Поэзия Румынии
Стихи
(В переводе с румынского Кирилла Ковальджи)
Наполовину
Коленопреклоненный в разбитой фреске
наполовину наружу,
рука оперлась на пики,
горло на топор.
Грудь ласкала приход стрелы
и воздух шептал молитву.
Костёр молил звёзды принять
тело охваченное пламенем.
Страх сокрылся в гнилом просе.
Душа пересекала реку с песнопениями.
Тембр
Трубный тембр над холмами над вечером –
бледный остаток королевской свиты.
Луна встаёт в ржавом металле. Слышится
приблудный звон. Это сердце твоё или моё? –
Рои ночных насекомых под ударом
неумолимой жесткости.
Не знаю уходишь или остаёшься,
или приходишь и пребываешь в осенних духах,
в огненных табачных волосах.
В полях трава тихо трётся у рвов.
Броски борзых в призрачной охоте.
Трепещет утро на башнях
как белая тряпица мира.
Бесконечный ряд. Феноменология круга
Тоска с бесконечным рядом профилей, возможностей,
сущность в себе содержащая всё что можно выразить,
всё что можно познать,
всё что можно сотворить,
всё что можно извлечь из себя, из ничего,
всё что мыслится, всё чего нету,
Зерно с бесконечными глубинами и колодцами без числа.
Точка расширяющаяся пока не станет окружностью.
Круг за кругом, словно ползучие
растения,
на ступенях обрыва циркулярный вихрь с шипами Голгофы –
верхняя точка – проекция нижней точки,
любовь слоями на буклях спирали
как ископаемое на дне морском, на вершине горы,
поражённое в подъёме очистительными частицами,
круг в становлении, спираль в становлении.
Те кто с краю смотрят, их взгляды – колёсные спицы.
Мой глаз проектирует взгляд, взгляд проектирует
творение.
Сверху
Сверху смотрю, из окна, как румяная девушка
разбивает косточки фруктов,
бросает сердцевину в воду.
Расправляет лепестки и отрывает их, бросает
в воду.
Как ненужные лодочки. Как лишний пурпур,
стайки бегущие тонкой зарёю.
Сверху смотрю на девушку с сундуком приданого.
Тащит его за собой на берег, открывает.
достаёт непонятные вещи. Разворачивает, отряхивает,
бросает в воду.
Стоит и плачет на ледяном берегу. Ледяные ягоды
отделяются от зелёных глаз, из вязкого воздуха.
Падают и разбиваются.
Бабочки взмывают к небу. Несут с собой горячую мольбу.
Отрывки
Отрывки хора, от закатного солнца.
Сердце вот-вот выскочит, как за игрой, жизнь прячется
среди меловых линий, ищет ржавый рожок
и деревянных коней.
Те же солдаты, те же судьи, нищие, шлюхи
на жарких тротуарах.
Гондолы скользят по жидкому асфальту. Черные флаги
и белые катафалки.
Недвижная принцесса, осыпанная крыльями бабочек.
Дикий воздух расцвечивает виды. Реки
текут вверх, со всей землей, костями и кровью.
Ангелы купаются в той алости. В той беспокойной влаге.
Следы
Снег падает тихо как тень, как ястреб.
Фрегат взрезает волны
словно гамма-лучи свинец.
С колокола отделяются отчаянные звоны.
Жду тебя в порту. Смеркается,
маяк посылает сигналы в мир.
На пепельном горизонте появляется ржавый корабль.
Солнце уменьшается взъерошенным птенцом среди стружек.
Следы на снегу. Сегодня ночью здесь кто-то прошёл.
Речь долговечней любого слова.
Аэродромы
Белые крики из пещер. Монстры из вод.
Драконы сбрасывают чешую на берегу.
Вековые дерева с шишковатой корой
наклоняются к нам.
А мы поддетые дышлом, сожжённые великой историей.
В пути грибы просят как нищие
хоть каплю тепла.
Земля синеет как отрезанный язык.
Слова вырастают стройные спелые.
Я взял тебя за руку среди чуждых плит:
блестят в лунном свете как небесные аэродромы.
Ожидание
Ожидание длится, свист, тёплая струя в мозгу.
Время потекло, исчезли пляска и плач.
Безжизненные вещи падают как полярный снег,
тихо падают в кристаллы, в выжатые жизни.
Бабочка распадается. Орёл истаивает.
Взгляд стирается. Немое пламя терзает пальцы.
Певчие голодные сверчки неохотно ткут
дождь, крики, ненависть.
И всё пропадает, вылетает из окон и дверей
выброшенное вверх жестокой волей.
Но появляется знак на водах. Упавший на пол, в себя,
пустой в середине пустой комнаты. Тени света
превращаются в молнии. Языки пламени отражаются
в живой плоти лучей.
За горизонтом птица Феникс воскресает в душе,
свет это ангельский взгляд.
Странный волк
Кто-то проник в меня, кто-то проник в меня,
кто-то с волчьими лапами. А я сказал: – Волк,
зачем ты волком влез в меня,
почему не облачился в волчью шкуру заранее?
Нет у тебя в лесу родни?
И он сказал: – Я не волк, нет, нет. Это
не волчьи лапы, а ветки, просто ветки.
Вот фрукты и косточки, а не пасть и клыки.
Сферы и жертвы на кончике иглы.
– И зачем ты напал на меня, ты волк с фруктами и клыками?
И – блеснув левым глазом:
– А чтоб тебя ублажить, освежить, обессмертить,
прохрипел нелепый волк.
И сказал: – Я хотел тебя мумифицировать, фруктифицировать,
сделать тебя кислой ягодой,
комом бесконечности на ветке.
Тогда я встал, заорал так, что волк затрепетал:
– Знай же что я никогда не умираю, слепой волк
странный волк!
Ибо давно я – бессмертие в урановом могильнике.
Один из сущих во мне
Спокойный снаружи, озабоченный внутри,
один из сущих во мне бодрствует
как сальный светильник в руке,
осматривает стены, пещерные росписи.
И свет падает на линии, на позы, на бизонов.
Какие-то шорохи ящериц в траве.
Большое красное солнце над пеной океана.
В стороне молния с металлическими клыками.
Является вопль и дробит базальт:
в трещину ока вырываются слоны,
топают громом
резко выкинутым из-под небесной коры.
Рой вокруг светильника
Раненая перспектива
За спиной занавеса они, красиво одетые,
с языками медовыми как желчь.
На сцене фигуранты, клоуны на миг.
катятся в пустоту.
Птица ударяется о витражи, на которых
остановился взгляд.
Нежная бабочка не достаёт до сочного пестика,
тело тяжелое, сухое, падает оглушённое
и каменеет в пилоне набухая собственной слепотой.
Бесконечность тени течёт в раздробленном кристалле.
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Румыния»]
Дата обновления информации (Modify date): 21.12.2011 19:56