Армянские художники за рубежом

Станислав Айдинян

Таинства и обретения Танк-А…

Цивилизация отрывает современного человека от природы, уводит его в виртуальные, искусственные пространства… Не такова живущая свободно и независимо в Нью-Йорке художница, визионер, мистик Татьяна Габрильянц. Ее душа настойчиво и тонко разомкнута в мир…

Родилась Татьяна – Танк-А воистину на краю Ойкумены – на острове Сахалин, средь холмов и гор, на берегу Тихого океана... В детстве была резка и непокорна. В юности это качество отразилось и в ее «первоначальном» искусстве. Заметим, что окончила детскую художественную школу, потом Московское высшее художественно-промышленное училище им. Строганова. Среди своих учителей она называет с пиететом художников Г.С.Алавердова, Иг.Вулоха. Участвовала в ранних легендарных выставках на Малой Грузинской (№ 28). Потом в 1981-м уехала в США. Там, под сенью небоскребов, прошла окончательные этапы становления, получила известность, как ювелир авангардного направления, производивший фурор при показах, в частности в Манхэттене, и мастер перегородчатой художественной эмали. Она продолжила занятия графикой, живописью… Но, несмотря на все соблазны, осталась верна себе, своему камертону души и своему взгляду на все вокруг нее дышащее и сущее.

Тонкий мир стал открываться Танк-А через сны. За ней приходила дева, сопровождавшая ее в путь. Они входили в кабину, которая летела вниз, потом, не останавливаясь, вместе летели по горизонтали и им открывались все новые уровни, на каждом свои существа. Ты не должна рисовать того, что увидишь! – внушали ей в том, запредельном мире. Но Танк-А своевольна, она непослушна. Как ей может некто указывать?! – Не подчинюсь! – решила она. И наяву продолжала зарисовывать сны. Во сне ее пытались за это уничтожить, вылив на нее жидкий огонь, однако он не опалил ее. Она осталась непреклонна. У нее не смогли отнять память о виденном в иных измерениях. Ей постоянно снятся сны, что она летает в запредельность уже без провожатой. Танк-А рассказывает, что после полетов она увидела картины Иеронима Босха и узнала некогда знакомые ей по снам образы. «Они были не просто похожи, – говорит Танк-А, – просто один к одному!..» Что же, бывает такое спонтанное астральное посвящение, когда сама Природа посвящает человека в тонкий мир. Это возможно в том случае, если душа родилась и развилась в определенном гармоническом ключе. Если она разомкнута в Природу, если в ней есть нечто особенно живое, вещее.

С годами возникла легенда, что Танк-А может спасти от урагана, проходящего совсем близко. У нее отсиживались во время природных катаклизмов, и неспроста. Душа художника глубже чувствует, видит, а оттого и талантливо отражает… У хорошего рисовальщика и абстракции особенные, гармоничные…

Во все периоды творчества Танк-А интересует создание Образа – будь то лес, зверь или конкретное лицо… Она изображает Сущность, живое ядро этой сущности, в каких бы техниках и жанрах она ни творила, и делает это всегда импровизационно, в определенной культурной традиции, той, которая ей ближе всего в конкретный период.

Направлений на пути уже пережито и нажито много, классифицируются они приблизительно следующим образом – самый ранний, московский доэмигрантский фантастико-реалистический и, одновременно, трагический период, второй период назван автором «Сновидения, путешествия вне тела», далее выделен период или, скорее, направление, которое условно названо «Птицы», он осуществлен в основном в 1987–1996 годах. Есть и направление чисто эзотерическое, стилистически оно близко сюр-реализму. Далее – черно-белый период «Нью-Йорк и Санкт-Петербург». Есть и особая, тончайшая, совершенно музейная колея в творчестве Танк-А, в котором через пласты веков проглядывают тени Ренессанса. Этим ощущением Возрождения проникнуты холсты, созданные между 1994 – 2000. Можно счесть отдельным разномастным разделом натюрморты (с 1970-х), среди них попадаются истинные шедевры. Малые рисунки тушью, пером столь удаются Танк-А, что почти каждый из них подлежит восхищенной оценке не меньшей, чем ее станковые, ценимые знатоками работы. И совершенно отдельной магистралью два огромных грандиозных потока – это эмали, часто на религиозный сюжет; и ювелирные провокационные сюрреалистические украшения и мини-скульптуры условных, эстетически выверенных авангардных форм.

Однако для того, чтобы не заблудиться в многообразии разноцветных стилевых, цветовых и смысловых лучей творческого достояния художницы Танк-А, остановимся у некоторых ее конкретных работ, посозерцаем и поразмышляем над тем, чем их наполнил автор, обладающий прихотливой, внимательной и духовно опытной кистью.

«Андрогинное существо Лунной Расы» (1973) – изображение особой тонкости и благородства. На фоне пейзажа в синих тонах – женственный лик. Выразительные большие восточные глаза погружены в себя, взгляд будто отражен от реальности, вглубь – это самопогружение. Пастозные нарисовки доисторических растений и живых существ только аккомпанируют лику… Трагически-четкий, щемящий образ.

В смысловом отношении прототип этого создания Танк-А – духовное существо, которое, по эзотерическим учениям, относится к тому периоду развития планеты, когда материальный облик человека, постепенно уплотняясь, пришел к созданию андрогинна, еще не разделившемуся на два пола, сочетавшему в себе духовно два начала.

Мотив доисторического существа, например птицерыбы, характерен для раннего творчества художницы. Ее привлекает прежде всего острота и фантастичность изображения, – этих фантомов самого давнего прошлого планеты. Такой мотив встречаем воплощенным даже в нарисованных ювелирных украшениях героев. Например, у ее Саломеи…

В раннем, начальном периоде Танк-А порой в современной ей авангардной форме разрабатывает порою тематику традиционную для истории европейского искусства. Среди этих работ есть исключительно утонченный холст «Саломея и Иоанн Креститель» (1978). Английский график Обри Бердслей наделил Саломею любовью к пророку Иоанну (Иоанну Крестителю), у Танки трактовка, на наш взгляд, тоньше – ее Саломея вглядывается в лежащую на блюде уже мертвенно-бледную голову, будто пытается понять – что же свершилось!? Черты Саломеи точены, серьезны и исключительно женственны. Из глаз ее, каких-то по-неземному выразительных, струится внимание… Но взгляд героини холста направлен даже не на саму голову, а выше ее, будто на сущность пророка, нам невидимую. А может быть, она, по наущению матери своей попросившая у отчима Ирода Антипы в награду за свой танец голову Иоанна, только сейчас над этой головой на блюде впервые вообще задумалась над Смертью… Или над последствием своей бездумно-женственной просьбы… Существенно, что мы видим только задумчиво глядящее на блюдо лицо Саломеи, кисть ее руки и мертвую голову Иоанна, – и догадываемся, что она глядит на то, что витает над ним, Иоанном, – коленопреклоненно!.. А вот в холсте «Танец Саломеи» (1981) Саломея очень бледна, грустно-прекрасна и на блюде у нее сказочная мертвая птица. Видимо, это не тот танец Саломеи, который она исполняла в царском дворце, нет, это танец грусти, который она, полуобнаженная, танцует только для себя, в печальном и странном саду, где видны всего несколько растений… В традиционном изобразительном искусстве Саломея запечатлена преимущественно как прекрасная преступница, орудие в руках еще более преступной Иродиады. За какую бы тему ни бралась Танк-А, за счет яркости ее индивидуальности, все работы несут печать оригинальности и своеобразия.

«Данте. Лес самоубийц»– работа особая. Это не иллюстрация в строгом смысле слова. Среди ветвей мы видим двух мифических гарпий – это они должны терзать скрытые в деревьях души самоубийц. Дело в том, что в этот лес адский судья Минос бросает души, самовольно прервавшие земную жизнь, и они, как трагические семена, прорастают деревьями в ужасной чащобе, вместо соков в растениях течет кровь, и ветви терзают гарпии. Однако у Танк-А гарпии мирные, никого не терзают, может, отдыхают…

Сам лес подан от горизонта неярко освещенным пространством. Кровавого ручья, что, по Данте, пересекает лес, не видно. Зато ветви скульптурно переходят в раму, расширяя объем изображения и придавая ему нечто антикварное… Впрочем, так и есть, ранние творения Танк-А и художников ее круга, тех, кто выставлялся в залах на Малой Грузинской, действительно имеют уже ценность, проверенную временем.

По таким работам, как «Дорога в деревню Каблучки» (1974), видно, как Танк-А проявила умение создавать сгущенную, насыщенную, таинственную атмосферу пейзажа, полуфантастического, полуреального. Но когда в том же году она создает холст «Деревня Каблучки. Ликси», она показывает, как в тот полуфантастический, полуусловный пейзаж можно добавить решающую деталь: буквально несколькими мастерскими мазками образ маленькой собачки, и уже тональность картины подчинена эмоциональной детали, испуг в фигуре, в выразительных глазах собачки становятся камертоном настроения картины. Кстати, изображенная там собачка Ликси удостоилась в 1981 г. и отдельного портрета на нейтрально-белом фоне, но чистый анимализм менее свойственен художнице, ее влечет к к анимализму фантастико-мистическому.

Особенное значение для творчества Танк-А имеет «Франциск Ассизский» (1974). Появление картины было подлинно мистично. Стала писать, почувствовала, что рождается портрет святого, но сначала не понимала – кого. Потом из-под кисти появились животные – существо, обвившееся, как воротник вокруг шеи, на руке – сова; в другой руке – корзинка с птенцом, которого кормит из клюва белый страус, стоящий у ног святого… Да, это был Святой Франциск. Оказавшись в 1981 в Италии, в Ватикане, она отправилась в музей, чтобы увидеть изображение прототипа, сходство оказалось один к одному…

Самой эпической и самой символической картиной ранней Танк-А следует признать полотно «Крест России» (1979). Это очень европейская и очень обобщенная работа. В ней присутствует «взгляд со стороны». Хотя отъезд Танк-А состоялся позже, она в этой работе символически отразила то, что составляет трагедию России – это огромность ее пространств, включающих в себя и сушу, и воды, на берегах которых теплятся прибежища духа – малые, трогательно-белые храмы. Одно из таких прибежищ – деревенский погост дан на картине. Также маленькие лодки, домики в левом нижнем краю холста знаменуют намек на затерянное в пустынных просторах человеческое жилье… Основной образ – это грандиозный каменный крест, поставленный набок. Точнее, правое воскрылие креста служит опорой для креста-моста, по которому отправляются фигуры, тяжко бредущие в портал иного измерения. Фигуры в длинных одеяниях входят в таинственный вход у перекрестья. Никто не появляется с другой стороны, где лишь проросло из камня одинокое растение. Крест выщерблен. В одном месте из его щели видна даже какая-то нежить. Есть еще и сова на дереве, маленькая, одинокая… Нам кажется, тут переданы и обреченность земной оболочки человека, и необъятность большой северной страны, над которой не раз раскрывала свой покров безнадежность…

Авторская концепция картины восходит к Евангелию от Матфея, к тому месту, где говорится, что если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму… Когда работа выставлялась в зале на Малой Грузинской, кто-то неизвестный постоянно приносил к картине свежий скромный букетик цветов…

Невозможно завершить речь о раннем периоде Танк-А в изобразительном искусстве, не сказав о том портретном мастерстве, которое она проявила, начиная с собственного автопортрета — «Автопортрет с Беги и Ликси» (1978), где ее черты столь точно уловлены, что прошло много лет, а она на портрете и сейчас, сегодня чрезвычайно узнаваема! Или холст «Портрет Гены Айги» (1985). Это портрет известного чувашского и русского поэта-авангардиста, встречавшегося в молодости с Б.Пастернаком, посоветовавшим ему перейти в творчестве с чувашского на русский язык. Участвовал в 1960 – 70 годах в организации выставок К.Малевича, В.Татлина и других классиков русского авангарда. И близко дружил с Танк-А. Если Айги – классик чувашской литературы, то А.Зверев, чей портрет (с натуры) создала Танк-А в 1978 г., — классик русского изобразительного авангарда советского периода. Исполненный в совсем иной манере, портрет отразил Зверева не столь резко-скульптурно, как Айги, и на более темном фоне, но это характерный и узнаваемый, подлинный облик Зверева, который сразу будет узнан представителями старшего поколения, знавшими талантливого рисовальщика-импровизатора. Написала она и потрет ее друга, знаменитого киноактера Владислава Дворжецкого. Из друзей значимой личностью для нее был легендарный поэт Л.Губанов, чью память художница также высоко чтит.

В серии, названной автором «Сновидения, путешествия вне тела» особое внимание обращает на себя «Пришедшие из Пучины» (1998). Эта работа создана уже в Нью-Йорке. Шесть каменных стелл, подобные забытым душам предков или камням-тотемам, вышли из пучины моря, показались через века безмолвия на дне – что вывело их на воздух и свет? – чья магическая воля? Или это силы природы позаботились о том, чтобы древние «объекты» вновь оказались на поверхности, ведь и так бывает?.. Произведения Танк-А этого периода тягуче движутся в смысловом отношении к еще большей многозначности…

«Озеро ночных нимф» также зачарованно таинственно, и отличается от ранних работ прежде всего уже обретенным чувством целого. Очень близка к ней по манере и другая работа цикла, «Лесные нимфы» (1999). Это уже работа уверенного в себе мастера, менее задумывающегося о технике написания, впрочем, эту свободу мастерства Танк-А стала обретать уже с середины первого периода, с 1970-х годов. Даже еще наиболее ранние, фактически подростковые работы Танк-А, исполненные в середине 1960-х годов, отмечены своеобразной грубоватой искренностью и живописностью.

Думается, что Танк-А испытала во втором периоде некоторое влияние Востока, в частности, японизма. Тут показательна стилистическая колея, наиболее удачно выразившаяся в «Ледяном озере» (1988). Тут под аскетичными разводами «неба» прихотливые извивы растений, созданных акватехникой, и к ним тонко, изящно пририсованы птицы, каждая из них выразительна по-своему, среди них – белый аист. И птицы, их силуэты, и красный круг солнца положительно напоминают о японизме, но не цитатой, а тенью реминисценции, художественным посылом мотива…

Черта эта очень органично вошла и в цикл «Птицы», один из наиболее значимых, основных в творчестве художницы. Это особенно видно в ее «Птице Дао», чье название, отнесенное к древнекитайским верованиям, говорит само за себя. В «Ледяном озере», как оживший фрагмент орнамента, стоит на холодном льду, повернув голову, Аист, а за ним с ветви внимательно наблюдает попугаеобразное ироничное птичье существо…

Танк-А сама создает виды и подвиды фантастических пернатых и очеловечивает их. Глаза птиц Танк-А – даже не человеческие, они сверхчеловеческие. В них есть нечто пронзительное. От них веет запредельностью. Притом они очень разные. От данной в полете, таинственно-декоративной «Птицы лунного света» к «Страж порога», в фигуре которого есть нечто северное, в этих, ох не только птичьих глазах, затаенная трагическая мудрость и сдержанность, которая приходит с возрастом… Танк-А, конечно же, знает «Чайку Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха… Возможно, даже летала вместе с нею во сне…

Самая философская из серии птиц – это очень очеловеченный «Обладатель» или, скорее, «Обладательница», потому что сюрреалистически к этой неототемной птице пририсована женская грудь, а лапы, даже, скорее, не лапы, а ноги, одеты в оперение, как в панталоны. И – апофеозом намеренной фактической деформации – оленьи рога на голове птицы. Вот такой одушевленный постбосховский «гибрид», которому сотворившая его Танк-А придала и определенное выражение, и настроение, и динамику… Сие существо еще и идет куда-то, точнее, делает шаг. А выше, спиною к Обладателю – изумительной тонкости женский образ, тоже в движении, данный в половину оборота… Перед нами сама утонченность, бредущая в настороженном тумане мечты… Она уходит от своего Обладателя, хоть и простер он самоуверенно крылья…

Птиц Танк-А рисует по-разному. Тут и холст, и пастель, и смешанная техника. Хочется особенно отметить «Дух земли» – птица, подобно растению, вырвалась хвостовыми перьями-корнями из земли и летит, размах ее крыльев так высоко над Планетой… Из собственного воображения Танк-А зарисовала и «Птицу Юпитера», летящую в Космосе у орбиты своей планеты… И вообще насоздавала разнообразную по составу и виду целую разноперую стаю пернатых…

Вот еще, к примеру, птица «Потаенная Мудрость» – перепончатые лапы, печальный выразительный взгляд, – что есть в ней грустное и одновременно забавное, ведь ее клюв, как будто от простуды прикрыт платочком, как люди в больницах одевают на рот марлевую маску-повязку… Но на самом деле она, или он, птиц, покрывало тайны, зажав в клюве, конечно, унес, украл у богини Изиды. Тому порукой луна, глядящая явно из другого измерения, куда ведет рваная по краям овальная прореха пространства… Так что в неком таинственном эоне обитает эта, ожившая под пером дальняя родственница птицы Шан… Там ее Танк-А и подглядела в одном из вещих своих снов…

Питерская серия 2000 года, своеобразный Питерский миллениум художницы, – абсолютно иного звучания, иной палитры. Черно-белые пространства, холодные, замершие два человеческих одиночества – он и она, на снегу… Как виртуозно дано это поле замершего замерзания! И название – от сентиментальной повести восемнадцатого века – «Бедная Лиза» (2000)… Той же завороженной снежностью веет от всех работ, на одной из них фигуры бредут вдоль заснеженного кладбища…

Однако это настроение компасно резко меняется в созданных в той же черно-белой палитре американских образах. «Девушка реки Гудзон» (1999) — сама, как мост через реку, а ее взгляд, уходит куда-то еще дальше… Вся она вырывается из черно-белой гаммы… Ее образ агрессивно-резок и несколько эротичен… Критик Лев Алабин, отмечая особую пластичность этого образа, писал о ней: «…Этот шикарный изгиб… теперь наполнился нежностью, девушка отдавала своему городу ласку, единственное, что у нее было в изобилии». Акцент на наклон – ударная основа характерной фигуры…

Того же мотива, но скромнее – «Одинокая женщина Нью-Йорка» (1999)… И еще «Нью-йорская королева наркотиков», где явственна напряженность полной женской фигуры на все том же почти абстрактном черно-белом фоне… Неудивительно, что и холст «Памяти 11 сентября» (2001), памяти гибели при теракте двух нью-йоркских небоскребов, исполнен в черно-белой палитре, поскольку она передает и реальный тогда в городе цвет осевшей пыли и шоковое состояние человека, для которого померкли после взрывов краски жизни… Однако, еще раньше, за два года до событий, Танк-А нарисовала пророческую картину «Предвестие», где и столбы света, и пятиэтажное здание, в котором при падении застрял самолет, и наклонившиеся стены, и люди на крыше… Нарисовала и забыла, отбирая работы на выставку через три-четыре года, нашла картину на полке и все стало ясно…

Талант Танк-А в максимальной своей цельности, нам представляется, проявился в холсте «Белая Лошадь из Сибири» (1994). В жанровом отношении это тонкая, оригинальная работа. Тут и портрет ло-шади, трогательный, проникновенный, за сердце берущий, уводящий, и одновременно это натюрморт: лошадь из-за красного забора наклонилась к свежесорванным плодам, растениям и сосуду с вином, она грустно смотрит на нас. Проникновенная, реалистичная картина. Создается впечатление, что в ней уловлена в простоте и теплоте вся суть земной сердечности…

Те натюрморты Танк-А, которые схожи с манерой, которую она проявила, создавая детали натюрморта в «Белой Лошади», необоримо обаятельны, от них не оторвешься – так они притягивают взгляд своей насыщенной, наполненной жизнью упругостью. Плоды ее не просто живые, они сверхвыразительны, не просто красивы…

К гимнам красоте в творчестве Танк-А-Татьяны отнесем «Американское изобилие» – тут Танк-А показывает своего рода апофеоз изящества, женской красоты и дает образ в обрамлении плодов и трав – такое изображение родом из европейской традиции прошлых веков… Того же характера ее «Преображение цветка», «Еще свежа»…

Есть у Танк-А и ряд работ, где она со свойственным ей темпераментом отстаивает свое право на эротические мотивы. Эротика у нее выступает как раскованное звено из общего круга земных явлений, многообразных как сама жизнь. В работах этого порядка отмечается и юмор, вообще глубинно свойственный многим опытам художницы.

У Танк-А большое количество персональных и коллективных выставок, ее работы хранятся в музеях: в Ватиканском музее, в Музее нонконформистского искусства Циммерли в Нью-Джерси, в Музее эротического искусства Тампа во Флориде, в известной Коллекции Нортона и Нэнси Додж, в Государственном историческом музее и в Музее патриархата в Москве, в Музее западного и восточного искусства в Одессе.

О Танк-А, пытаясь ее разгадать, писали: «В ней все как в природе – то солнце с мягким дождиком грибным, то буря, хмурь и пасмурь, и тайфун, торнадо и цунами, как попадешь. А может – взглядом тучи раздвигать, а может…» — сказано влиятельным американским критиком К.Кузминским. «Танк-А – это Япония, Восток, Поэзия; Татьяна – это Россия, Православие, простор; Ведунья – это стихия, язычество, воля» – это о ней уже Леонид Зоншайн. Однако и угаданные грани не все объясняют…

Творчество Татьяны Габрильянц по своим масштабам и значению трудно обозримо.

Но оно даже при выборочном знакомстве оставляет впечатление силы, мистичности, парадоксальности, глубины. Кисть Татьяны проявила себя в разных гаммах палитры, темы ее широки и еще далеко не исчерпаны, как и неустанный поиск ее талантливой души, не забывшей полеты в запредельность…

Татьяна Габрильянц (Танк-А). Живопись


[На первую страницу]
Дата обновления информации: 08.02.08 19:15