Выставки
Между тьмой и светом
(О выставке работ Наринэ Золян)
Большая ретроспективная выставка работ Наринэ Золян в Центре актуального экспериментального искусства в Ереване взбудораживает своей необычностью, смелостью, энергетикой, количеством разнообразных объектов графики, живописи, пластики, текстов, представляющих различные направления искусства модерна и постмодерна (концептуализм, экзистециализм, поп-арт, примитивизм, инсталляция и пр.).
В ХХ – ХХI веках значительно расширились границы в понимании художественной формы в искусстве. Современный художник свободен в выборе средств и способов, помогающих раскрытию смыслов, увеличению круга ассоциаций, передачи информации. Наринэ Золян привлекают синтетические формы искусства. Помимо изобразительных средств, она использует тексты, цитаты из произведений писателей и философов и приводит стихи собственного сочинения, среди которых есть примеры высокой поэзии. Все эти различные по жанру, по материалу, по технике, по языку произведения – представляют собой некое хаотическое единство, объединенное ощущением трагизма человеческого бытия. Вся эта масса предметов и знаков живет, пульсирует, выкрикивает что-то свое. Там все говорят, перебивая и не слыша друг друга, но всеми своими действиями утверждают главный нерв выставки: катастрофичность существования, незащищенность и одиночество человека в мире – от рождения до смерти. Кто-то носится со своими детьми, держится друг за друга, но преобладает разобщенность, потерянность, разрушение связей между людьми, поколениями. И это как и в жизни, парадоксально сочетается со стадностью, отупляющей зависимостью людей друг от друга и от обстоятельств. Их фигуры нарочито огрублены, на них лежит печать страдания и беспросветности, делающая их похожими друг на друга.
В экспозиции причудливо сочетаются принципы концептуального искусства и экзистенциализма, казалось бы исключающие друг друга. В концептуальном искусстве формы не обособлены и осмысляются в контексте. Они движутся во времени и в пространстве, повторяясь, чередуясь, сменяясь другими, составляя как бы звукоряд. Здесь обнаруживаются свои аллюзии, свои композиционные приемы, целью которых является решение заранее заданной задачи, цели, концепции. В экзистенциальном искусстве, наоборот, отсутствует заданность, идея и проявляется непредсказуемость, спонтанность, непроизвольное течение жизни. Случайное, мгновенное, но остро подмеченное вдруг становится определяющим... и в равной степени допускает присутствие и Бога, и дьявола. В «экзистансе» нет тенденции, так как отсутствует замысел. Здесь высвобождаются инстинкты, подсознание, чувственность, психологические особенности индивида. Композиция здесь нисколько не напоминает классические формы взаимосвязи и логики целого. Казалось бы, нет ничего общего между этими двумя течениями искусства. Но концептуализм может использовать почвенную энергетику экзистенциализма, заставить его работать на себя. На выставке Н.З. весь экзистанс ощущений, эмоций, порывов, протест и хаос падает на мельницу существующей мировоззренческой концепции, о которой говорилось выше, – потерянность человека в мире. У автора, художника нет иллюзий, хотя он сочувствует людям, пребывающим в одиночестве, в стадности, в бедности и бездуховности, являясь жертвами обстоятельств.
Изображение негатива жизни могло бы вызвать у зрителя естественный протест, желание уйти от безысходности естественное желание человека, ибо человек жив надеждой. Но есть высшая правда жизни и высшая правда искусства, которые не позволяют видеть только темные стороны бытия и противопоставляют им антитезу в той или иной форме, которая восстанавливает истинное равновесие и открывает путь к свету. И мы бы не назвали выставку Н.З. фактом искусства, если б в ней не было бы ничего, кроме негатива.
Н.З. художник страстный и честный. Да, она видит то, на что хочется закрыть глаза. Но она видит и другое. Выставка сделана художником, прошедшим хорошую профессиональную подготовку, владеющим кистью и пером, цветом и линией. Формой и композицией. Нарочитый хаос, нарочитое огрубление форм – это прием. Он идет от неприятия грубости жизни (как ни парадоксально это звучит). Художник изображает замкнутый в себе мир, в котором мечется его душа, жаждущая света, счастья, красоты. Извечный парадокс романтизма. В композиционном решении экспозиции при переходе из одной комнаты в другую, из одного пространства в другое, где вдруг обнаруживаются обветшавшие вещи, обломки давно прошедшей жизни, – все та же безысходность. Но наступает момент, когда зритель попадает в просторную комнату, где на стене обнаруживаются живописные полотна, звучит цвет, и золотистый свет какого-то фантастического пейзажа вносит новую струю, говорящую о каких-то иных мирах, иных возможностях. Но этому вдруг открывшемуся недосказанному миру не дано раскрыться полностью. Его со всех сторон обступают огромные неподвижные, нарочито упрощенные фигуры, серые, безрадостные.
Но есть в композиционном решении экспозиции лейтмотив, который проносится поверх подспудной борьбы мрака и света. Это лейтмотив «автора», – будем так называть персонаж на фотоплакатах, он красной нитью проходит сквозь всю экспозицию. Единственное, что реально противостоит бедному убогому «существованию», – это тема автора. Начинается она у входа на выставку и продолжается в фотоплакатах по ходу продвижения вглубь экспозиции. Человек (автор, женщина) на первом плакате тащит на своих плечах (как Иисус свой крест) то ли мольберт художника, то ли свою многострадальную родину (знак армянского триколора). Что это – символ ответственности художника, гражданина или явленная жертва? На других фотоплакатах автор предстает в иных ролях и ипостасях. Он ключевая фигура – творец и участник всего действа. на сцене большой человеческой драмы. Он несет свою боль, свое страдание и свое соучастие в общей судьбе людей. И образ этот прекрасен. В нем нет ничего ложного – позы, фальши, мелодраматических жестов, ничего суетного, мелкого, ничего сентиментального. Все просто, красиво, значительно – строгое лицо, прямой взгляд из глубины. Он – молчаливое живое свидетельство,что не все еще потеряно, раз кто-то, участвующий в этой общечеловеческой беде, не утерял лица. И дело не в том, что художник изобразил себя на этих фотоплакатах (в истории искусств этот прием известен). Просто это лицо хорошо соответствовало искомому образу. Можно было найти и другое лицо, но зачем, когда автор берет на себя ответственность за все, не перекидывает ее на чужие плечи, и при всей своей хрупкости и эфемерности идет избранным путем с венцом из светящихся лампочек из детского елочного набора на голове, сгибаясь под тяжестью отнюдь не шутовского креста. Такой вот он – художник с его бедой, с его иронией,с его верой и соучастием и единеним с народом.
Образ художника, несущего крест – доминанта выставки. Он противостоит всему негативу, который им изображен и который пугает его самого, но он молча противостоит страху и тащит свой крест. И это вселяет надежду – увидеть новые грани бытия и прислушаться к голосу Бога в душе, к голосу Истины.
К сожалению, обилие экспонатов выставки и их расположение не дает возможности охватить весь материал. Не все прочитывается, не все усваивается. Но, тем не менее, выставка вызывает живой и даже шокирующий интерес. Она существует, поскольку в нее вложено много смысла, много боли, призывов и предостережений, обращенных к человечеству.
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Армения»]
Дата обновления информации (Modify date): 07.02.12 09:56