Литературный спектр

Биньямин Галай

Повесть об отверженном брате, или Виа Долороза

Обложка книги Б.Галая

Предисловие переводчика

Биньямин Галай – один из тех, кому «не повезло». Круг его читателей был невелик при его жизни, а после смерти – и вообще стал приближаться к нулю. И в этом он сам «виноват». Прежде всего тем, что выбрал «правый» лагерь, хотя всем известно, что в Израиле правы только «левые»…

Во-вторых, он слишком интеллигентен. В наше время, если это не порок, то, по крайней мере, не путь к успеху. Он писал для интеллигентных читателей и не собирался снижать «планку».

Его произведения нелегко читать. Его прекрасный литературный иврит ведет свои корни из ТАНАХа и Талмуда. Главное затруднение – длинные и сложные предложения, к построению которых надо привыкнуть и крепко держать в памяти начало предложения, покуда не дойдешь до завершающей точки. Это требует некоторых умственных усилий. Приходится думать. И в этом главная главная причина того, что его великолепные литературные произведения погружаются в небытие. У кого сегодня есть время, силы и желание думать?

В 1985 году книга впервые вышла в свет, и Биньямин Галай был удостоен за нее Израильской литературной премии.

В 1991 году переводчик получил от автора книгу в дар. Дарственная надпись гласит: «Шмуэлю Вольфману, одному из моих очень немногих читателей».

роман «Мастер и Маргарита», но не там, где описаны советские «реалии», а в тех местах, где действие происходит в Иерусалиме, я понял! Меня, как называют это буддистские монахи, посетило «сатори» – «озарение»… С тех пор я свободно могу переводить эту книгу.

Теперь о содержании книги. Она начинается как путеводитель для паломника или туриста: «Виа Долороза, или Дорога Страданий, по которой много лет назад ступал Еошуа, начинается тюремной камерой, точное место которой подвергается сомнению различными церковными авторитетами, и завершается местом предполагаемой казни, о котором существует всего два мнения… Она начинается в наше время на пересечении рехов А-Прахим (ул. Цветов) и дороги, ведущей к Шаар Араийот (Львиные Ворота), выходит к Шаар а-Гай (Ворота Долины), или Эль-Ваад, поднимается к улице, которая, как тогда, так и сейчас носит название «Виа Долороза», продолжается по Бейт а-Бад (Место выжимки оливкового масла), или, по-арабски, Хан-Э-Зейт, проходит по всей его длине, вливается в улицу под названием а-Цабаим (ул. Красильщиков), она же Даава, пока не упирается в Пьяца перед церковью Гроба Господня».

Это, вкратце, маршрут нашей экскурсии, на протяжении которой наш гид не устает поражать нас своим знанием еврейских и нееврейских источников, мифов, народных преданий, а также литературы и искусства европейских стран.

Мнение нашего «экскурсовода» остается при нем так же, как и его эмоции. Он не собирается опровергать факты, давая право реальности, мифам и намеренным искажениям контактировать между собой. И мы, его читатели, верующие евреи и верующие христиане, отдавая дань этой объективности, спокойно и без эмоций воспринимаем заключительную главу этой книги, там, где воображение автора соединяется с воображением читателей: а что будет, если... если Еошуа явится во второй раз?..

Мой вольный – на этот раз – перевод...

«…Как он будет выглядеть? Как человеческий силуэт, сияющий столь ярко, что на него невозможно возвести взор? Или как кардинал, в красной мантии, с огромным золотым крестом на цепи? Или же явится облаченный в талит и тфиллин, по обычаю мужей иудейских?.. Таким изобразил его Шагал, распятым над еврейским местечком, горящим в огне погрома…

«…Чувствую я, – писал римский Папа Иоханан ХХV в конце своей жизни, – что недалек тот час, когда я встречусь на небесах с Еошуа, представшим передо мной в образе еврея, завернутого в талит…»

Весьма сомнительно, чтобы он узнал хотя бы одну из множества церквей. Куда бы он пошел? В восточную, западную, католическую, лютеранскую, методологическую, баптистскую, англиканскую, францисканскую?.. Скорее всего, он направил бы свои стопы туда, где был его дом и где он чувствовал себя дома. Туда, где он учил Тору, проповедовал и вел диспуты с прочими знатоками Торы. Он бы пошел в синагогу. И вполне вероятно, что по пути, в Старом Городе, ему бы повстречались «центурионы», но уже не римские, а в вязаных кипах и вооруженные автоматами «узи».

Если бы он пожелал, чтобы его отвели на место «тайной вечери», то неминуемо он должен был бы пройти мимо «Мартеф а-Шуа» – «Музея Катастрофы» и памятника павшим, который поставили уцелевшие узники концлагеря Берген-Бельзен. И начертано на памятнике «Изкор» – «Да помнит Бог».

Разумеется, на иврите он читает так же свободно, как и мы читаем рукописи Мертвого моря, написанные в то время, когда он жил в первый раз.

Если бы он зашел в музей, то смог бы прочитать имена шести миллионов погибших, среди которых, несомненно, есть и несколько тысяч Еошуа.

Если бы он осмотрелся, то увидел бы абажуры и стельки для сапог, которые сделали поклоняющиеся ему христиане из пергаментных свитков Торы, – из той самой, про которую он сказал: «…Сотрутся небеса и переменится земля прежде, чем изменится в Торе хоть одна малая черта…»

И, потрясенный увиденным, может быть, он услышал бы, как души погибших говорят ему: «Уходи отсюда, Ешу из Назарета, явись перед твоим Отцом и скажи ему так: «Ты принес в жертву одного сына, а мы – шесть миллионов. Ты воздвиг один жертвенник, а мы – множество… Ты провел своего сына через одну Виа Долороза, а мы – через великое множество дорог страданий… Ты – в своем поколении, а мы – в веках…» Конец цитаты.

Книга была написана в 1983 году. Я помню это время, когда я один, без оружия, гулял по Газе, машину чинил в Шхеме, кофе пил в Ерихоне, а отдыхал, конечно, в Синае. В те времена Иран был нашим союзником, Турция – «загородным домом» для израильских туристов, Советский Союз был СССР, а Америка – Соединенными Штатами…

Сейчас, когда государство Израиль – не совсем государство, Армия Обороны Израиля – не совсем обороны, а не понятно чего, израильская демократия – не единственная демократия на Ближнем Востоке, и даже доллар – уже не тот, мне хочется задать вопрос: а что будет, если он придет сейчас?..

Биньямин Галай в 1983 году имел привилегию назвать Еошуа «отверженным братом». Но мы, верующие евреи ХХI века, наверное, единственные, кто бы обрадовался его приходу. Если он из плоти и крови, пусть расскажет, как все было на самом деле, и мы услышим из первых уст, как наши предки мужественно боролись против римской оккупации за свободу Иудеи и мечтали о Третьем нерушимом Храме и о вере в Тору, в Единого Бога и о том дне, когда Он будет Один и Имя его Едино…

Не знаю, сколько времени Еошуа будет оставаться в живых: ведь он разрушает не только верования христиан, мусульман, но и израильского «истеблишмента».

А если он – существо мистического плана, вроде Ангела Мщения, то нам, не вмешиваясь в его работу, остается лишь попросить его с милосердием относиться к нашим друзьям в Европе и в Америке и ко всем членам их семей. Амен!

Воскрешение из мертвых

Не важно, как это назвать – воскрешение или пришествие, но я знаю, где это произойдет, если это произойдет: напротив моего дома, на тихой иерусалимской улочке, носящей имя Дов Грунер, между бензоколонкой и синагогой. При постройке нашего квартала Армон а-Нацив («дворец наместника») был найден фамильный склеп, в котором был похоронен молодой человек тридцати с лишним лет, умерший на кресте. Его звали Еошуа, сын Йосефа и Мириам. Его родители тоже были захоронены там, включая братьев и сестер.

Волею небес улица носит имя народного героя-подпольщика, боровшегося за свободу Иудеи от британских захватчиков. Во время нападения на полицейский участок он был ранен, попал в плен и в 1947 году повешен англичанами. Ему было тогда 35 лет. После оглашения смертного приговора он воскликнул на суде: «В огне и крови Иудея пала, из огня и крови Иудея восстанет!» То, чего не удалось добиться борцам за свободу 2000 лет назад, удалось в конце концов нашим современникам.

Шмуэль Вольфман

Вечеря продолжается

…Смысл «корпус кристи» мог бы быть некоторым образом понятен нам как символ: хлеб – как плоть и вино – как кровь – некоей ипостаси Творца Вселенной. Ведь и Тора, говоря, например, о «руке Бога» пользуется языком, понятным людям, если не логически, то, по крайней мере. эмоционально. Тем более, что у нас имеется послание святого праведника Менахема-Менделя Шнеерсона к народу, живущему в Сионе, написанное перед Песахом 5741 года от Сотворения Мира и переведенное с языка идиш. Итак, сказано в послании Любавичского Ребе, «двор» которого находится в Бруклине: «…Сам акт еды материален. Но несмотря на это является он главным действием в заповеди пасхальной жертвы, смысл которой – обретение свободы. И когда человек вкушает мясо пасхальной жертвы – не затем, чтобы утолить голод, и не потому, что оно вкусно, но лишь как выполнение заповеди Святого, Благословен Он, со всеми тонкостями исполнения ритуала, – то становится материальное действие поглощения пищи духовным и святым…»

В рамках этих объяснений возможно нам принять действия над хлебом и вином как символ. Но с 1264 года «день – пятый – после дня первого – следующего после праздника Кущей» был объявлен праздником РЕАЛЬНОГО присутствия Еошуа при исполнении ритуала «эо кристи» под влиянием святой Юлианы из Кориньона (Бельгия). И с тех пор он отмечается из года в год не как символ Еошуа,.. но лично сам Еошуа во плоти!..

«Хок эст корпус филии!» – объявляет святой отец, воздевая просвирки над жертвенником под колокольный звон, в дыму благовоний и при трепетном свете лампад озаряющих храм…

Это является кульминацией мессы и проявлением чуда: простая маца превращается в человеческое мясо при помощи одной фразы, произнесенной священником…

Сие чудо не могло не поразить воображение насмешников и зубоскалов во всех поколениях. Нет сейчас ни одного иллюзиониста, вытаскивающего за уши зайца из цилиндра, который не воспользовался бы этой древней волшебной формулой. Правда, несколько упрощенной со временем. Благозвучная латынь «Хок эст корпус филии» превратилась в «фокус-покус филиокус», или, в сокращенном виде, «фокус-покус». Отсюда и до латинского «хокс» («обман зрения», «розыгрыш») рукой подать. Но как говорится, богу – богово, а насмешникам – фольклор…

На склоне Синайской горы

…Полночь. Чем выше поднимается луна в ночном небосклоне, тем меньше ему остается жить… Вот луна взошла над горой Абу Дис («Плохого совета»), вот уде сияет над Ар А-Зейтим («Оливковой» горой), погрузив дом последней вечери в ночную тень…

Дом, в котором герой нашего рассказа произнес благословение, которое говорят после питья вина, – перед его отпитием; дом, в который он еще трижды вернется: вечером первого дня после субботы, после воскрешения, затем через восемь дней после этого, – чтобы благословить учеников и укорить апостола Фому неверующего, и в третий, последний раз – на пятидесятый день, в праздник Шавуот, дуновением ветра с горних высот и языками огня…

По преданию, дошедшему до нас от отцов-апостолов, преданию, которое было записано в четвертом веке, здание, в котором происходила вечеря, точнее, не это здание, а то, что стояло на этом месте, было колыбелью, гнездом, крепостью и «скалой спасения» христианской церкви. Епископ Эпифаниус, живший в четвертом веке, оставил нам свидетельство о местонахождении этого здания. И кто мы, чтобы подвергать его слова сомнению?..

Признавшие Еошуа мессией, в большинстве своем новообращенные в иудаизм, не собирались поддерживать борьбу иудеев против захватчиков-римлян. Они покинули Иерусалим во время восстания и дожидались окончания военных действий в городе Пахаль, находившемся под властью марионеточного правительства царя Агриппы, и вернулись в Иерусалим после его разрушения.

Они вновь образовали общину в этом памятном для них месте, полном святости и эмоционального напряжения. Здесь они учредили Иерусалимскую Церковь – мать всех христианских церквей. Первым руководителем сей церкви был никто иной, как Яаков, брат «господина». Это про него рассказывает Асобиус, которому передал Эгеспус, что Яаков был назареем: одевался только в льняные одежды, не ел мяса, не пил вина, не умащивал свое тело маслами и так долго стоял на коленях, что оные затвердели настолько, что стали похожи на верблюжьи…

Несмотря на то, что Яаков был большим евреем, чем все остальные евреи (по христианской традиции), последние сбросили его с крыши Храма и добили палками…

В начале IV века святой Максимус превратил небольшую молельню в «святую сионскую церковь». Архиепископ Иоханан достроил ее до большой базилики «Агния Цион». И теперь, чтобы наполнить новым смыслом слова пророка Исайи, главы церкви стали утверждать, что «…из Сиона выйдет Тора» – означает, что из владений церкви на Сионской горе выйдет христианское учение, а «слово Господне» – из Иерусалима» означает, что слова Еошуа распространятся по всему, образно говоря, Иерусалиму, то есть христианскому миру.

В нынешнем здании несколько этажей. Первый этаж, там, где находится могила царя Давида, евреи забрали себе, к вящему недовольству францисканцев. А они-то точно знают, что как истинно то, что кенакулум – место последней тайной вечери – находится здесь, так и утверждение евреев о захоронении царя Давида абсолютно беспочвенно. В ХIV веке (так записано в их книгах) во время мусульманского владычества евреи дали взятку кому надо, чтобы получить право владеть первым этажом.

И не то, чтобы арабы не сдержали слова. Нет, наоборот: францисканцев они выбросили, но и евреям первый этаж не передали. Единственное, чего добились наши предки в своей неуемной жажде учредить синагогу вместо церкви, было множество погромов еврейских общин Европы.

Но в ХV веке «все вернулось на круги своя», и францисканцы вновь обрели нижний этаж, то место, где безо всякого сомнения Еошуа омывал ноги своим ученикам…

Спор о праве владения этим зданием затянулся на века. Как и века, так и власти менялись в Иерусалиме: римляне, византийцы, персы, арабы, крестоносцы, вновь арабы, турки и, наконец, англичане.

В ХVI веке францисканцы объявили сие здание главной базой своего ордена. Гербом их стала голубка, купающаяся в сиянии духа святого. В правой верхней части – скрещенные руки, снизу – большой крест, украшенный по краям с четырех сторон крестами малыми, и над всем этим девиз – «Сионская Гора в Иерусалиме».

Единственные из всех вышеперечисленных властей, поверившие в традиции францисканцев, – это, наверное, евреи, которые передали в полное владение зал тайной вечери францисканцам немедленно после освобождения Иерусалима в результате Шестидневной войны.

Уместно тут сказать несколько слов о пропаже христианской святыни спустя некоторое время после освобождения Иерусалима. Около францисканской церкви, со стороны «кенакулума», в направлении Сионских ворот издревле находился прислоненный к стене обломок колонны. Именно в этом месте пытались евреи похитить тело святой девственницы, заснувшей мертвым сном. Здесь, на месте «дормитио», или «кемасис», возвышается сегодня церковь «Дорми Сион». Пресвятая Дева держала путь к могиле, из которой и вознеслась на небо, непорочная как душой, так и телом…

Рука еврея, посягнувшего осквернить прикосновением святое тело Богородицы, моментально отсохла. И осталась бы такой, если бы не проникновенная молитва апостола Петра, как это описано в апокрифическом сочинении «Сон девы Мириам». Разумеется, после того, как рука богохульника вернулась в свое обычное состояние, грешник раскаялся и стал истым христианином.

И вот, после того, как израильтяне получили власть над этим местом, исчезла колонна, точнее, ее обломок!.. Воистину, неблагодарность евреев переходит все границы!..


[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Израиль»]
Дата обновления информации (Modify date): 19.02.15 23:19