По студеной, по крученой, по раздувшейся воде
Разметалось, раскричалось воронье к беде.

По-над бором, по-над полем, над дорогой верстовой
Ветер злится, пыль клубится, тучи ходят бороной.

По задворью, по надворью, на дощатое крыльцо
Всходит кто-то, ликом темен, и берется за кольцо.

Сам в грязи, и взгляд тревожный, молит хоть глоток воды,
А за ним в пыли дорожной — крылья черные беды.

Просит пить, а может, бредит — смутно говорит и зло,
Что за воду он намедни отдарил коня, седло:

«Зачерпнули кружкой ржавой гниль стоялую со дна —
Я теперь пьяней вина... Угости своей отравой!»

В снежных лапах

В снежных лапах, черных елях
Страх таится, ропот спит,
Хрустнет сук — как от шрапнели
Что-то из кустов взлетит,

Закружит, зачертоломит
И затихнет — вдруг, как сгинет,
Только ветер ветку клонит,
Только ужас ломит спину.

Чур меня! Здесь быть обману,
Хоть под елкою усни,
Зыркнут волчьими зрачками
Поселянские огни,

И даешь такого крену,
Что не сыщешься вовек.
Ну молись теперь — кто встренет?
Волк ли, черт ли, человек...

Сновидение

В.Н.Соколову

... И жутко мне было одной на краю,
Когда собирались по душу мою,
Звеня ледяными крылами,

И жизнь, что сияла мгновенье назад,
Земная, родная, скатилась в закат —
В живое библейское пламя,

И время вернулось в излучину лет,
И бренный язык мой нарушил запрет
На слово, что было вначале,

И звездного неба коснулась рука,
И даже душа моя стала легка
В своей неизбывной печали.

Но память туманом стояла в глазах,
И я не желала в небесных лугах
Свободно витать с облаками,

И плакала горько о бедной земле,
Сказать о которой позволено мне,
Но мертвыми только устами...