Литография, 1984 г. Меня удивляло всё: как точно рассчитано расстояние между следами под мои шаги, чтобы ступать без усилий, и почему застывший след точь-в-точь соответствует размеру моей ноги — как это может быть, ведь нога идущего впереди намного больше? Я стала разглядывать его фигуру. Тишина давала мне возможность среди мягко падающих брызг воды и шелеста серого плаща, который иногда сливался с серебристым фоном морского пространства, слышать движение ног. Приблизиться было невозможно, как, впрочем, и узнать всё, что мне хотелось бы узнать о нём. Между нами была дистанция шесть метров, причём это расстояние не менялось. Да, всё это завораживало меня. Я вдруг задумалась — куда же иду, ведь никуда не собиралась, да и в руках ни вещей, ни еды. Оглянулась. Было уже темно. Позади — ни берега, ни огней, ни, конечно, следов. Только звёзды горели высоко и огромное водное пространство, которое умеет хранить тайны. Фигура, озарённая светом звёзд, казалась органическим продолжением серо-синего морского простора и незаметно для меня растворилась в нём. Но осталась лунная дорожка, где помещались только две мои ноги, и за пределами которой мирно колыхалась вода. Я не могла сесть, мне не на что было опереться, я должна была идти вперёд и вперёд, до бесконечности. Да, трудно сейчас понять, как смиренно приняла я вызов судьбы. В какой-то момент я приподняла голову, чтобы посмотреть вдаль. Перед моим взором горели огни ночного города. Я ещё не осознавала, что лунная дорожка завершается у этих огней. Первое впечатление – это вид на город сверху. Множество улиц, освещённых фонарями, архитектура разных эпох и стилей. Я сожалела, что этот белый город с чистейшими улицами ещё спит. На улицах не было видно ни одного человека. Какие они? Вдруг возникло понимание, что я уже стою на берегу, что уже пришла в ту далёкую страну... Торжество и сожаление — в этом городе у меня нет никого. Шли годы, я мало-помалу набирала опыт и мастерство. И всё больше осознавала глубину своего давнего сна, врезавшегося в память. А в 2003 году мне попалась видеокассета о жизни царицы Тамары. Оказывается, она великолепно вышивала. Созданные ею вещи продавались тайно, а вырученные деньги шли на благотворительные нужды. Что касается пророчества, то да, сбылись мои самые смелые мечты! Личная жизнь уступила место призванию. Что же меня восхищало тогда? Конечно, красота! Такая гармония вечна. Красота на минуту — не моя стезя. Я часто вспоминаю таинственный, не поддающийся описанию образ среди звёздного неба в морском просторе. Эти живые картины из моего сна, испытанное тогда ощущение необычайной гармонии и чистоты духа помогают мне снова и снова, придают силы жить. Небесное полотно Ярко озарённое небо, розовато-жёлтое, как огромный холст, сияло высоко над землёй. Самым неожиданным образом я оказалась в этом пространстве, где не было ни людей, ни домов, ни деревьев, не было всего того, что обитает на земле. Да, это был сон, сон в октябре 1999 года. Произошедшее было столь естественно! Только позже, вспоминая и анализируя наяву, я понимала всё больше и больше — это что-то больше, чем любование, это выходит за пределы сознания... Ясно одно — будет заказ с неба! Что же я увидела? Перед моим взором была расписана картина с библейскими персонажами. Моему удивлению не было предела: так гармонично соединялись фигуры друг с другом, один сюжет перетекал в другой... Глаза мои плавно переходили от одного сюжета к другому, изучая одежду, лики и руки. Формат картины было невозможно определить, было непонятно, кем и когда она могла быть написана. Это не походило ни на что, виденное мной в храмах, запасниках, во многих других источниках. Я не находила ничего узнаваемого или хотя бы напоминающего. Помню, было сходство с работами Рублёва по цветовой гамме, так же звучали синие, и светло-розовато-фиолетовые тона переливались от персонажа к персонажу. Даже фигуры так же ритмично увеличивались к краю полотна, к нижней его части. Полотно представлялось до удивления завершённым. Всё это восхищало воображение. Полотно имело форму развёрнутого по горизонтали свитка, и охватить его взором целиком было невозможно. Низ полотна находился на уровне живота. Картина отстояла от поверхности на ширину моей ладони, но я не могла понять, как же она крепится. Я стала искать, как же картина укреплена, но крепления не оказалось нигде – ни сверху, ни снизу, ни по краям.Екатерина Язиджян. «Сенеж».
24,5х18. Тушь, перо, бумага, 1982 г. Осматривать неземное чудо было странно, многое было непонятным. Я видела полотно как бы в нескольких ракурсах сразу. Персонажи больше человеческой фигуры в 3–4 раза. Когда я уже дошла до конца свитка, то увидела фигуру в голубом одеянии и в сапогах (какое несоответствие!), а рядом было место пустое ещё, ничем не заполненное. «Как жаль, — подумала я, — только одна работа будет в дальнейшем сделана». Мысленно погружаясь в библейские писания, я стояла у полотна в любовании и размышлении... Неожиданный голос раздался вдали. Это была земная женщина с тонкими аристократическими чертами лица и с какими-то документами, бумагами на руках. Было непонятно, кто она. Приблизившись, она снова начала говорить. Теперь её слова звучали чётко. Сначала я не приняла её обращение на свой счёт, но она обращалась именно ко мне, художнику, — единственному находившемуся здесь человеку. Между нами произошёл короткий разговор, в конце которого прозвучала просьба дать совет. Женщина спрашивала, где установить на небе неземное творение. Готова ли я решить такую задачу? Я ещё раз осмотрелась вокруг — кроме меня здесь не было ни одного человека вообще, не только художника. Прозвучавший во мне внутренний голос напомнил об ответственности, и я активно принялась за решение задачи. Творчество — это моя жизнь. Я в ответе перед высоким творением и перед людьми. Здесь было неважно, имею ли я земные награды, или я просто тихий и даже робкий художник в жизни. Только тогда я твёрдо ответила, что готова, и вижу, что полотно неудачно повёрнуто к зрителю. Надо установить его на восточной части, где солнечные лучи лучше обволакивают этот неописуемый шедевр. Это место уже чётко вырисовывалось, и я указала его.Екатерина Язиджян. «Домики в Горячем Ключе».
Екатерина Язиджян. «Деревья». 14,5х14,5 Так завершился мой октябрьский сон, а спустя четыре года произошла судьбой дарованная встреча с женщиной, которую я встретила у полотна на небесах. Да, она была такой узнаваемой, тот же цвет волос и голос, и аристократическая грация! Полная обаяния и на редкость глубоко духовная, она и поныне мой добрый друг. Да, она имела отношение к выставке в храме Христа Спасителя, где проходил конкурс на «Образ Георгия Победоносца». Я рада, что это чудо произошло, что я стала участницей выставки, пройдя конкурсный отбор. И формат был именно такой, которого не хватало на небесном полотне — 56 х 40 см. Выставка была доступна каждому желающему на протяжении полугода. Это в центре Москвы, это в храме, который не так давно восстановили. И как трудно описать то волнение и то затаённое чувство благодарности всем, кто ненавязчиво помогал мне в те три месяца, что я работала, не выходя из дому. Только три дня отдыха я позволила себе во время работы... Это была победа из побед! Георгий Победоносец На вопросы, что я делаю, над чем работаю, я шутливо отвечала — делаю заказ с неба. Эта работа не была для меня чем-то совершенно новым, так как на деле я долгие годы изучала иконы, любовалась храмами, церковным убранством. У меня накопилось много материалов, подходящих для работы, — это были подаренные мне в разное время иголки с золотыми ушками из Италии, нити шёлковые, которые каким-то чудом сохранились от неизвестной мне балерины и были переданы близкими людьми искусствоведу Лене Лисенковой с просьбой отдать тому, кто вышивает. Этим нитям столько же лет, сколько и мне. Напёрстки разных размеров, пяльцы и много цветных нитей. Так и создалось моё направление в текстиле – «нитопись», название которому предложил мой друг Григорий Калинин. Мало-помалу копился опыт, работы увеличивались, стала разнообразной тематика. Но в основном я делала миниатюры серии «По Золотому кольцу». Они улетали в далёкие края, в основном почему-то в Италию. На родине их почти не осталось.
Екатерина Язиджян. «Георгий Победоносец». «Нитопись» И вот лето 2002-го. Незнакомый голос по телефону интересуется моими трудовыми творческими буднями. Голос знакомый и незнакомый, оказавшийся голосом судьбы, принадлежал Рузанне Абаковой. Мне предлагается принять участие в выставке-конкурсе «Образ Георгия Победоносца». Сама тема меня вдохновила, но уверенности, что осилю, не было никакой. Были серьёзные сомнения: писать духовную тематику, да ещё соревноваться с профессионалами, не имея иконописной школы за плечами, нелегко... Размышления заводили меня в тупик. Но доводы «за» были очень убедительными, да и тема — моя! Попробую. Пошли дни, заполненные работой. Теряя ощущение времени, я неделями не давала себе отдыха. Спешила впитать в себя весь дневной свет, подбирая белые нити различных оттенков. В самой работе использовано около 150 различных белых волокон, бесконечно изменчивых по структуре, цвету и форме. Этот творческий процесс до сих пор живёт в памяти. Сколько раз приходилось переделывать начатое, возвращаться к уже сделанному, внося, казалось бы, незаметные поправки, снова и снова уточнять найденное решение. Как же удалось мне за столь короткий срок выполнить работу? Дело в том, что многие задачи, которые ставила работа по воплощению образа Георгия Победоносца, были решены мною раньше в других работах. Это «Таинство Слова и Образа», «Фреска», «Диалог», которые были представлены на выставке «Дизайн–2000», где я стала лауреатом за лучшую работу года в номинации «Нитопись». Две работы я передала в дар Союзу дизайнеров для дальнейших экспозиций. Кроме того, за моими плечами было 15 лет непрерывной работы в этом направлении. Есть авторское свидетельство. Запатентовано и само слово «Нитопись» и мой товарный знак. Что удивляло меня? Даже во сне я видела фрагменты своей работы, причём именно те, которые впоследствии вызывали осложнения. Однажды я увидела, что конь, вставший на дыбы, никак не соприкасается с чудовищем. Так и случилось по ходу работы. Мне раз пять пришлось переделывать этот фрагмент: то горки иконописные не читались, то фигура коня сливалась с фоном... И не было предела радости, когда после очередного провала всего за 4 часа я добилась, наконец, успеха. Произошло что-то неуловимое, рука сама делала стежки и нельзя было сказать, почему так, а не иначе. Возможно, это и называется вдохновением? Когда я заполнила данный участок работы и внимательно взглянула в целом, то увидела, что работа завершена! Случилось какое-то чудесное превращение, земля и небо слились воедино так гармонично и легко, что даже поверить было трудно. К сказанному можно добавить ещё много слов правды. Голова Георгия Победоносца — это копия образа моего приятеля Андрея. Такая же улыбка, такой же взгляд и такие же губы. Ему 35 лет и он коренной москвич. В эти сложные напряжённые дни у меня даже не было времени на отдых, а уж о еде и говорить не приходилось. Но и тут был какой-то «промысел» — меня навещали иногда друзья, несколько раз мне привозили продукты, хотя я вовсе не просила и не ждала. Благодарна им за всё, что происходило в моей жизни. Никто не был безучастен, хотя мало людей знали конкретно, что я делаю. Яркое впечатление В школьные годы я проводила каникулы у бабушки в маленькой деревне в горах, в семидесяти километрах от города Сухуми. Хотя деревня называлась Аблухвара (это абхазское название), но жителями её были исключительно армяне. Туда можно было добраться на единственном автобусе, который один раз в сутки заезжал в деревню.
Екатерина Язиджян. «Моя автобиография». Вышивка, гладь. Там была школа, клуб, сельмаг и большая мельница, потому как местные крестьяне выращивали кукурузу. Эта уединённая деревня меня завораживала и удивляла. Полный контраст с жизнью на побережье Чёрного моря. Вместо пальм — лиственный лес, много животных, птиц и бабочек. Обилие ярких цветов, утопающих в папоротниках среди оврагов с большими камнями, где можно было просто затеряться. Был родник, откуда набирали воду; гордо двигались лошади с грузом; очень редко там проезжали машины. Мои детские впечатления с каждым годом накапливались; именно здесь я впервые взяла в руки карандаш и кисть, здесь мечталось о будущем. В то незабываемое лето мне было 10 лет; автобус медленно остановился у бабушкиного дома. Вышел единственный пассажир — и автобус пустой. Бабушка засуетилась, подошла к автобусу и о чём-то поговорила с водителем, потом с женщиной, которая приехала. Их негромкая беседа привлекала моё внимание. Я начала с любопытством рассматривать незнакомку и вслушиваться, о чём они говорят. Трудно сейчас мне ответить, что было больше во мне: любопытства или какого-то притяжения необъяснимой таинственности светловолосой женщины, с удивительно красивой косой на голове, её скромного сарафана, подчёркивающего её величавую фигуру. Кто она? На домохозяйку не похожа; на отдыхающую тоже. Я не могла отвести глаз; мне захотелось подойти поближе — может быть, тогда я что-то пойму. Но это было не так просто для моего воспитания — вторгнуться в разговор взрослых людей и к тому же что-либо расспрашивать. Каким-то чудом бабушка обратилась ко мне и подозвала представить меня: это моя внучка; она учится в городе и хорошо говорит по-русски. Моя тревога рассеялась, но интерес возрастал.
Екатерина Язиджян. «Портрет Сирануш» (бабушки художницы) Я узнала, что она приехала издалека, но вовсе не к нам в гости, да и в деревне у неё никого нет. Бабушка предложила переночевать у нас. Она отказалась. Это удивило меня. Что же заставило её приехать? Уже темнело; наступил прохладный летний вечер; дальше деревни нет дорог, и машины не ходят. Жители давно в своих домах, в окнах горел свет. Но я ещё отчётливо видела мелкий рисунок на её сарафане, её плотные руки, ровные плечи, только на правом предплечье усмотрела цифры, более трёх: что это? Она сидела в тюрьме? На татуировку не похоже... Весь её образ был особым и таинственным. Она заметила мой взгляд. «Что значат на вашей руке эти цифры?» — спросила я. Это была уже не беседа, а рассказ. Тихий голос без эмоций, без особых усилий воли открыл завесу моего вопроса. «Этот знак мне поставили в немецком концлагере. Так делали всем, кто там оказался. Шло время, людей, с которыми я находилась в концлагере, оставалось всё меньше и меньше. Я молилась! Просила Господа Бога о моём спасении. Там я приняла решение: если это чудо свершится, то до последних дней я буду служить только Ему. Я помогаю монахам, которые живут высоко в горах, одеждой и литературой, поддерживаю связь с храмами». — Пора идти, — она улыбнулась мне, в руках у неё были небольшие сумки. — Я не боюсь ночи: сколько звёзд надо мной, они озарят мне дорогу, и к утру я доберусь.
[На
первую страницу]
Дата обновления
информации: 21.08.05 14:36