К 20-летию Салона Всех Муз Анны Коротковой
Анна и Вечность
Живет на Земле тонкое понятие – гуманизм, внятное определение которому дал древний римлянин по имени Цицерон. Он это сформулировал как высшее культурное и нравственное развитие человеческих способностей в эстетически законченную форму в сочетании с мягкостью и человечностью. Жил этот благородный муж еще до наступления нашей эры, по результатам деятельности которой иной раз приходит мысль, а для чего, собственно, она наступила?.. Но он не был первым в своих размышлениях о Человеке как личности, а не просто проходящей личины в ненадолго выданном ему физическом теле. Древние греки в лице дошедших до нас имен – Платона, Сократа, Аристотеля и без сомнения многих иже с ними – раньше лет на пятьсот начали упрямо возвращаться к этой мысли и народ вокруг себя возвращать. Или уже в то время – обращать? Нравы тогда были диковатые, вот эти титаны и взвалили на себя бремя просвещать своих сограждан, призывая задуматься и соблюдать. Но не сказать, что все у них получилось…
Век 21-й за окном, эра все еще новая такая, то есть развивающаяся куда-то, то есть не развившаяся еще окончательно… Не потому ли нравы тоже не развились, а так и остаются диковатыми, или все же сформировались и определились окончательно – в дикие? Две с половиной тысячи лет бьются лучшие умы над вочеловечиванием себе подобных, какие имена на этом пути помнит история, особенно эпохи Ренессанса – Бэкон, Боккаччо Эразм Роттердамский, Монтень, Томас Мор, Петрарка, Леонардо, Данте, Кампанелла, за ними позже Гумбольдт, Гете, Шиллер, а ныне вообще имеет место Международный гуманистический и этический союз, да и целая русская интеллигенция чего стоит… А воз и ныне там. Уничижение личности человеческой на уровне государственности имеет очевидное свойство константы. Что остается самому человеку разумному, дошедшему до поиска смысла жизни? Ведь тут же приходит ощущение, закрепленное уже генетически – простое воспроизводство унизительно! Требуется созидать – и не только на обеспечение нужд собственных, но надо и ближнему помочь. Оттого и стало философским течение, окончательно оформившееся в эпоху Возрождения – гуманизм, провозглашающий, что человек – высшая ценность Жизни, имеющая право на свободу, счастье, развитие и проявление своих способностей. Имеется в виду, нравственно ориентированных…
В далекое советское время жила в глубине России девочка в обычной городской семье, и было у нее такое необычное свойство с малых лет – как соберутся в доме гости, так мама ее со всеми за стол сажает и просит сказать первый тост. И звучали первыми простые детские слова, после которых почему-то всем становилось хорошо и правильно. Росла девочка, и куда бы по жизни не приходила, все вокруг нее сразу становилось опять и хорошо, и правильно. И люди расцветали как цветы у хорошего садовника. И что удивительно – получалось это как-то само собой, как будто она творила другое пространство в любых обстоятельствах, в которые попадала. Случилось ей, наконец, попасть в Москву, где первым делом оказалась она в Студенческом театре МГУ, режиссером которого тогда был Р.Виктюк. Девочка наша не была профессиональной актрисой, но говорил же во многих своих интервью тот господин режиссер, что нужны ему люди светлые, которые на сцену выходят для своей самореализации, вот тут всё и сложилось. Так юная Аня Короткова стала актрисой настоящей, потом играла в театре-студии А.Левинского, попутно развивая и свои способности режиссера, вскоре стала самостоятельным режиссером и ведущей действ, и пошло, и пошло – организация акций, праздников стала ее воздухом и хлебом…
В том же театре-студии А.Левинского ее путь пересекся, а точнее, совпал, с дорогами певца и актера Анатолия Доровских и журналиста, затем еще и поэта, эссеиста, критика Владимира Климова. Это произошло на спектакле «Гамлет», от главного героя которого, вероятно, они все услышали главное – «Быть!».
С 1993 г. Анна Короткова, Анатолий Доровских и Владимир Климов посвятили большую часть своей жизни театрально-зрелищным проектам, создав продюсерскую фирму «Лимонное дерево». Первым большим делом весной 93-го стала организация гастролей Венского театра «К&К» со спектаклем «Победа над Солнцем» в Театре на Таганке. Множество солидных фирм поддержало этот проект, огромное количество интересных творческих людей с ним соприкоснулись, и именно там стала очевидной ситуация – спектакль закончился, а люди расходиться не хотели, столь велик был душевный, обновляющий и воодушевляющий, подъем в тот суровый год… Общение в фойе перерастало на глазах в творческое взаимодействие взахлеб, приобретая совершенно неканонические формы. Анна Короткова до сих пор удивляется тому, как это было, хотя уже и привыкла, что новые миры неизбежно возникают вокруг нее.
А какие имена тогда звучали в этих мирах – С.Бэлза, Б.Ахмадуллина, Б.Мессерер, О.Меньшиков, Е.Яковлева, Л.Прыгунов, А.Шварц и многие, многие другие творческие люди, которым миры эти тоже оказались нужны. Так же было и после спектаклей еще у А.Левинского, когда молодежь долго бурлила то ли «капустниками», то ли «квартирниками» после спектаклей, где каждый раз заводилой становилась Короткова. И вот в том самом Театре на Таганке Владимир Климов впервые, по его признанию, осознал, что творится – именно творится, а не просто происходит! Горькая осень 93-го, когда горело Останкино, а вместе с ним готовились гореть и первые нтвшные записи анниных действ, спасенные все же неким скромным помрежем, не смогла помешать уже родившемуся течению.
На заре ХХ века люди, наименовавшие себя футуристами, утверждали, что новый мир должны строить молодые, и даже дети. Для них ребенок был блаженным образом, символом детства народа, и в то же время – символом будущего, лишенного тягот настоящего. Они призывали: «Будем как дети»! В начале 90-х тяготы настоящего были едва переносимы в реалиях только что закончившейся агонии советской эпохи, это было время растерянности и надежд, время, когда цивилизация на постсоветском пространстве предъявляла людям свое новое, незнакомое, не слишком доброжелательное лицо… Востребованность становилось спорной, ориентиры еще не сформировались, жить в эпоху великих перемен – древние китайцы этого желали врагам… Здесь врагом оказался народ, а человеку творящему было уж и вовсе неуютно в оторванности не только от привычных окружающих форм, но и от себе подобных, становилось непонятным – кто друг, а кто…
В такой атмосфере отказ от логики, привычных причинно-следственых связей оказывался самым надежным способом выжить, смещавшееся сознание воспроизводило нечто, по старым канонам определявшееся бы как заумь, а нынче ставшее вполне себе разумом, что соответствовало футуристическому мировоззрению. Все переставлялось с ног на голову, в том числе в творческом поле, классика растерянно уступала место набиравшему силу, выходящему из подполья авангарду, и тем более органичным выглядел возврат к формам карнавальной культуры, то, что в России издревле являли собой, например, святки, в свою очередь перекликавшиеся с итальянской комеди-дель-арте, и восходившие к римским сатурналиям.
Может быть, поэтому людям искусства так нужна была тогда такая взрывная яркая внерамочная среда, где они могли бы нащупать и восстановить родство со «своими», понять собственные новые возможности и перспективы. И Анна Короткова эту среду инстинктивно создавала, опять творила новые незнаемые пространства, попав в которые любой человек сам ощущал себя творцом. Действам этим становилось тесно в театральных фойе, тем более, что сама Анна совместно с Анатолием Доровских себя этими стенами не ограничивала. 1994 и 1995 гг. – первый фестиваль студийных и экспериментальных театров в Москве – «Эра милосердия», Фестиваль всех муз – «Персонажи спонсируют автора», II-й Московский международный фестиваль моноспектаклей «Фестиваль вокруг фестиваля», «Шварцениана» – юбилей художника и музыканта А.Шварца, вернисаж группы художников во главе с Игорем Снегуром «Шаровознесение», перечислять можно долго…
Но в кипящем котле Анниных замыслов в то же время уже бурлило таинственное варево, размешиваемое уверенной рукой Доровских при непрерывном усложнении рецептуры, составляемой чуткой и чудной рукой Владимира Климова – мистическая смесь творческих выплесков абсолютно не ограниченных в своем творчестве людей – художников, поэтов, прозаиков, музыкантов,журналистов, актеров, певцов, танцоров, иллюзионистов, продюсеров, издателей, и центром их притяжения стал этот самый котел творения, получивший название «Салон Всех Муз Анны Коротковой»! Это имя трое создателей оставили именно таким, потому что по их собственным признаниям никаким другим оно просто не становилось. Анна вспоминает, что была пара случаев, когда вели Салон без нее только Доровских и Климов, но… сами же ей признались – без нее это не может быть тем, что они задумали.
Почему прижилось название – Салон? Мы все помним из классики «салон Анны Шерер», возможно, эта аналогия была послана свыше, кто ж теперь возьмется определить, главное – стало так! И непременно – ВСЕХ МУЗ, потому что по твердому убеждению создателей музы друг без друга не могут, да и собственно искусство – субстанция неделимая, просто формы имеет разные, но – перетекающие одна в другую, сосуществующие в живом симбиозе. И жизнь Салона Всех Муз абсолютно это доказала, как проявила и то, что этот, созданный в конце ХХ века Салон, стал очевидным наследником богемных салонов начала того же века и даже конца века предшествующего – вошедших в историю мировой культуры «Бродячей собаки», «Стойла Пегаса», парижской «Ротонды»… Много ли было мест в Москве 90-х, где каждый музыкант, поэт, художник мог свободно высказаться, заявить о своем видении творчества, представить свои творения – да не было их вовсе, строго регламентированное наследие советских времен не подразумевало той степени свободы, которая как воздух нужна каждому творцу. Салон Всех Муз стал не просто площадкой живого общения людей, создающих современное искусство, но и своеобразной alma mater для многих и многих, кто боялся поверить, что может стать полноправным и ярким участником такого созидания.
Сейчас, в юбилейный для СВМ год – двадцатилетия! – Анна Короткова вспоминает, как пыталась сначала готовиться к каждому вечеру, в который проходил Салон. Говорит – были какие-то наметки, заготовки, но приходили люди, и постоянные, и новички, она смотрела на них и понимала, что невозможно втискивать их в какие-то рамки, и потому, выходя к микрофону представлять очередного гостя, она вдруг говорила то, что чувствовала – важное вот здесь и сейчас именно ему и именно в том контексте, в той атмосфере, которая витала там и тогда. И всегда попадала «в десятку». Говорит, у нее это на уровне интуиции. И всегда ей дарили, уходя, слова чистой благодарности за ее чутье, талант, поддержку. И потом возвращались, и приводили с собой все новых людей, каждому – каждому! – из которых Анна давала нужное именно ему. Тут люди раскрывались, делали тот первый шаг в самостоятельное представление себя, своего творчества, и вот это, по признанию Анны, делало ее счастливой! Многих она видит теперь в телевизоре и опять счастлива. Салонисты, как она ласково называет своих… кого – питомцев, «выпускников», ей всегда как дети. Они, эти «дети», творят новый мир, всегда неподвластный известным законам, и потому безумно интересный.
Такое стихийное, разноликое, демократическое до порой анархического, разношерстное сообщество с колоссальной творческой энергетикой очень трудно вписать в какие-либо стены, стремящиеся быть «приличными», а потому Салон за годы своей бурной жизни сменил немалое количество площадок – студий, кафе, клубов и даже квартир в пору истошного сопротивления буржуазно-ориентированных мест досуга. И везде его безумная атмосфера опрокидывала рамки, разрывала каноны, фонтанировала бесконечностями…
Анна Короткова уверенно рулила своим непредсказуемым сообществом, которое со стороны могло бы восприниматься неадекватным. Но именно эту неадекватность замечательный Володя Климов считал гениальностью!
С мнением Климова в искусстве авангардная Москва считалась весьма! Заканчивая факультет журналистики МГУ, он уже тогда на равных брал интервью и беседовал с выдающимися деятелями искусства, мэтрами театра, кино, литературы, философии, потому что жаждал узнавать и понимать, но не для классического наращивания эрудиции, а для поиска тех дорог, по которым искусство еще не ходило. Эти дороги привели его в Международную Академиию Зауми и в «Мастерскую Петра Фоменко», в Международную ассоциацию дизайнеров и в театр «У Никитских ворот», сделав еще и одним из его основателей, в Академию науки и искусства ХХ века и в театр «Арлекин», много еще куда, и, наконец, в Салон Всех Муз! Он свято исповедовал убеждение, что искусство синкретично, то есть едино вне распада на условные резервации, именуемые поэзией, театром, живописью и пр. И встреча с Анной Коротковой, которая это же ощущала, истово воплощая в жизнь и тем уничтожая все возможные барьеры, будучи просто выше их, просто потому, что не подозревала об их существовании, встреча эта закончилась для них обоих тем, что было видно задумано свыше – на свет божий появился Салон Всех Муз – территория рождения нового искусства. Володя рвался вверх и копал вглубь, Анна раскрывала горизонт, верно, символ их деяния имеет вполне конкретные очертания. Так было дОлжно…
Анна рассказывает, что многие приходили учиться у нее искусству такого соединения и выпестывания творцов, многие из тех многих создавали какие-то свои структуры, подобные СВМ, большинство распалось, малое число… осталось малым, почему? Анна – «много кто обладает энергетикой, харизмой и даже административным талантом, но всем им не хватает человеколюбия»… Думается, Володя здесь добавил бы: «искусство должно создавать невыносимые условия для мозгов»… А рамки определенности малых всегда выносимы, вот их и выносило постепенно, вместе с содержимым, выносило из живого потока стихийности, пробивающего себе путь, на каменные берега обыденности. Сколько доверившихся расшиблось об эти камни?.. И в чем тут тогда человечность?
Время изменилось, рвутся связи, сбиты цели… И есть ныне только один берег для тех, кто – не может не творить, Салон Всех Муз Анны Коротковой… Володя Климов покинул его, всех нас, три года назад. А она упрямо делает свою «ручную работу» – собирает по человечку, подставляет ступенечку, дает им смысл жизни. Говорит из себя – «не могу бросить… меня как поставили на это».
Те, кто почувствовал это однажды, став известными, состоявшимися, все равно приходят к Анне, лишь только позволит дорога – прикоснуться к этому чуду еще раз, побыть тем, которым он пришел сюда, возможно уже те самые двадцать лет назад, приходят заново немножечко родиться.
Кто из тех, древних, перебросил в смещении времени нашей современнице Анне Коротковой понимание, ради чего дана ей жизнь? Но если те, кто просвещал народ, кто воплощал гуманизм два с половиной тысячелетия тому, и после, остались в истории, то Анна Короткова в хорошей компании теперь.
Анатолий Доровских, Анна Короткова и Владимир Климов ведут очередной салон.
Фото из архива Анны Коротковой
[На первую страницу (Home page)]
[В раздел «Юбилеи»]
Дата обновления информации (Modify date): 06.12.14 21:02