Поэзия Румынии
Стихи
(В переводе с румынского Кирилла Ковальджи)
Красота
Она в расстегнутых пуговицах и кончики пальцев трогают ее соски,
знает она почему пальцы ищут там гнёзда ангелов,
знает она что ни там
ни в другом месте ангелов нет
а пара чертенят резвится бликами в зеркале,
когда она проваливается и никто ее не ловит,
знает она сколь ломки руки, смыкающиеся за ней,
как игриво тело, летящее в пустоту,
где всё пропадает в правоте неведения,
она, не сказать – безучастна, даже если она не там
на краю кровати
знает она сколь сладки ее уста
знает она сколь глубоки ее ноги
сколь горяча ее поясница
сколь сладка,
и что бы ни делала не дает понять что она знает
а просто так и положено
чтобы для каждого преходящая секунда
оставалась вечностью,
оголённая и свободная как темница в которую все бы вошли
жить за решетками,
знает она что недолго еще и пойдет ее кожа на чучело,
и это знает,
но ни одно кровавое слово не беспокоит её
когда на устах почивают стайки птиц
которыми играет и кладёт на бёдра,
муравьёв разворашивает восковыми палочками,
которые тут же плавит,
знает она что нет храма, где ни собирались бы
тысячи и тысячи грехов за день…
Пробуждение
Кольца дыма над святыми попирающими небо ногами
кабак – рояль на котором играют все –
струйка пыли
земля оседает в одеждах Бога
и оттуда ее никто не отряхивает,
вьюга всего лишь мамина добрая ладонь
на щеке ребенка, спасенного из-под обломков –
все знают что после пробуждения,
в мире будет грустней,
пилы вырежут из их перепонок мраморные плиты,
из жвачек возведут стены, выбрасывающие ледяные языки пламени
остатки дня уложат в доски
штабелями под облаками
где женщины отбеливают крылья ангелов
как наволочки на которых преклонят усталые головы
словно свадьбу после трёх суток –
да будет сон спокойным и рядом кабак,
ясное небо, яснейшее,
и вино, не вода…
Рот
Из сна проснёшься не так легко, как из смерти,
хватаешь воздух ртом как сладкое зелье,
кровь бахромой на краю опустелого ложа
будут все тебя в небе искать
а ты будешь знать что там уже тебя никогда не найдут –
множество женских рук обнимают тело твое
ты их смахиваешь как лежалую почву в которой
расцветает лишь белладонна
готовая пролиться из стакана чей рот орёт отчаянно
следом за тишиной что ты целовал в кабаках
днями долгими и голубыми как ожерелье на шее женщины
которую ты хоронишь в себе –
приди ты смерть моя и будь ты телом другого
которого я не в силах больше тащить с собой,
приди и убери скрипку из-под горла, в которое водка лилась рекою
с мириадами рыбок плывущих сквозь воздух
который едва нашел себе место в моих легких
переполненных дурными песнями,
рыдал и я с тобой и ты смеялась,
бежал и я с тобой и ты цепенела в постели
которую теперь все отряхивают в окне распахнутом в небо –
там тебя никто не найдёт,
там ты уже не будешь нуждаться в себе,
там Бог закрыл все кабаки
и выкликает тебя из них –
из сна проснуться не так легко,
как из смерти…
На краю
Так пусто, что становится дом нитью холода
из которой руки ткут длинную цепочку людей
выложенную на краю мира,
так пусто что уменьшаюсь свожусь на нет
меня можно продеть сквозь игольное ушко
что держат пальцы, едва заметное в ледяном кристалле
на стекле окна, через которое я в небо войду,
так пусто что вступая в великую пустыню
услышу крик спрятанный в ухе
словно хору затерянную в горах,
и собираю всё что можно собрать,
всех женщин тонких как нить которой штопаю кожу
чтобы не сыпалось,
чтобы рты их застегнули пуговицы, и я не вылез
из одежды над которой они корпели пока я был под их оболочкой
как под кровоточащим покрывалом
пока меня не нашли
и не схоронили в телах холодных как скрипки без смычков,
больше ничего, чтобы не перешел за край
где торчал я всю жизнь –
туда никто не приходит,
никто не уходит,
стоят кабаки и полнятся пылью
которую никто не стряхивает,
стонут голые церкви, иконы пляшут,
сердце моё, вытканный плат, наброшенный на зеркала…
Соль
Голый посередине голого облака,
плывущий на доске из сердцевины дерева смолотого
для лепёшки в которой уснут призраки,
в брюхе горы полной каторжников
замурованных в храмах
чьи иконы солью малюют Божью милость
где этот закопал себя лопатой другого,
а тот ломом выхваченным из последнего дыхания другого,
завитки воздуха в лёгком
с прайдом в небе,
возчики среди кристаллов полных райских кабаков
покрытых листьями как скатёрками, которые собирают на заре
и бросают воробьям,
только женщины их белые как тесто
вспыхивают пламенем
и гаснут в церковных свечах,
только женщины их становятся вестницами
в которых мокрая соль собранная ими как грёзы из крови
ржание коней остановленных в галопе,
там в подземном небе
где ни пощады, ни милости,
лишь середина облака как пустой глоток,
всего лишь,
но когда выйдут
кабаки наполнятся,
небо осчастливится,
тысячи поклонов в тысячах стаканов с вином,
тысячи младенцев готовых вбежать в тысячи ангелов,
через постели усталые от долгого отсутствия
чтобы Господь возрадовался в тысячах тел,
голый в середине полного облака,
мешки день за днём перемолотые их ладонями
впившимися в плечи женщин, шлифуя соль
вопя как скала на губе молота,
пудра в уснувшей крови
среди крыльев
головы на столах как после средневековой жатвы
на поле боя
покойное небо над бойней,
небо изрубленное проглотившее покой неба,
только женщины вышедшие из своих ран
устраивающиеся в ранах у других –
да будет и так и достаточно чтоб спокойно умереть…
Стол
Сижу как все люди за столом за которым все люди сидят,
свой крест на плечах у каждого,
могила в теле,
тихий как слеза из глаза, который до того не плакал,
как бывает у девушек распростёртых на белой простыне
как Иисус на кресте,
только кровь шепчет как лебедь в русле пустого балета,
гы-гы!, икает мертвец
в котором жизнь еще валяет дурака…
сижу и я и не прошу ничего,
весь кабак становится скрипкой по которой скольжу пока
ржет конская грива
в моём плече погруженном в плечо женщины
ушедшей так далеко…
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Румыния»]
Дата обновления информации (Modify date): 21.12.2011 19:36