Проза

Геннадий Цуканов

Богодул

— Дядя, дай 20 копеек. На кино не хватает...

— Ах ты, сопляк. Да я...

— Но вместо окончания грозной тирады раздался странный всхлип-вскрик, и ноги мужчины взмыли вверх со страшной неудержимой силой. Через секунду-другую он плашмя треснулся об асфальт.

— Дергаем, Бушприт, — крикнул плотного сложения парень.

Именно он и нанес сердитому гражданину сокрушительный удар в челюсть. У него с Бушпритом (того звали так за крупный с горбинкой нос) была своя технология «сшибать» деньги на вино. Вежливый и интеллигентный Бушприт шел по тротуару и выбирал, надеясь на чутье, граждан с более или менее подходящими лицами. Когда же внешность не соответствовала внутренним качествам, а иначе говоря, человек, подвергнутый альтруистическому испытанию, вдруг проявлял нежелательную агрессивность, с противоположного тротуара брал резкий спурт обладатель колоссального удара, а дальше все было как по нотам: худые, высокие, толстые, низкорослые мужчины — все после удара взмывали в воздух и затем обнимали асфальт. Парни же в это время убегали как можно дальше от места происшествия.

Так они поступали уже месяца два почти каждый вечер. План «сбора» денег разработал, разумеется, не Бушприт, а второй. У него тоже было прозвище: Богодул. Звали его так за пристрастие к вину. Пил он каждый день. Уже два года. С полгода как стал курить. Несмотря на это, здоровье пока имел отменное: с пятого класса по седьмой усиленно занимался боксом. Много бегал по заданию тренера в рваном ритме по городу, раскинувшемуся на сопках и прорезанному вдоль и поперек заливами и бухточками. Летом очень много плавал. Его плотная, чуть сутулая фигура была создана для бокса: при среднем росте он имел сильные и длинные руки, как сказал тренер, сантиметров на пять-семь длинней нормы. Более высокие противники не имели перед ним никакого преимущества в росте. И вдруг в конце седьмого класса подросток перестал ходить в секцию. Тренер его даже в школе несколько раз отлавливал: уговаривал вернуться, суля сказочные перспективы, но все было напрасно. В восьмом классе он уже получил свою ужасную кличку: Богодул. Учебу, разумеется, он совсем забросил. Ходил в школу только для того, чтобы как-нибудь прокантоваться до обеда.

Особенно расстраивалась учительница истории. Не то чтобы он успевал до этого лучше всего по истории, нет, был до своего перерождения, за счет светлой головы, твердым хорошистом, просто на уроке истории еще в пятом классе учительница назвала его Александром Македонским, а потом несколько раз — маленьким эллином. В профиль он действительно напоминал древнего грека абсолютно прямым носом, да и смуглая кожа вкупе с темно-русыми волосами усиливали это сходство.

Он воспитывался одной матерью. Отец давно имел другую семью. Школа жалела его мать и кое-как натягивала ему трояки и дотащила так до десятого класса.

Появилась и другая особенность в его поведении, помимо раннего пьянства. Он избегал напрочь девчонок. Всех без исключения. И ровесниц, и постарше. Для него это было особенно трудно. Город-то был портовый, многие девушки уходили во «взрослую жизнь» с седьмых-восьмых классов. Он был видным парнем, к нему ранние пташки так и липли. Богодул же, который уже столько раз добирался до дома на карачках, собирая по дороге всю грязь, брезгливо избегал слабый пол. Молча. «Парень, дай закурить», — часто обращались к нему где-нибудь возле пивной, и он молча рукой отодвигал в сторону красотку. При этом болезненно-гадливо кривил губы.

У Богодула была своя тайна. Он глубоко и потаенно хранил ее на самом донышке своего сознания. Он и от природы-то был неразговорчив, а тут, в своей тайне, и вовсе замкнулся...

Иллюстрация И.Ситникова

В конце седьмого класса, в апреле, их неожиданно рано отпустили с тренировки: секция ожидала проведения районного чемпионата и нужно было подготовить площадки. Он тихо открыл дверь и тут же услышал какие-то непонятные и странные для него звуки из комнаты. Он осторожно сделал шаг влево от входной двери и увидел странную картину. Голая мужская спина была плотно обхвачена женскими ногами и руками, но ноги вздрагивали и ударялись пятками по мужской спине, а кисти рук непрерывно гладили коротко подстриженный затылок. В следующую секунду он понял, что происходило на кровати, и кто была эта закрытая голым мужским телом женщина. Это была его мать, которую он очень любил и жалел, не понимая, как она, такая красивая, была брошена отцом...

Вдруг в его душе в те секунды произошла странная вспышка: краска всепоглощающего стыда туго захлестнула горло, стало тяжело дышать. Он, пятясь, незаметно выскочил на улицу, а когда вечером вернулся домой, мать была веселая и что-то напевала. Он с каким-то непонятным для него внутренним страхом подумал: «Значит, когда она смеется и поет, она делает это». С того вечера он перестал смотреть матери прямо в глаза. Ему было до жути стыдно. Стыдно и почему-то противно. Девчонки стали поголовно вызывать в нем отвращение: и красивые, и симпатичные, и обыкновенные. Он представлял их всех в той позе и от тошноты весь передергивался. Вообще это теперь касалось всех женщин для его внутреннего представления.

Так и пошла его жизнь с того дня. Он просыпался по утрам, а перед глазами вспыхивала эта картина. Его тут же захлестывал стыд, и день был потерян. Все дни. Это не уходило из него, не отпускало.

Вино и водка были единственным спасением. Сознание хоть как-то притуплялось. Правда, друзья по секции расстались с ним, но это его совсем не трогало. Бушприта он присмотрел сам. Это был тихий, интеллигентный парнишка из девятого «Б» класса. Чем-то он глянулся Богодулу, наверное, тем, что говорил в основном о прочитанных книгах, а не о девчонках. Разговоры о женщинах Богодул не выносил. В старших же классах парни в основном только и мусолили эту тему.

В конце мая Бушприт не смог в один из дней пойти вместе с Богодулом «на промысел». Пришлось идти одному: страшно хотелось выпить, а денег было немного, копеек сорок. Он грубовато и неловко спросил одного гражданина: «Дай полтинник, папаша». Тот оказался не один: его товарищи отстали на несколько метров. Гражданин быстро схватил Богодула за руку, но в ту же секунду был отброшен резким и сильным молодым противником. На крики упавшего бросились на помощь друзья. Их было четверо. Богодул успел одного послать в нокаут, но трое других оказались крепкими и опытными уличными бойцами. Один из них бросился под ноги Богодулу и мертвой хваткой оплел того, лишив маневренности. Этого хватило, чтобы нанести Богодулу несколько ударов сразу с двух сторон, но он был очень крепкий и не упал, а выдрал одну из своих ног и ударил ей того, кто держал его за ногу. Тот глухо и болезненно застонал. И все вмиг озверели: и Богодул, и его противники. С диким рычанием все бросились на всех. Но неожиданно Богодул обмяк: его сзади ударили железным штырем по голове. Разгоряченные мужчины пнули несколько раз ногами неподвижно лежащее тело и ушли.

Богодул был мертв.

А в это время его мать обнимала очередного любовника. Точно так же, как и в тот день, когда это нечаянно увидел Богодул и ему стало стыдно на всю оставшуюся жизнь.


[На первую страницу (Home page)]                   [В раздел "Литература"]
Дата обновления информации (Modify date): 22.12.04 16:33