баха. Невозможно, чтобы Мариетта не почувствовала этого.
В Берлине стояла жара. Мариетта пересекла улицу, зашла в парк и легла на траву, под сень старой липы. Бывают ли на свете случайности? Ветвистая липа, в тени которой лежала и читала измученная жарой и, возможно, даже задремавшая Мариетта фон Гаммерштейн. Большая и тяжелая желтая машина, мусоровоз, переехала через ее тело. Мы все сразу ощутили себя глубоко беспомощными.
Смерть – напрасная? Бесполезная? Лишенная логики? Смерть невинной? Смерть, абсурдная до безумия? Зло и добро не мгновенны и мимолетны, они обладают своей динамикой, и сатана смеется и не прощает, так что, похоже, будто добро и красота тоже должны быть искуплены.
Где же Ты был, Всемогущий Боже, когда Твоя раба задремала под сенью берлинской липы, почему Ты не послал Своих ангелов разбудить ее? – вот какой вопрос задает всем друг Мариетты Ота. Вот и мне по почте он прислал тот же вопрос – и у меня нет на него ответа.
Когда на глазах у Иоганна Себастьяна умирали его маленькие дети и первая жена, он не знал ответа. Он написал об этом музыку – мессы «Страсти по Иоанну» и «Страсти по Матфею», дабы мы вечно слушали их как вопросы, являющиеся одновременно и ответами, и чувствовали себя беспомощными, ибо беспомощность лучше небытия.
Мариетта вроде бы проиграла в игре со смертью, однако Иоганн доказывает, что состязание кончается ничьей и что соревнование это – соревнование равных.
Вот и дождь догадывается об этом, он тихо бормочет, пишет точками на наших лицах, словно выстукивая ноты в тональности h-moll; он стучит по нашим волосам, потом по нашим лысинам, а потом, всего однажды, по нам мертвым.
Эхо – в точности такое, как описано в учебнике акустики. Как оно добралось до меня? Неисповедимы пути Господни. Или тут вмешался интернет?
Неделю назад мне позвонила наша приятельница госпожа Урсула и взволнованно рассказала, что ее муж Фритьоф купил компьютер, что они подсоединились к интернету, что она теперь ходит по вечерам на курсы, где ее учат обращаться с этой машинкой, и что вчера вечером она осваивала интернет-поиск. Она набрала в поисковике слово «Мариетта» – и перед ее глазами немедленно очутилась первая страница текста, который она не поняла.
Она принялась листать его, несколько раз наткнулась на фамилию «Гаммерштейн», но так и не смогла уразуметь, каким образом ее мертвая дочь Мариетта попала в интернет, да еще при помощи языка, который показался нашей подруге то ли чешским, то ли польским.
Урсула спрашивала меня, не известно ли мне что-нибудь об этой интернет-загадке. Я попросил ее переслать мне этот текст. На следующий же день я его получил. Я смотрю – и не верю своим глазам: на первой странице – бородатый автор и интернет-издание его «Маленьких прелюдий».
Я без промедления позвонил госпоже Урсуле и разъяснил ей эту загадку. Я рассказал, что свой собственный чешский текст о Мариетте я год назад послал в том числе и тебе, а ты мою краткую информацию о жуткой смерти обработал и превратил в очерк-воспоминание о том, как ты играл и проживал Баха и как тебе беспрестанно являлась Мариетта; я добавил, что текст у тебя получился прекрасный, возвышенный и поэтичный. Я так тебя расхваливал, что Урсула попросила меня перевести для нее этот текст на немецкий.
Урсула была настолько растрогана даже кратким устным изложением твоего текста, что решила прислать мне фото Мариетты с тем, чтобы я передал его тебе: должен же ты знать, как выглядело ее лицо.
Кажется, ангелы в последнее время освоили и интернет.
Перевод Инны Безруковой.
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Словакия»]
Дата обновления информации (Modify date): 19.12.10 16:19