Песнь песней Арарату
Саакян, Нелли «Мировая гора». Художественное эссе/
Нелли Саакян. — Ер.: “Занзак-97”, 2004, 48 с.
«Мировая гора» - художественное эссе о геологической истории Арарата, о Всемирном Потопе и обо всей ойкумене Ближнего Востока, для которой эта гора всегда была главной доминантой рельефа.
Об этой «горе гор» написано и сказано бесконечно много. Причем, несмотря на необозримое поле «араратской» тематики прослеживается один общий стержень-костяк, на который нанизываются все, без исключения, материалы самых, казалось бы, несопоставимых авторов.
Вот эта осевая линия: древность—потоп—ковчег—Ной—Урарту—библейское эхо...
И неожиданно смело в этом венце ярко вспыхнуло эссе Нелли Вартановны Саакян «Мировая гора». Впрочем, слово неожиданно в данном случае будет ошибочным по отношению к автору. То, что неожиданно для меня как читателя, то для Саакян — кровность родства.
Прежде всего удивляет органичное слияние двух разнородных потоков: логическое и точное смысловое построение текста и экстатически радостное и взволнованное общее звучание.
Да, выделю и подчеркну это — эссе «Мировая гора» создано посредством Слова, а звучит подобно музыкальному произведению. Небольшая книга включает в себя две части: вдох фактов и выдох размышлений. Раньше никогда не думал, что геологическую историю Арарата буду читать с таким же интересом, как детективную новеллу Эдгара По.
...Уже само название «Как ты возник, красавец Арарат?» настраивает нерв читателя на возвышенную и пристальную тональность. Автору оказалось под силу выдержать такое же поэтическое звучание во всем первом отрезке эссе. Вот самое начало и сразу — бурнопламенный сердечный вскрик:
«Горы, горы, горы. Поросшие лесом и нагие. Нагих больше. Среди них лежит жгучих оттенков озеро. На юге хребты расступаются перед большой долиной, которую венчает библейская знаменитость — Арарат.
Такова Армения.
Страна небольшая. Но рельеф делает ее необъятной.
Рано или поздно в жизни каждого человека наступает пора, когда он задумывается о доме, в котором живет. А отчий дом — это не только кладка камней. Мир, окружающий смену времен нашей жизни, издревле привычный взору, говорит нашему сердцу не меньше, чем родной очаг. Наш дом — нагорья. Нас, жителей прекрасной долины, встречает по утрам одна из величественнейших земных панорам. Мы живем в кольце Армянского Тавра, мягко сходящего к безымянным высотам и гордо взмывающего к чеканным вещам — Арагацу и двум Масисам.
Геология говорит с нами каждое утро своим выразительным языком. Особенно в дни своего великого прояснения — ранней весной и глубокой осенью».
Текст тщательно отточен не только на уровне абзацев или предложений, но даже на уровне словесного сочетания: слова подогнаны друг к другу плотно, ровно, неотрывно.
Безусловно, автору помог в этом архитектоническом построении большой лексический запас. Кстати, вошедшее в литературоведение понятие архитектоника в Древней Греции обозначало — строительное искусство. Саакян со спокойной уверенностью прошла по канве общего эстетического плана.
Ее «словесная походка» получилась не только умной и интересной, но и просто-напросто красивой. Поэтические отрывки-выражения как бы прорастают из глубины прозаического ствола необходимыми ветвями.
Две строки из Геворга Эмина, но принадлежат они уже и Нелли Саакян, и эссе «Мировая гора», и нам всем, читателям:
Я армянин. Я стар, как Арарат,
И башмаки мои от вод потопа влажны...
И тут же следует геологический текстовый пласт, плотно спаянный с поэтическим «верхним слоем»:
«Кроме затопления морем нынешних территорий Армении, в далёком геологическом прошлом по долинам Тигра и Евфрата протекали воды, глубоко вдаваясь в северные пределы, то есть Армянское нагорье. В равнинных местах образовались озёра и обширные водоёмы, которые подходили чуть ли не к подножью Арарата. Об этом говорят озёрные отложения с большим скоплением ракушек, которые до сих пор сохранились в этих местах».
И дальше сразу поэтическое вкрапление из Овидия:
От берегов далеко залегают ракушки морские,
И на вершине горы обнаружен древнейший был якорь.
Перечислю всех поэтов, помимо уже упомянутых, которые вошли в палитру эссе Нелли Саакян: М.Лермонтов, Амо Сагиян, Егише Чаренц, Ф.Тютчев, четыре отрывка из шумерского эпоса «Сказание о Гильгамеше».
Есть еще один поэт, чьи стихи входят в архитектонику общего построения книги «Мировая гора». Эссе заканчивается стихотворением «еще одного поэта»:
Снега большой раздвоенной горы
над городом в парении небесном.
Ах, юность! У неё свои дары
здесь, на земле, в скопленье улиц тесном.
У зрелости возвышеннее взоры,
она поверх предметов видит ясно.
Тогда приходит час высоких гор
и неизменных истин час прекрасный.
Тогда приходит строгий Арарат
в устойчивости вечного паренья.
И потрясен не красотою взгляд,
а слепотою молодого зренья.
Вы, конечно, уже догадались — это стихи Нелли Саакян. Я не собираюсь давать им качественную характеристику. Уже было сказано, что все, без исключения, приведенные поэтические отрывки и целые стихи — естественные ветви общего ствода.
Единственная горькая нотка для меня, о которой я говорю в завершение: очень маленький тираж — 500 экземпляров...
[На
первую страницу]
Дата обновления информации: 21.06.07 17:30