Опыт цветового кино

Людмила Пустынская

«Le Bonheur»
(Опыт цветового фильма)

Кинорежиссер Аньес Варда вошла во французский кинематограф под знаком «новой волны». Ее короткометражки, отмеченные остротой авторского взгляда, свежестью изобразительного языка (сказывалось профессиональное занятие фотографией в прошлом), и особенно полнометражная игровая картина «Клео от 5 до 7» (1961 г.), обеспечили молодому режиссеру известность и признание не только зрителей, но и коллег-киноматографистов. В 1968 г. она переезжает в США, где ставит несколько короткометражных и полнометражный фильм в соответствии со своей левацкой ориентацией, демонстрируя одновременно критическое и заинтересованное отношение к Америке. В 1985 г. за фильм «Вагабонд» («Бродяга»), где использована документальная стилистика, Варда получила международное признание. Ко всем своим картинам она сама пишет сценарии.

Картину 1965 года «Счастье» можно отнести к числу лучших из снятых Варда, и она представляет определенный интерес. Это жесткая и ироничная притча о счастье несла на себе отпечаток феминизма, сильным влиянием которого отмечены более поздние работы режиссера. Бесспорны ее цветовые, живописные достоинства. Как отмечено в американском справочнике, она «более декоративна», чем остальные ее фильмы. Возможно, здесь сказалось стилистическое влияние мужа Аньес Варда, известного режиссера Жака Деми (вспомним его «Шербурские зонтики», «Девушек из Рошфора» или «Ослиную шкуру»).

Режиссер, создавая цветовой фильм, «рисует» на полотне экрана с помощью техники кино и таланта, как художник красками и кистью, создавая свой собственный мир — в зависимости от поставленной задачи. И у каждого свой «опыт» постановки, цветного (или, как писал С.Эйзенштейн, «цветового») фильма.

Нетрудно отличить по творческой манере, скажем, Э.Дега от Кустодиева, или Эль Греко от Пикассо. Столь же своеобразны и цветовые фантазии С.Параджанова, А.Тарковского, Ф.Феллини, М.Антониони, П.Альмодовара или Д.Линча.

Цвет для них служит полноправным художественным средством в драматургической разработке произведения. Образные возможности цвета позволяют передать не только «многоцветье» окружающего нас мира, но и трансформировать его в необходимом драматургическом и эмоциональном ключе.

Попробуем разобраться, какую нагрузку в контексте фильма Аньес Варда «Счастье» несет цвет, вернее, колорит, применение которого обдуманно и драматургически обусловлено.

«Le Bonheur»

«Счастье» — непритязательная на первый взгляд картина, герои которой — симпатичное молодое семейство — жена, муж, двое детей — вполне довольны своей жизнью «как у всех». Он рабочий, столяр — возится с деревом, строгает, лакирует, полирует. Она портниха, встречает заказчиц, строчит на машинке платья с модным силуэтом. У них тесноватая, но хорошенькая и уютная квартирка с тщательно подобранными занавесками на окнах, тонами обоев и непременным букетом цветов в керамической вазе. Фильм движется, время течет — работа, простенькие развлечения — кино, танцы на веранде открытого кафе, поездки за город, радующие, но несколько однообразные. Все давно заведено, гладко, привычно, отполировано, любовь тоже гладка, обыденна, гигиенична.

Цвет здесь радует глаз сочностью, гармонией чистых тонов. Все пронизано солнцем, все излучает радость жизни — и этот лес с густыми манящими тенями деревьев, и золотое пшеничное поле, и яркие краски полевых цветов на длинных стеблях, и прелестные малыши, и пестрое желтое платье юной мамы... Варда в своих интервью утверждала, что источником вдохновения послужили для нее полотна импрессионистов. Однако с течением фильма очевиднее становится, что ежевоскресные пикники на лоне щедрой красочной природы навеяны не только «Завтраком на траве», но скорее напоминают блестящие глянцевые картинки из рекламных проспектов, вроде «Плезир де Франс» или «Вотр мезон»: «Деревянные панели помогут вам сочетать урбанистическую элегантность с поэзией леса». И тогда, естественно, возникает вопрос, для чего понадобился режиссеру весь этот лоск, открыточная красота... Есть ли смысл в этом нарядном пустячке в яркой конфетной обертке? Журнал «Синема-65» в редакционной статье недоумевал, что же такое «Счастье» — «надуманное и условное изображение незнакомых автору слоев общества или скрытая, но свирепая сатира: торжество дурного вкуса в духе фотографий из «женских» журналов или критика изысканного уродства современной жизни?». В полярности этих оценок видна двойственность самого фильма, подчеркнутая тем, что Варда любит строить свои картины на подтексте, на внутренних столкновениях, скрытых за изящной, отточенной видимой формой.

Мне кажется, цветовая палитра картины, «похищенная» со страниц дамского журнала, рекламы (так же, как и герои, буквально взятые из такого именно журнала: Варда увидела фотографию красавца-«модель» Жана-Клода Друо с женой и детьми, и пригласила их сниматься) введены ради «второго плана», контраста — внешняя красивость, обертка пустой «сладкой жизни». Другое дело, можно ли было нивелировать французский рабочий класс под это «счастливое» семейство. Скорее всего, это несправедливо...

Рекламная приторность изобразительного ряда «Счастья», настраивающая вначале на пасторальный лад, подчеркнутый легкой, «беспечной» музыкой Моцарта, вдруг начинает настораживать. Проходят перед нами «картинки» обыденной жизни — то, что можно увидеть из окна проходящего автобуса: уютный дворик с крошечным палисадником в мальвах, дети в ярких отглаженных платьицах, играющие в индейцев, с пестрыми перьями на голове. Вот по улице идет скромная свадебная процессия — девушка в белом платье, возможно, сшитом руками Терезы, несколько раз останавливается, берет под руку жениха или наклоняется к детям, несущим конец длинной фаты, и заученно улыбается в объектив фотоаппарата — еще одна картинка «на память».

И снова столярная мастерская с ворохами смолистых стружек; дворик дома; утюг в ловких руках, тщательно разглаживающих яркие детские вещи — красное платьице, желтые штанишки; строгий темный силуэт рабочего манекена на розовой стене; веранда кафе, белокурый «стандартный» цвет волос... Жизнь течет, но не изменяется. Возможно, весь фильм сделан именно ради того, чтобы вызвать у зрителя тревогу, ощущение чего-то непоправимо ускользающего. Смутное предостережение звучит и в постепенной перемене колорита — от мажорного, солнечного, теплого к более холодному. И во все более тревожной музыке великого Моцарта, которая всегда таит за внешней беззаботностью силу и страстность, что и использовала Аньес Варда, насколько это было возможно.

Время словно движется по кругу в этом замкнутом мирке, пассивно следуют бесцельному его течению люди со стандартными представлениями о жизни — их произвели на свет, они выросли, работают, растят детей и отправляются за город в воскресенье — не делая попыток что-либо изменить, внести живой интерес в свое удобное и стерилизованное «счастье». Здесь показана рабочая среда, повторяю, это, конечно, «взгляд со стороны», без глубокого знания жизни рабочих, но все же взгляд человека не безразличного, тревожащегося бездуховностью такой жизни, о чем свидетельствует и фраза из интервью: «Если мой герой испытывает счастье, тем лучше. Но мне это счастье не так уж нравится, оно слишком практично»¹.

¹ Cinema-65, n. 94, p. 109, «Le Bonheur». [стр. 6]

Когда я смотрела этот фильм, неожиданно вспомнила давно прочитанную повесть Симоны де Бовуар «Прелестные картинки», где затронута та же тема, но героиня которой, Лоранс, ощущает потребность вырваться из теплого кокона удобной, с начала до конца запрограммированной жизни. Правда, это другой круг, насквозь пропитанный сытой буржуазностью, разительно отличающийся от часто безвкусного подражания «красивой жизни» из журналов простой рабочей семьи. В квартирах этих людей, естественно, не увидишь на стенах, как это подчеркивается буквально во всех интерьерах «Счастья», вырезанных из журналов одинаковых картинок, фотографий кинозвезд. Здесь везде изыск, рафинированный вкус, подлинники современной живописи с «дорого стоящими надписями». Люди этого круга всегда стремятся быть «современными» — это тоже один из стандартов их кастового представления о себе. Они читают газеты и модные сочинения, тщательно, впрочем, оберегая себя и своих детей от излишних эмоций, связанных с жестокостями и трудностями жизни — голодом, войнами, забастовками, болезнями и нищетой «других». Они рассуждают на актуальные политические, моральные, литературные, социальные и прочие темы, но это всегда или поза или просто демагогия.

Чем они отличаются, скажем, от второй героини фильма, молодой почтовой служащей, которая если и держит книгу в руках, то только потому, что она гармонирует с сиреневыми обоями и неловко сидящем на ней (но зато как в журнале!) толстым махровым халатом лилового цвета и букетом желтых и розовых цветов на столике? На самом деле, если они и современны, то тоже как слепки, «картинки».

«Зачем мы существуем? — думает героиня книги, пытаясь ответить на вопрос своей дочери. — Для меня это не проблема. Существуем — и все. Главное — не обращать внимания, взять разбег и единым духом — до самой смерти».² Вряд ли Лоранс удастся вырваться из своего мирка, где люди и предметы обстановки, мизансцены и декорации словно сошли с той же самой картинки, только более дорогой и изысканной. Прелестной картинки на глянцевой бумаге, отпечатанной миллионным тиражом.

² С. де Бовуар. «Прелестные картинки». М. «Молодая гвардия». 1968 г.

С точки зрения самих героев повести эти взятые напрокат модели уютной жизни — образец для подражания, с которым они постоянно, сознательно или интуитивно, сравнивают себя в каждый момент своего существования. И чем ближе совпадение с линиями, красками и оттенками образца, тем увереннее чувствует себя воспитанный потоком этой глянцевой рекламы человек. В конце-концов это грозит опустошенностью и конформизмом; стремление отвечать эталону создает видимость жизни — в безжизненном, по существу, пространстве вещей. Лоранс тоже часть этого мира, но симптоматично уже то, что ее тревожит ощущение неполноценности такого существования, где все взаимозаменяемо, и так же бессмысленно и лихорадочно, как полученное в подарок механическое сердце «венузик», игрушка, отсчитывающая семьдесят ударов в минуту.

Кадр из фильма «Счастье». Режиссер Аньес Варда.

Ощущение это усугублено и профессией героини — она декоратор, занимается производством этих самых рекламных фотографий, моделей счастливой, элегатной и бездумной жизни, что само по себе дает ей возможность познать цену создаваемому ею мифу, с его дешевыми ухищрениями, призванными обмануть публику, заставить ее купить то, что не нужно, запакованное в яркий глянец неправды, — всего того, что «потрясет» вашу жизнь, ничего в ней не сдвинув с места...

Увы, Варда отказала своим героям даже в больной совести Лоранс из «Прелестных картинок». Если компрометация идеала, постоянное нарушение устойчивости модели приводят Лоранс к депрессии, то поразительно прочным оказывается душевный климат нашего столяра из «Счастья». Он простодушно признается своей Терезе на очередном пикнике, что у него появилась любовница, и искренне недоумевает, почему она огорчилась. Ведь он по-прежнему ее любит, и это так просто понять: она, дети, и вот этот лес, прогулки — это такое счастье, а та, другая, она ему тоже нравится, это так естественно, и это еще добавка к счастью. Счастье плюс счастье... Непонятно?

Наконец, она улыбается, и летит в траву голубовато-зеленое платье — первый аккорд, не дисгармоничный, но уже противопоставленный теплому колориту окружающего, — неожиданно жестокой развязки этой идиллии. Бедную Терезу, пока Клод сладко спал в кружевной тени деревьев, вытащили из пруда, — несчастный случай, самоубийство?..

Погоревав немного, развеяв свои печали на Луаре, наш герой является на почту, к своей белокурой любовнице, разительно напоминающей Терезу. И вот уже возобновились пикники по воскресеньям, с новой мамой.

Пышная осень природы сменила знойное лето, но ничего не изменила в привычной жизни наших героев. Мастерская, открытки с цветами на почте, утюг на детском платье, синие ирисы в керамической вазе... И легкость, с которой этот мирок восстановил свое равновесие после внутренних потрясений, наглядно свидетельствует о страшных изменениях в личности его обитателей, мягкость которых граничит с душевным безразличием, а безмятежность — с пустотой. Они — типичное порождение пресловутого «общества потребления», всегда готового променять свою человеческую суть на сытый покой.

Варда искусно создала на экране атмосферу тревоги, внешне как будто ничем не выраженной, разве что в смене гармонично и эффектно подобранных красок, в тревожно вспыхивающих на стыке эпизодов локальных «переходах» — багрово-красных, синих, желтых. И в музыке, под суровые, перехватывающие дыхание аккорды которой удаляется вглубь кадра, в чудесный осенний лес — пламенный и холодный одновременно — от рыжей листвы и прозрачно прохладного воздуха, счастливое семейство — глянцевая картинка-реклама из журнала «Мари-Клер»: «Надежность, счастье, радость бытия...»

Цвет в этом французском фильме сознательно эстетизирован под глянцевые рекламные иллюстрации, зазывные плакаты, хотя под лаком можно обнаружить колористические предпосылки изобразительного ряда — увлечение авторов импрессионизмом. Отсюда идет светлая пленерная гамма, воздушность, повышенно чистая цветность, культура цветовых отношений. Все эти качества лежат в основе зрительного восприятия мира импрессионистами.

Варда приемами импрессионизма подчеркнула неувядающую красоту природы. Красота эта здесь самоценна, ее одухотворенность создает зримый контраст бездуховности, бездумности жизни героев повествования.

Однако здесь можно увидеть и элементы совсем иного стиля, которые придают изображению в нужные моменты большую эмоциональность, экспрессию. Фильм начинают на мажорной музыкальной заставке огненные подсолнухи Ван-Гога, стоящего несколько особняком от импрессионизма, и многими элементами своего творчества приближающегося к экспрессионизму, ибо в свое ощущение мира он вносил страстный пафос переживания, доходящий порой до почти болезненного напряжения. Он насыщал идейной эмоциональностью каждый сантиметр своего холста. Художник страстно верил в жизнь, опьянялся красотой природы, ее торжествующим праздником, огнем солнца, золотыми подсолнухами, симфониями осенних виноградников, бескрайними просторами полей. Но больше всего его интересовали люди, облик которых он хотел понять, раскрыть и воспеть.

Эта страстность и озабоченность растительным существованием человека, который живет «на фоне» природы, и положена в «подводное» течение картины Аньес Варда. Вот почему ее обрамляют и огонь подсолнухов в начале, и сочные, подчеркнуто эмоциональные — и такие холодные — краски осенней природы в финале.

СЧАСТЬЕ
Le bonheur

(35 мм цвет 82 мин.)

Автор сценария: Аньес Варда.
Операторы: Клод Босолей, Жан Рабье.
Художник: Юбер Монлу.
Музыка из произведений Моцарта.
Монтажер: Жанин Верно.
В ролях: Жан-Клод Друо, его жена Клер и их дети Сандрин и Оливье, Мари-Франс Буайе.
Производство: Парк Фильм (Маг Бодар).

Премия Луи Деллюка, 1965.
Серебряный медведь, Берлин, 1965.
Премия Девида Селзника, 1965.

[На первую страницу (Home page)]               [В раздел "Кино"]
Дата обновления информации (Modify date): 27.12.04 16:10