От куратора раздела «Италия»

Ирина Баранчеева

Венеция между историей и сказкой
(Отрывок)

Венеция остается для многих путешественников самым загадочным городом мира. Если смотреть сверху, она по форме напоминает большую рыбу, покоящуюся на зеленой поверхности воды. Как хребет, ее разделяет извилина Большого канала, от которого в разные стороны отходят многочисленные канальчики, придающие ей очарование и таинственность. Этот город на воде околдовывает и манит, вызывая в памяти образы тех, кто уже успел оставить здесь частичку своего сердца.

Стендаль посвятил Венеции прекрасный роман «Ванина Ванини», а Генрих Гессе романтически описал в путевых заметках, как он пережидал дождь в гондоле, укрывшись под аркой одного из мостов. Героя Томаса Манна настигает в Венеции смерть, а Александр Блок, глядя на «гондол безмолвные гроба», испытал приступы меланхолии. Чехов назвал Венецию «голубоглазой» и, странным образом, прежде чем умереть в немецком Баденвейлере, стремился в Италию. Наконец, вспоминается первый приезд в Венецию Пастернака, когда он, сойдя ночью с поезда, плыл, рассекая гондолой воду, по совершенно безжизненным каналам погруженного в фантастический сон города.

Увиденная прежде в романах, рассказах, эссе, воспоминаниях, стихотворениях Венеция не перестает будить наше любопытство и ставить неизменный вопрос: а каким этот город предстанет именно мне?

О том, что поезд стремительно приближается к Венеции, понимаешь по обступающему тебя со всех сторон холодному серебристо-голубому водному пространству, сменяющему зеленые равнины северной Италии. Еще один миг – и поезд ныряет в здание вокзала, которое настолько современно, что не обещает ничего необыкновенного. На самом деле, это впечатление обманчиво, поскольку, едва сделав по перрону несколько шагов и оказавшись на привокзальной площади, мы попадаем в объятия самого сказочного города на земле. Перед нами ласково плещется вода в знаменитом Большом канале, обрамленном каменным кружевом венецианских дворцов, а на пристани уже мерно покачиваются катера, приглашая к путешествию...

«Как грустна Венеция, если ты больше не любишь...» – пел Шарль Азнавур, и это отчетливо понимаешь, погружаясь в утонченно-аристократическую красоту этого города. Конечно, сюда надо приезжать только вдвоем и по возможности... влюбленными.

Для того, чтобы достичь центральной площади св. Марка, необходимо (но это и удовольствие!) проплыть вдоль всего Большого канала. Восхитительные дворцы византийской, романской, готической, ренессансной, барочной эпох, глядящие фасадами на канал, сопровождают нас во время этой небольшой прогулки. Когда-то их занимали представители венецианской аристократии; теперь они кажутся необитаемыми, хотя во многих из них располагаются банки, картинные галереи, музеи или офисы известных компаний. Вот промелькнул один из дворцов могущественных князей Контарини, прозванный «домом Дездемоны», поскольку отсюда, по легенде, сбежала златокудрая красавица, решив стать женой мавра Отелло. Дворцом Брадолин-Рота владела не в такие уж давние времена известная итальянская певица Тоти Даль Монте, выступавшая вместе с Федором Шаляпиным. Пресса окрестила их «самым высоким басом и самым маленьким сопрано в мире». Во дворце Джустиниан жил Рихард Вагнер, написавший здесь второй акт оперы «Тристан и Изольда», а в доме герцога Милана Франческо Сфорца создавал свои полотна Тициан.

К современной жизни, со всей ее сутолокой и ярмарочной суетой, из этого царства теней, каким по сути и является Большой канал, нас возвращает центр города, до предела заполненный туристами. Пространство площади сконцентрировано на соборе св. Марка с его отстоящей и возносящейся на девяносто девять метров ввысь колокольней, обрушившейся в 1902 году и восстановленной десять лет спустя. Об этом упоминает в своих «Итальянских впечатлениях» В.В.Розанов.

Рядом с собором св. Марка вытянулся в длину Дворец дожей, и вместе они кажутся роскошной декорацией к какой-нибудь опере Чимарозы или Паизиелло, где голубая в своей безбрежности лагуна сливается с небом, на котором красновато-кирпичными красками выписан правый берег Венеции с узким носом выползающей вперед таможни. Площадь перед собором св. Марка является, без сомнения, наиболее оживленным местом города, которая поражает также неимоверным количеством голубей, сизым струящимся ковром покрывающих все ее пространство. Невольно вспоминаются строчки Анны Ахматовой: «Золотая голубятня у воды...» О том, что это наиболее низкая часть Венеции и подвержена частым наводнениям, узнаешь, входя в собор, мозаичный пол которого уплывает под ногами крупными волнами, что является последствием неоднократно достигавшей сюда воды.

После слепящего солнечного дня внутреннее пространство собора погружено в полумрак. Приглушенно, тусклым золотом, мерцают его стены, расписанный сценами из Ветхого завета купол, напоминающий о его византийской традиции. Алтарный образ Мадонны Никопейя, покровительствующей в битвах и приносящей победу, является ни чем иным, как древней византийской чудотворной иконой, перенесенной сюда из Константинополя. Из Византии происходит и так называемая «Пала д’Оро» – золотой иконостас, украшающий главный алтарь. А в 1204 году благодаря дожу Энрико Дандоло в Венецию из Константинополя прибыли и бронзовые позолоченные кони, украшающие внешнюю часть собора.

Баптистерий также расписан согласно византийской традиции. В соборе находятся останки евангелиста Марка, перенесенные сюда в 829 году из египетской Александрии. В 1904 году они были положены в крипту, а в настоящий момент сохраняются под главным алтарем. (...)

В XVI веке Венеция принимает свой нынешний облик. На месте старых деревянных мостов образуются каменные. Мост Риальто стал новым словом в строительной технике своего времени. Роскошные дворцы выросли по бокам Большого канала. Их архитекторами были Скамоцци, Сансовино, Палладио.

О богатстве и великолепии города в ту эпоху можно судить, погружаясь в анфиладу бесконечно сменяющих друг друга залов Дворца дожей. Их мощное пространство разворачивает перед глазами череду батальных сцен или аллегорических сюжетов, заключенных в золотое обрамление, ставшее одним из цветов Венеции и напоминающее о золотых одеждах дожа Николо Марчелло, символизировавших сказочное богатство города.

«Зал гигантов», обрамленный деревянной резьбой и разноцветным мрамором, где происходила коронация дожей, «Гербовый зал» с географическими картами Светлейшей республики, «Зал коллегий», служивший для собраний «Синьории» и приема послов, украшенный полотнами Паоло Веронезе, «Зал четырех дверей», сконструированный по проекту Антонио Палладио – все это почти до осязаемости воскрешает былое величие Венецианской республики.

Великие художники приложили руку к созданию этого уникального по красоте дворца. Кроме упоминавшегося ранее Веронезе, Тициан, Тинторетто, Беллини (так восхитивший Александра Блока во время его пребывания в Италии в 1909 году), Карпаччо, Тьеполо и другие оставили здесь частичку своей души. Особенно поражает чистота линий и элегантная сдержанность Тинторетто, его приглушенные красный и синий тона на золотом фоне знаменитого «Рая» - полотна, которое почти восьмидесятилетний художник писал в окружении своих учеников.

Наконец два огромных зала – «Сената» и «Большого Совета» – довершают картину увиденного своими совершенными пропорциями. В первом зале, где проходили заседания Сената, Якопо Тинторетто расписал потолок и стены, и здесь обращает на себя внимание его «Мертвый Христос», оплакиваемый дожами Ланцо и Тревизаном. Второй зал, предназначенный для заседаний дожа и его советников, бдевших против политических преступлений, несмотря на свое мрачное предназначение, остается в памяти копией полотна Паоло Веронезе, оригинал которого хранится в настоящее время в Лувре.

О том, что в легкомысленной, веселой, карнавальной Венеции существовали доносы и их последствия, вспоминаешь, спускаясь в «Пьомбы» – мрачные тюрьмы, построенные из массивных каменных блоков Истрии, куда едва-едва проникает свет, струящийся сверху через тяжелые решетки на окнах, и куда во время наводнений устремляется вода. Одним из узников «Пьомб» был знаменитый любовник и авантюрист Джакомо Казанова, и о том чувстве радости, которое охватило его после бегства из тюрьмы, понимаешь, выходя на залитые солнцем улочки Венеции, где царит то ощущение праздника, которое не покидает во все время пребывания в городе. (...)

Незабываемо все, что происходит с тобой в Венеции. Серебристый блеск куполов церкви Санта Мария делла Салюте на противоположном берегу Большого канала почти осязаемо воскрешает в памяти пейзажи Каналетто, а прорезающие город во всех направлениях каналы и канальчики с нависающими над ними большими и малыми мостами, под которыми бесшумно проскальзывают гондолы, создают ощущение сказки.

Очаровательны и узкие улочки Венеции, где хотелось бы бродить целыми часами и где неожиданно в одном из тихих уголков можно натолкнуться на мемориальную доску, напоминающую том, что в этом доме жил маленький Моцарт, совершая свое европейское турне. О русской же истории осталось свидетельство на фасаде роскошной белоснежной гостиницы «Лондон» на набережной в центре: именно здесь П.И.Чайковский работал над своей Четвертой симфонией.

Иной Венеция предстает зимой, когда на город ложится влажный и туманный февраль, только иногда радующий неожиданными проблесками солнца. Именно в это время, которое располагает к меланхолии, Венеция расцвечивается яркими карнавальными красками.

Итак, по городу бродили актеры в роскошных костюмах, похожие на театральных персонажей итальянской комедии «дель арте», которые появлялись в самых немыслимых закоулках. На левом берегу кипела жизнь, в то время как, переправившись через Большой канал на правый берег, мы с моим спутником были поражены царившей здесь атмосферой абсолютного покоя. Было так тихо, что мы могли услышать стук собственных шагов по каменным плитам мостовой.

Некоторый ажиотаж создавали лишь туристы, устремлявшиеся в дом, где в последние годы жила Пегги Гуггенхайм и где теперь собрана ее прекрасная коллекция, насчитывающая живописные и скульптурные работы Пикассо, Магритта, Бранкузи, Джакометти, Марини. Работа последнего «Городской ангел» до некоторой степени является антагонистом классического венецианского «Кондотьера» Верроккьо, возвышающегося на площади у церкви свв. Иоанна и Павла.

Во второй половине дня небо над городом прохудилось, начал настойчиво накрапывать, а потом все сильнее идти надоедливый дождь, загнавший нас в уютную теплоту кафе. Только ближе к вечеру, когда он ненадолго прекратился, мы отважились совершить небольшую вылазку из бара.

Мост Риальто, облитый дождем, со своими выставленными на всеобщее обозрение ювелирными лавочками производил впечатление золотого ожерелья, искрящегося в ярком свете фонарей. Столпотворение на нем было таково, что мы предпочли, весьма безрассудно, углубиться в сеть венецианских улочек, которые по нашим расчетам должны были вывести нас к зданию вокзала.

Местные жители закрывали свои магазинчики и разбегались по домам. Даже ключник одной из церквей, куда мы зашли ненадолго, чтобы погреться, торопился домой и не мог уделить нам ни минуты внимания.

Мы шли, не зная куда, по улочкам, которые сужались иногда до такой степени, что мы должны были закрывать зонт. Темное пространство города окутывало нас своим покрывалом. Улочки, вдруг ставшие мрачными, освещались только светом, струящимся из окон редких жилых домов, и вся атмосфера этого туманного вечера навевала настроение грусти. Застывший город казался мертвым. Венеция оставляла ощущение идущего ко дну корабля. В двух шагах в тускло мерцающей мгле терялись ажурные мостики и изгибы каналов, совершенно пустые в этот поздний час.

Мы брели наугад. Время от времени нас обгоняли редкие прохожие, спешившие с работы по домам и растворявшиеся в паутине близлежащих улочек. Наугад мы сворачивали направо или налево, окончательно утратив чувство реальности и надеясь только на чудо, которое могло бы вывести нас на набережную Большого канала. Но спрашивать дорогу все равно не хотелось. Ведь это так восхитительно – потеряться в Венеции!

В какой-то момент мы обнаружили, что остались совсем одни. Не было никого, даже тех редких прохожих, которые, шлепая по лужам, неслись, обгоняя нас, к остановкам пароходиков. Улицы стали абсолютно необитаемыми, и как раз в тот момент, когда мы совсем потеряли надежду на спасение, неожиданно в узком проеме между двумя зданиями мелькнул лунный свет, отразившийся в темной воде.

Увы, это был совсем не Большой канал. Мы оказались в другой части города и, чтобы добраться до вокзала, должны были сделать довольно приличный крюк на пароходике по каналу Делла Джудекка.

В считанные секунды мы оказались на середине большого водного пространства. Дождь на минуту прекратился. Я вышла на палубу, обдуваемая холодным, пронзительным ветром, свистевшим в ушах и обдававшим меня солеными брызгами. Венеция оказалась неожиданно далеко. Наш маленький катер несся на скорости по направлению к светящейся гирлянде железнодорожной линии, по которой стремительно удалялся из Венеции поезд, и в этом мне почудился намек на новые встречи с этим неповторимым по красоте и очарованию городом, который неисчерпаем для своих почитателей.

Большой канал в Венеции.
Фотография Джованны Торнелло

Маска Венецианского карнавала.
Фотография Джованны Торнелло

Большой канал в Венеции.
Фотография Марио Торнелло

Витторе Карпаччо. «Чудо реликвии Святого Креста»,
1494 г. Галерея Академии, Венеция

Cтатья взяты из книги: И.Баранчеева, М.Торнелло «По дорогам Италии».
Москва, «Гуманитарий», 2011 г.

[На первую страницу журнала «Меценат и Мир»]
[В раздел «Италия»]
Дата обновления информации: 31.01.12 18:11