Антология одного рассказа
Армения

Левон Хечоян

ТОЛПА

Бежали люди. Собаку «Хитрого» Мукуча пытались загнать на колхозную конюшню. По льду реки. И все мы, взрослые и дети, скользя и падая на льду, бежали, бросая в рот осколки льда.

«Хитрый» Мукуч переезжал в город. А собаку свою никому оставить не желал...

И я вместе с несколькими чабанами шагаю по глубокому снегу. За нами — врассыпную — пятнадцать колхозных собак.

Чабаны, переругиваясь между собой, покрикивали на собак, подгоняли их. От фермы к реке. Морику дорогу перерезать хотели. А он (Морик), высоко подняв круглый хвост, бежал впереди толпы, не торопясь бежал, уверенный в себе.

Мы остановились. И Морик остановился. Поднял голову, внимательно поглядел на шумевших чабанов и на собак, пытавшихся перерезать ему путь. Резко развернулся, будто к деревне хотел прорваться или к хозяину своему, среди гнавших Морика... чтоб прикоснуться к ногам его. «Хитрый» Мукуч пригнулся — будто камень берет — не подпустил к себе. Скомкав снег в своей ладони — в рот бросил и сказал: «Однажды укусил бабушку Тешхун...» Нижняя губа его незаметно дрожала... — никто не поверил ему.

Молчаливо на всю ширину реки, черной цепью застыла толпа, отдыхая от бега и ожидая...

Морик посмотрел на приближающихся собак, только на мгновенье опустил свой круглый хвост и вновь побежал по реке, гонимый всеми, теперь уже высунув язык. И толпа побежала.

Морик и не стал бы, опустив хвост, пытаться свернуть с ледяной своей дороги, или обежать следом наваливающуюся черной цепью толпу по чернеющим на белом колхозном поле проталинам.

Его исключительная белизна и кругло стоящий хвост — возвышали его, создавая образ непобедимого. Из рассказов деда Абела все знали сказ про волков: «Пошел по дрова, осень была, ночь стояла, волки выли — кому кричал, не знаю, но кричал... Как долго кричал, не знаю... И вдруг вижу что-то белое-белое, как горящая свеча, упало посреди волков, мать его! Кого — загрыз. Кого — отогнал прочь...»

О его исключительном цвете женщины говорили: «Очень похожа на собаку Святого Саркиса». Говорили: «Ни одно земное существо не может быть такого белого цвета — белее цветущих вишен».

Когда селяне, шедшие ночью из райцентра, у Глухого моста встретили поющих русалок и не смогли устоять перед их обаянием, откуда ни возьмись появился Морик и отогнал русалок далеко в болота. У развалин церкви освободил охотников от водившихся в тех местах и окруживших их чертей.

Сельчане говорили: «Эта собака — ветер читает как книгу».

Чабаны и собаки перерезали Морику путь. Морик смотрел на них, они — на него. Раньше, едва завидев Морика, псы сворачивали в сторону, боясь его неощущаемой белизны. Сейчас же выли, но не решались еще напасть на Морика. И тот опять побежал своим ровным шагом. Толпа побежала следом.

Чабаны подбадривали собак, но те не очень-то смелели, хотя, исполняя свой долг, и бежали рядом с Мориком.

Один из чабанов быстро слепил ком снега и ударил им Морика. Тот остановился и своим серым глазом человеческим взглядом посмотрел на ударившего.

«Хитрый» Мукуч, смявший пальцами комок снега, бросив его в рот, сказал: «Постарел. Однажды дед Магак наступил ему на лапу, — бросился на него... » — Мукуча нижняя губа незаметно дрожала, но никто ему не поверил.

Толпа, освободив место для колхозных псов, серой стеной закрыла дорогу к деревне и, стоя молча, ждала.

Псы, взбодренные ударившим по Морику комком снега, бросились. Морик одним ударом уложил двоих, третьего так ударил грудью, что тот долгое время не мог подняться.

И повернулся Морик, но нельзя было понять, хотел ли он в деревню вернуться или к хозяину своему среди преследующей толпы подойти, прикоснуться к его ногам. «Хитрый» Мукуч пригнулся, будто камень берет, — не подпустил к себе.

В ладони скомканный снег — в рот бросил и, отвернувшись от толпы, дрожа от холода, омочил снег.

Морик вновь побежал ровным шагом. Толпа, чуть отдохнувшая, побежала тоже. «Хитрый» Мукуч, замыкая шеренгу, трактористу Зармику прокричал: «Не переезжал бы в город...» Тот ответил: «Мать его! Поменял бы даже на корову с теленком в придачу»... На белом снегу синеватая тень от Мукуча была узкой и длинной-длинной.

Зармик сказал: «Вот тебе собака, как разбросала всех...» Добавил: «Если бы и еще таких пятнадцать или двадцать было, все равно бы ничего не получилось. Он же до испуга белый, потому и глаз его страшится, и зуб не берет... Было бы ружье...»

Кого-то из толпы в папахе послали за охотником Багратом, домой к нему. Зармик сказал: «Я убежден — держу пари — свинец тоже не возьмет». Никакие крики чабанов не могли уже взбодрить колхозных псов. Некоторые остановились, обнюхивали кустарники и мочились на проталины. Потом повернулись и побежали к колхозным конюшням.

Один из чабанов сказал: «Жаль, бесхвостого Залика нет. Был бы Залик, сразу же вопрос решился. Тот сзади бьет точно по яйцам...» Потом прикрыл от солнца глаза ладонью, посмотрел на серые каменистые горы. Мы тоже, прикрыв глаза руками, всмотрелись в серые каменистые горы. Все тот же чабан сказал: «Ах ты, чтоб подох, с мышками играет...» Мы все взглянули и ничего не увидели, но каждый был уверен, что Залик играет там с мышками.

Чабан по два пальца от каждой руки всунул в рот и длинно, тепло, с надеждой, тревожно свистнул несколько раз. Нам, смотрящим, но не видящим, сказал: «Идет...» Вытер пот ушанкой. И мы тоже — ушанками вытерли пот со лба. Плюнул чабан и добавил: «Идет. Упражняется там...»

Морик бежал. И толпа бежала.

Позади, в синем тумане, едва различалась деревня.

Морик уже приближался к теплым болотам у Глухого моста, испускающим разноцветные испарения, здесь в камышах постоянно жили русалки.

Сако кричал на бегу: «Эта, мать ее, собака так горда, что не захотела бы жить ни у кого». Он был заметно бледен, но никто не поверил ему.

Бесхвостый Залик, срезая себе путь, быстро приближался к чабанам. Бредущие к конюшням собаки, завидев его стремительный бег, повернули назад.

Один из чабанов, сломав толстый сук, побежал по берегу реки параллельно с Мориком, и сумел-таки ударить его по спине.

На скользком льду лапы у Морика от удара разбежались, он поскользнулся и упал, скользя по льду еще какое-то время. Потом без единого звука встал. Взбодренный ударом, бесхвостый Залик бросился вперед, в мгновенье допрыгнул до Морика, просунулся между задними лапами и ухватил его яйца. Морик такого нападения не ожидал. А тут и другие собаки напали. И тогда кругло стоящий хвост Морика опустился, а сам он упал.

Долгое время его, поднятые к небу, задние лапы дрожали, а стая, найдя Морикову сонную артерию, душила его пастью.

Цвет тела Морика изменился. Тело стало как тень, без массы и полегчало...

Весной, после дувших сильнейших ветров в ту зиму, ни одна вишня не зацвела белым цветом, и русалки никогда больше не возвращались к покинутому Глухому мосту.

Перевод Левона Осепяна

P.S.


[На первую страницу (Home page)]                   [В раздел "Литература"]
Дата обновления информации (Modify date): 12.12.04 17:48