Проза
Cказки старой Гранады
(Сказки досточтимого сеньора Клаудио Сантиссима Тринидад Вильчес-Ногерол-Эскобар-Руис де Альмехихар,
отважного путешественника и неутомимого искателя приключений.
Часть 1-я)
Пролог
Была морозная зимняя ночь накануне рождества, и снег, ложась большими хлопьями на деревья, дома, улицы, застилал всё белоснежным ковром. У большого окна детской комнаты, прижавшись лицом к стеклу, сидел малыш и сквозь морозные узоры с замиранием сердца смотрел, как в окнах громадного дома напротив одни за другими зажигаются огни новогодних елок. Скоро весь мир наполнился сиянием разноцветных рождественских огней и на площади, и в гирляндах на бульваре, и в соседних домах. Наступал лучший праздник, которого малыш ждал весь год, и сегодня папа принёс домой чудесную новогоднюю ель, громадную и пушистую, пахнущую снегом и лесом. Теперь в своей детской комнате малыш и его две сестрички не могли заснуть в ожидании чуда: скоро, скоро придёт их папа и расскажет свои удивительные сказки.
Сказки досточтимого сеньора Клаудио Сантиссима Тринидад Вильчес-Ногерол-Эскобар-Руис де Альмехихар, отважного путешественника и неутомимого искателя приключений.
Малыш Клаудио и старик Луис
Это было давно, далеко-далеко, у самых снежных вершин горного хребта Сьерра Невада, в стране волшебного Юга. У границы ущелья и древнего леса, над самой пропастью, высоко в горах жили старик и мальчик. Говорили, что старику, которого звали сеньор Луис, было сто лет, и был он похож на склоны древних гор, что возвышались вокруг, с белоснежными волосами, как ледники на вершинах, и изрезанным глубокими морщинами лицом.
Жили они в одинокой, утлой хижине, собранной из камней и покрытой сухим тростником, с очагом в центре. Вокруг, насколько хватало взгляда, простирались похожие на зубья дракона вершины, дремучие леса, бездонные пропасти и далёкие ущелья. Зимой в этих местах бушевали ураганы и вьюги, страшные волчьи стаи подходили к хижине и овчарне, и дико выли на одинокую луну, освещающую ледяным светом отлоги гор. Весной, когда таяли снега, вниз устремлялись потоки стремительных горных рек, небо озарялось молниями, и жестокие лавины и обвалы отрезали все дороги в долину. Лето проходило в кочевье по пастбищам, разбросанным на склонах величественных вершин, осенью с севера налетали шторма и чёрные тучи скрывали всё вокруг, извергая лавы воды, начинались оползни, вниз скатывались громадные валуны, грозившие обрушить жалкое жилище горцев. Старик и мальчик водили отары и были одни в этом первозданном мире природы, их верными друзьями были сторожевые собаки Мурзо и Марка, конь Буцифал, кот Нерон, ослик Мавр и орёл Ганнибал. Только по праздникам, два раза в год, они спускались в родное селение Альмехихар. Клаудио, так звали мальчугана, был правнуком сеньора Луиса и сиротой. Его отец погиб в роковой день, попав в обвал, когда с самой крутой вершины гряды сорвался целый град камней. Многие сотни лет такая судьба подстерегала отважный и гордый народ, издревле живший в этих горах.
Илл. Владимира Вильчеса-Ногерола «Старик Луис и Малыш Клаудио»
Фея
Как всегда, праздник Рождества Христова, малыш и старик праздновали в Альмехихаре. Малыш очень любил это праздник, ждал его весь год, мечтал, как они нарядные пойдут вечером в храм, будет чудесный крестный ход с горящими свечами в руках, когда кажется, что небо сошло на землю, и у каждого звезда, освещающая его путь. И, главное, из Гранады приедет мама с младшим братцем Хосе. Он прильнёт к ней, всем своим существом, крепко обнимет, а она будет целовать его и плакать, жалеть своего малыша, своего первенца. И будет так хорошо, будто ангелы накрыли их своими крыльями, и остались они вдвоём, мама и сынок, во всём Божьем мире. Потом, уже к утру, все придут в дом к сеньору Луису, старейшине рода, принесут яства, и будет весёлый пир с песнями и гимнами, с шумом детворы, и он, малыш, будет со всеми вместе, радостный и счастливый. Это было лучшее время в жизни мальчика. Но в этом году мама не приехала. Заболел братец Хосе. Малыш, убитый горем бродил по улице поселка, надеясь на чудо, что сейчас из-за поворота выедет повозка, а там мама, но всё напрасно, он, как всегда, остался один. Отчаяние охватило Клаудио. Да ещё, как назло, мальчишки селения, с недавних пор стали дразнить его, задирать и вызывать на драки. Он вырос в горах и умел постоять за себя, несколько жестоких боёв отбили охоту у забияк драться, даже мальчики старше и сильней не хотели больше связываться с этим отчаянным горцем, но теперь он для детворы посёлка стал чужаком, изгоем. Его не звали играть, не посвящали в свои секреты, не разговаривали. Что ещё хуже, они натравливали на него собак. Однажды, когда на него бросился Халиф, самый свирепый пес в селении, малыш, вспомнив учение деда, метнул в громадную собаку камень особым приёмом андалусских пастухов и убил его. После этого дети селения и вовсе стали бояться его и избегали, за глаза называя «бешенным». И не было в эти светлые дни мальчика несчастней малыша на всём белом свете.
Клаудио не хотел показывать всем, как ему тяжело в эту Рождественскую ночь, и ушёл в древний сад олив, за селением, на самом краю обрыва. Там, в тени густых крон деревьев, освещённых лунным светом, он горько плакал и молил Деву Марию помочь ему в его горестях. А потом заснул, свернувшись калачиком в корнях вековой оливы. И снится малышу сон.
Он открыл глаза и увидел над собой усеянный сверкающими звёздами купол бездонного неба. А одна звезда, самая яркая, застыла над ним и опустила сияющий огненный луч прямо на малыша. Из луча вышла прекрасная сеньора в ореоле лучей, платье её сверкало звёздами, глаза лунного света проникли в самую душу малыша. «Я фея, милый мальчик. Знаю, тебе очень одиноко и горько сейчас, но не отчаивайся, мой юный друг. Ты думаешь, что тебя не любят, что нет у тебя друзей. Но, знай, малыш. Ты просто не слышишь Мир, как и все люди, которые слышат только себя. Знай, всё вокруг нас одушевлено, и это называется душой Мира. Люди забыли это и потеряли способность слышать вселенную. Я хочу в эту святую ночь сделать тебе рождественский подарок. Подойди ко мне, дружок, я коснусь тебя волшебной палочкой, и ты услышишь тайный голос природы. Ты узнаешь, как многие тебя любят, сколько друзей тебе преданы, какие удивительные тайны хранит великое молчание. Но, знай, если ты откроешь эту тайну кому-нибудь, ты лишишься Дара! Помни об этом! Прощай, мой маленький друг, и будь счастлив!» Фея, легким, как дуновение ветерка движением, коснулась волшебной палочкой малыша и исчезла в сиянии лучей. На востоке ночной небосвод стал светлеть, и звезда малыша постепенно гасла, пока не исчезла как призрак этой волшебной ночи. Наступило утро. Туман, что окутывал древний сад, рассеялся, было холодно. Маленький Клаудио открыл глаза, озябший и продрогший и ничего не понял. Всё было прежним: те же оливы, часовня, горы вдали, но всё другое. Он сразу не понял, что случилось. Откуда-то снизу, из корней оливы вдруг раздался тоненький голосок: «Сестричка, кто это тут улегся? Он, что, не знает, что это вход в наш домик. Какой нахал!» Малыш оглянулся – никого вокруг. Только юркнули в траве две ящерки. А тут сверху грянул целый хор голосов: «Кар, кар, кар! Вот он где, этот негодный проказник, которого ищут в селении. А он тут разлегся. Его всю ночь ищет сам сеньор Луис, то-то попадёт пройдохе! Ха, ха, ха! И надерёт же он задницу этому дурачку, кар, кар!» – «Ну, ничего себе, – подумал Клаудио. – Кто это влез на дерево и дразнит меня?» Взглянул вглубь кроны, но никого не заметил. Только стая ворон с карканьем вспорхнула и с шумом полетела к селению. «Чудеса», – подумал Клаудио. А тут ещё мимо пробегал соседский кот – рыжий, наглый и вечно спешащий Султан. Увидев малыша, он встал, как вкопанный, и, облизнувшись, сказал: «Вот он где, доблестный герой! Мяу! И не подумаешь, что этакий малыш победил могучего и грозного пса Халифа, врага всех котов и подлого убийцу. Скольких достойных и благородных котов задушил этот кровопийца! А мальчуган – одним ударом сразил тирана! Слава герою, мяу, мяу! Почёт от всех котов Альмехихара!» Кот мяукнул еще раз и, с восторгом посмотрев на Клаудио, побежал дальше, скрывшись в зарослях. «Чудо!!! – понял малыш. – Я их слышу!» А когда Клаудио по каменистой тропинке сбежал к церкви, то увидел, что все жители собрались на площади. Увидев его, они радостно зашумели: «Нашёлся! Клаудио нашёлся!» А он-то думал, что никто не заметит его исчезновения. Чудеса продолжались. И всё-таки, зная крутой нрав деда, малыш ждал трёпки, но старик подошёл, обнял малыша, погладил по непослушным, курчавым волосам и так, чтобы никто не слышал, шепнул: «Не переживай так, сынок! Мама приедет, она очень любит тебя!» Это Рождество стало самым счастливым в жизни Клаудио.
Двор почтенного старца, сеньора Луиса
Неподалеку от дома, куда малыш направился после всех потрясений, он встретил своего верного помощника, ослика Мавра. Прозванный так за свою иссиня-чёрную масть, тот стоял привязанный к невысокой изгороди двора. Белой у ослика была только звёздочка на лбу, да подпалины у вечно грустных глаз, блестящих как две маслины. Увидев радостно шагающего малыша, ослик буркнул себе под нос: «Вот дурачок! Мотался невесть где всю ночь, когда все празднуют. Сколько не учи его терпению, ничего не выходит. Упрям этот мальчишка, как осёл! Точь в точь мой дядя Факир. Его упрямство стало легендой. И этот – туда же». Клаудио посмотрел на ворчуна, заглянул в глаза, засмеялся и поцеловал своего дружка в звёздочку на лбу. «А теперь подлизывается!» – тихо и растроганно прошептал Мавр стоявшему рядом с ним мулу Мустафе. «Да все они такие, люди, наши хозяева! – ответил мул. – Только мучают и себя, и нас. Суетятся, суетятся, вот и возим мы их и их пожитки туда-сюда. Не дал им бог ни ума, ни терпения, ни мудрости! Эх, помню, мой отец покойный был голова! Вот уж кого с места не сдвинешь. Хоть убей! И плеткой его обхаживают, и ругают, и уговаривают. Нет, пока сам не решит, что пора двигаться, не сойдёт с места. Настоящий мул! Вот и прожил долго, умел себя беречь! Не то, что эти дурни, волы! Только весь скотный двор позорят. Рабы, настоящие рабы, да и только!» – «А ну-ка потише, бездельник! – раздался густой хриплый голос из дальнего угла скотного двора. – Ты пройдоха и тунеядец известный, как работать, так ты последний, зато у кормушки вечно впереди всех! Лентяй! Да если бы не хозяин, мы бы быстро тебя научили работяг уважать!» – «Я же говорил – неучи и хамы! Скоты просто!» – встрепенулся мул. «Ну нет, насчёт кормушки они правы: что есть, то есть. Уж на что мы, свиньи, есть здоровы, но мул этот – прорва какая-то, брюхо ненасытное! Хрю, хрю! И главное: не в коня корм! Как был худой, так и остался, смотреть противно! То ли дело мы: круглые да гладкие, все в складках жира, красота!» – «Вы – свинтусы! Коней не трогайте! А то как лягну копытом по пятачку!» – сказал стоявший на привязи гнедой жеребец Буцифал. «Что ты, Буцифал, ты же знаешь, как мы тебя уважаем и любим! Наоборот, мы хотели сказать, что мул сколько бы не лопал, всё мул. Куда ему до тебя! И в подметки не годится! Ты у нас аристократ!» – «Верно! – закивал гнедой, – я древних арабских кровей скакун, правнук легендарного Сулеймана Быстрого, а не найдёныш какой-нибудь!» – «На меня намекаешь, неблагодарный! – рявкнул большой и лохматый пес из будки. – Забыл, как я тебя от волков отбил, да цыганам не отдал?! Попрекаешь, что на улице меня нашли, у канавы. Стерегу я всю вашу шайку дармоедов, себя не жалея, ночей не сплю. Вот она благодарность, животные вы, хуже людей!» – «Боже мой, я и подумать не мог, что все они говорят. Чудеса! Вот это подарок! Ай да Фея! Теперь я никогда не буду один! Даже если вокруг ни души, оказывается вон их сколько, наших помощников и друзей. Бог создал нас всех. Ну и пусть мальчишки не хотят дружить со мной, я уже никогда не стану одиноким! Теперь мои друзья – звери и птицы, рыбы и деревья, трава и вода!»
Дом предков
Маленький Клаудио бывал тут много раз. Но тогда он не обладал тайной, не слышал никого, кроме людей. Теперь же… Теперь всё было по-другому. Он вошёл в дом и тут же услышал за спиной: «Серенький, ты только погляди, кто к нам пожаловал! Это же правнук нашего сеньора, дай бог ему здоровья, сеньора Луиса. То-то радость, какой пир нас ожидает! Он ведь неряха, этот малец, настоящий поросёнок, накрошит, намусорит. Красота! Вот налопаемся. На столе видел сколько печений и конфет! А сыр!.. Это старик подарки приготовил малышу на праздник. Ну и нам, конечно». – «Так-то оно так, Кареглазка, да лишь бы этот негодяй и убийца, кот Нерон, не пожаловал на ночь!» – ответил из угла пискливый голосок. «А мы, Серенький, обманем подлого кота, бежим к бабушке Полевке, спросим совета, она всё знает!» – И две серые тени юркнули в углу, скрывшись в щели пола. «Ага, мыши, – понял малыш. – А что это они про подарок болтали? Пойду, проверю!» Клаудио вошёл в гостиную и встал как вкопанный! Боже! Подарок! И какой! Марципаны с орехами и мёдом, восточные сладости, печенья, конфеты! Всё это в пёстрых цветных фантиках, нарядных пакетиках! Сзади раздался хрипловатый голос дедушки Луиса: «Видишь, глупыш, как тебя любит мама! Сколько всего она прислала тебе на Рождество из Гранады! Как она заботится о тебе, сынок, какие дорогие гостинцы! Мы, вот, чаю сейчас согреем, и ты попробуешь все эти яства. Пойду-ка я принесу дров, растоплю очаг. А ты руки вымой!» Только Клаудио пошёл во двор, как услышал: «Хорошо этому карапузу, праздник у них. А о нас никто не думает!» – послышался злобный голосок где-то за печкой. «Сейчас огонь разведут, дыму напустят, копоти! А духотища у нас за трубой, жара, упаси господи, всю ночь маяться! Старик и мальчишка налопаются да спать пойдут. Так мы им покажем! Поспят они у нас! Как же! Мы им концерт ночью такой устроим, так стрекотать будем, не заснёшь! Вот набегаются, дурни, искать нас будут! Ха, ха, ха!» – «Это сверчки вредничают, – догадался малыш. – Ну да ладно, потом с ними разберёмся», – решил он и побежал во двор, умываться. Схватив ковшик, он полил себя ледяной водой из бочки, фыркнул и засмеялся от радости. Как же хорошо было во дворе своего, отчего дома, где родился, где жили твои предки! Сегодня вечером к ним придут гости, весь их род, ведь дон Луис – старейшина семьи, будет весёлый пир. А главное, придёт кузина Маравилья! Что за чудо эта девочка! Год назад, увидев её, мальчуган впервые в жизни влюбился. «Ты только посмотри на этого юного прохвоста! Молоко на губах не обсохло, а туда же, любовь на уме! Ну и времена! Ну и молодёжь! Бее! Бее! Безобразие!» – «Опять кто-то меня позорит», – подумал сорванец и оглядел двор. У сарая с оскорблённым видом стояла коза и презрительно смотрела на Клаудио. «Да, да, позор и срам всему нашему благородному дому! Недоставало нам моего поганого муженька, вечно скачущего за молодыми козочками! Так ещё один любовник выискался, стыдно сказать, он ещё и в школу не пошёл, а туда же. Нагляделся на проказы старого козла, супруга моего, этого лгуна рогатого. А ведь как я любила своего козлика. Да и мальчишка мой выкормыш, сколько молочка моего выпил. Какое горе! Как непостоянны все они, самцы!» И расстроенная старая коза жалобно заблеяла на весь двор, а к ней присоединились куры, утки, овцы и даже корова замычала, жалуясь на непостоянство быка. «Ну и ну, – решил малыш, – что любовь делает!»
Рождество
Так было заведено издавна. В этот вечер вся родня собиралась у старика Луиса, рассаживались вокруг деревянного стола, от пылающего очага шёл жар, вкусно пахло угощением, потрескивали свечи, и дом наполнялся запахом воска, ветвей можжевельника и ели. Стрекотал сверчок, за окошками в ночном небе зажигались звезды, среди которых, все знали, сияет каждому из них: и бедному, и больному, и счастливому, и несчастному, звезда Вифлеема. Сегодня все они были освещены этим светом, и каждый надеялся, каждый верил и любил. Даже в залитом мерцающим лунным светом дворике за домом всё угомонилось, затихло, и только слышно было тихое дыхание волов и вздохи ослика. Над маленьким, затерянным в горах селением, плыли молитвы и гимны, окошки загадочно посвёркивали отсветом свечей, над крышами клубились струйки дыма от печных труб. Все вышли на улицу, такую необычную в эту таинственную и священную ночь Рождества. Вышел и малыш, со свечой в руках, он неожиданно увидел её, свою Маравилью. Она показалась ему ангелом, в своём голубом платьице, розой в кудрявых локонах, со светлой улыбкой. Все подошли к храму, сквозь открытые врата которого светились древние фрески. А у храма мальчик встал у Вертепа и поразился. Убогая хижина из камней, крыша накрытая соломой, за стеной волы, ослик, овцы. Сквозь окошки видно ночное небо. Всё как у них дома, на склоне горы. И старцы – волхвы и пастухи, такие же, как горцы, что заходили к ним. Как же хорошо стало на душе, светло и радостно.
Коварство и любовь
Наутро Клаудио проснулся от назойливых голосов раздававшихся где-то снизу, из-под топчана. «Отдай, эта моя корочка!» – «Нет, Серенький, врёшь, моя!» – «Ну и дрянь же ты, Кареглазка! Всегда меня обманываешь, хитрюга. Эту корочку пирога я вчера стащил у сеньора Луиса из-под самого носа, благо старикан почти не видит. Я и припрятал её на завтрак вот тут, в уголке». – «Да нет, Серый, это я у малыша вытянула, пока он на кузину свою смотрел, аж рот открыл. Ротозей, что и говорить, все вы мальчишки такие. Вот и мама рассказывала, что наш братец старший, Длиннохвостик, так и погиб от любви. Засмотрелся на соседку, на ту кокетку Чернушку, что и тебе глупому, глазки строит. А тут убийца Нерон и подкрался. Цап, и нет братца Длиннохвостика. Погиб. Вот она, любовь, что делает!» Потом под топчаном раздалась возня, писк, и вскоре две серенькие фигурки мелькнули у стены, скрывшись на кухне. «Опять воровать побежали, жулики, – подумал малыш. – А вот любовь, действительно, коварная штука! Кстати, где тот кусочек пирога, что я припрятал для Маравильи? Ах, уже стащили!
Достопочтенный кот Нерон
Малыш встал, потянулся. «Пойду я на кухню, посмотрю, может, на столе остались ещё остатки вчерашнего пира. А может, дедушка молочка этой старой зануды козы принёс?» Выйдя в кухню и выпив молока из кувшина, малыш услышал громкое мурлыканье, затем увидел и самого Нерона. Тот с гордым видом подошёл, потёрся о ногу, выгнул дугой полосатую спину и сказал: «Привет, карапуз! Молоко пьёшь и не делишься! Нехорошо, мур, мур! Извольте и мне налить вот в ту мисочку, сеньор. Посмотри на меня, где этакого красавца ещё увидите, а охотника, а любовника. Да если и есть в этом доме что-то стоящее – это я! » Увидев, что мальчик склонился и наливает молоко в миску, кот промяукал: «Да не скупись, не жадничай! И сливок, сливок не забудь, да пожирней. Мы же с тобой понимаем друг друга. Я видел, как ты вчера смотрел на кузину Маравилью. Мяу! Прямо как я на сметану! Только учти, дурачок, этим их не возьмёшь. Тут хитрость нужна, опыт! Эх, молодёжь! Всему их учи. Вот я, скольким кошечкам сердце разбил. Не счесть. А почему? Мур, мур! Нет не взглядами и не охами. В любви, мой маленький друг, все средства хороши. Они подвиги любят. Подерись с мальчишкой, покажи удаль или ночью к окнам её проберись и помяукай погромче, а ещё лучше сметаны своруй и ей принеси, ну а уж если мышь поймаешь и к столу преподнесёшь, считай победа в кармане. И всё любезно, с мурлыканьем, да хвостиком повиливай. Это они, барышни, любят. Ну а пройдёт любовь – забудь! Ищи новую красавицу, подружку. Мяу! Это хозяин сметану днём с огнём не сыщет. А любовь сама приходит!
Маленькие тайны
Всю неделю малыш с дедом ходили в гости. Куда ни придёшь, все нарядные и весёлые, поют, танцуют. Сеньориты в разноцветных юбках с кружевами, узорчатых шалях. Их роскошные чёрные кудри украшены алыми розами или гребнями из перламутра. А какие на них бусы стеклянные и из ракушек, а серьги из серебра, а ожерелья и кольца искусной толедской работы. Дух захватывает от этакой красоты, передающийся веками. А как плясать начнут – панталоны кружевные мелькают, да туфельки с пряжками нарядными на ножках стройных так и стучат по полу. Тут и кабальеро в пляс пускаются, в курточках бархатных, белых кружевных рубахах, такие фортели выписывают, любо-дорого смотреть! А напевы старинные, где вся страсть этого древнего края, душа гор! А гитарные рулады под луной! И всё было бы хорошо, да наслушался малыш сплетен да слухов, и от кого: от кур и свиней, от котов и собак. Заходит он к дяде Рамону на ужин, а там во дворе петух как заголосит: «Ку-ка-ре-ку, девочки! К нам сам старина Луис с подкидышем своим заявились. Только гляньте на эту деревенщину, ну и одеты родственнички! Уму непостижимо! Что и говорить, мои пеструшки, жёнушки разлюбезные, в горах только дикари и живут! Фазаны там разные, перепела, куропатки. Благородным птицам, вроде нас, – там не место! Мы в такой дикой обстановке не проживём и дня. Не кормят, не чистят, не охраняют!» И весь курятник умирает от смеха, кудахчет и квохчет на все лады. «Ой, глянь, ряба, у оборванца этого Клаудио куртка нашего Пепе, он вырос, вот и отдали этой голи-моли, на бедность. Да и штаны не свои, а соседского мальчишки, Хорхе. Вон заплаток-то сколько, что звёзд в небе. Срам и стыд, позор всему нашему курятнику! Дал бог родственничков!» На следующий день и того хлестче: зашли к тётушке Терезе, а там на цепи у ворот пёс сидит. Как малыша увидел, ощетинился, зубы оскалил и рычит: «Вот он, убийца, полюбуйтесь на него! Этот зверюга, брата моего незабвенного, Халифа, не пожалел. Дикарь, хуже волчонка!» В другом дворе, где тётя Кармен живёт, кошечка её любимая, избалованная да жеманная, уж такая сплетница! Проходил малыш мимо, она в центре сидит, вокруг неё целая стайка котов, все уши навострили, мяукают от удовольствия. А она рада стараться: «А знаете, благородные сеньоры коты, моя хозяйка, как увидит дона Франциско, вдовца, что живёт напротив, так вся и горит, бесстыдница. И так перед ним повернётся, и этак. Срам! Замуж мечтает выйти, дева старая. А меня, кошку с безупречной репутацией, веником гоняла, когда я с почтенным котом Эмиром свадьбу устроила. Это, заметьте, в марте, по всем законам! Я-то на чужих мужей не заглядываюсь, не то, что сестра хозяйки, донна Иннес, блудница известная. Проходу сеньору Эстебану не даёт, кошка драная! Мяу! А он женат. Вот они нравы наших хозяев, распущенность и блуд! А у меня принципы! Мур, мур! Я мужей только раз в год меняю». И все коты, что сидели вокруг, важно закивали головами, в знак полного почтения такой добродетельной сеньоре! Когда же старик с малышом проходили мимо свинарника тёти Пилар, так хоть уши затыкай, какой только грязи не наслушаешься. «Вы посмотрите, какие к нам гости пожаловали!» Хрюкает смачно боров Санчо: «Сейчас все слопают, паразиты, нет ничего хуже бедных родственников. А худющие какие, облезлые, смотреть не на что, оголодали там, в горах своих, и пришли сюда отъедаться на наших харчах! Хрю, хрю, хрю. О чём хозяева думают! Тут самим есть нечего, не дай бог похудеешь, красоту, солидность потеряешь. У свиньи главное достоинство – вес!» А хрюшки повизгивают: «Ох и мудр наш Санчо. Слава толстым, позор тощим!» – «Да, – решил Клаудио, – свиньи, они и есть свиньи!» И даже палкой им пригрозил от досады. Вот так и узнал маленькие тайны Альмехихара малыш Клаудио...
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Литература»]
Дата обновления информации (Modify date): 07.04.13 19:29