Арминэ Бабян
О двух портретах Мартироса Бадаляна
Очередной раз просматривая работы уже известного художника Мартироса Бадаляна, внимание мое остановилось на двух женских портретах, выполненных в различных техниках. Первый – “Вечная весна” 1991 года, – живописный, а второй – Коллаж. На первый взгляд, их ничего не связывает, но это только на первый. Общность выдают глаза и романтическое настроение. На живописной работе изображена молодая дама в широкополой шляпе и с огромным букетом белых цветов. Картина выполнена в белесо-голубых тонах, что сообщает образу особую романтичность и некоторую загадочность. Букет на две трети прикрывает нижнюю часть лица, акцентируя наше внимание на огромных миндалевидных глазах портретируемой, в которых тонешь, как в глубоководном озере. ЭТИ глаза молодой дамы вызывают смешанные чувства. В них ты видешь глубокую, невыраженную печаль. Слезы словно застыли во влажных глазах, вызывая сочувствие и сострадание. Однако в следующую минуту тебя пронзают искры всеобъемлющей любви и соучастия. Портрет одновременно и покоряет, и приводит в замешательство. И непонятно, чем: своей незащищенностью, драматичностью или детской непосредственностью. С нежностью и любовью дама прижала этот огромный букет к груди, но в то же время она словно пытается приглушить эту самую незащищенность и беззащитность. Тревожность и смешанные чувства подчеркивают несколько хаотично выбившиеся из-под шляпы пряди волос, а также несколько хаотичные мазки на фоне картины. Но все это оттеняет широкополая шляпа с легким пером, придавая образу романтизм, лиризм и, не побоюсь отметить, некоторую легкомысленность. Образ пронзает нас своей магнетической силой, чувством, чувственностью, что великолепно передал художник.
“Вечная весна” Х., м. 1991
Портрет более позднего периода, когда Мартирос Бадалян увлекся коллажем. Но это не простое приклеивание манекена и всякого “мусора”, а живописный портрет-коллаж молодой дамы. Заметно, что художник перешел на следующую ступень своего творчества. И не потому, что от живописи перешел к коллажу. Это другой, более зрелый, глубокий период творчества. Уже в первом живописном портрете проглядывались импрессо-сюрреалистические тенденции, последнее заметно в изображении руки дамы. Его не удовлетворяли живописные возможности передачи объема, фактуры и глубины. Художник словно хотел вырваться из живописных рамок, они его стесняли, ограничивали. Сюррелистические тенденции очевидны в коллажном портрете. Однако оба портрета пронизаны романтичностью образов, загадочностью. Как великая картина Леонардо да Винчи, дамы Мартироса Бадаляна представляют нам возможность разгадать их тайну, душу: душу и мысли самого художника, отраженные в портретах, его страхи и желания, мысли и сомнения о вечном и преходящем. Портрет дамы написан на рельефно отступающем от плоскости погрудном манекене, который обрамлен различными атрибутами (к чему мы вернемся ниже). Лицо словно поделено на две части. Правая часть – красивое лицо молодой женщины, левая – испещренное, даже несколько изуродованное, а глаз прикрывают осколки стекла. Однако глаза! Они возвращают нас к живописному портрету. И не случайно художник как бы поделил лицо на две части. Правая является мосточком, проводником, соединяющим эти два портрета, два образа, два возраста, два времени. Это один образ, только в коллаже время оставило свой отпечаток не только на лице, но и в душе.
“Коллаж”
Хотя обнаженная грудь свидетельствует о все той же чистоте душевной и опять-таки незащищенности. Второй портрет как бы подтверждает название первого – “Вечная весна”. Художник проводит параллль “Вечная весна” – это “Вечная любовь”, подразумевая ЛЮБОВЬ всеобъемлющую, всеочищающую, христианскую. Второй портрет, несомненно, глубоко философичен и символичен. В глазах молодой дамы на первом портрете мы видим больше вопросов, откровения. Во втором же портрете – это дама, познавшая мир, тайну времени и той самой ЛЮБВИ, которая переносит ее в вечность. По форме работа, конечно, сюрреалистична. Однако, романтик в душе, Мартирос Бадалян раскрывает образ и свой замысел атрибутами-символами. На голове дамы что-то в виде диадемы, венчает голову шляпка из различных предметов. Особое значение имеет яйцо – это космический символ Мира. Яйцо не только символ жизни, ее зарождения, но и знак промежуточности между бытием и небытием. Желтый цвет означает также отдаленное Солнце как источник жизни, проливающее благодатные лучи на интуицию, как вспышкой молнии озаряя истоки и тенденции происходящего. Справа – прозрачный шарик – это сфера, мир-душа, душа чистая, светлая. Из-под шляпки выбивается букетик цветов. Не случайно он помещен на испещренной временем стороне лица, с одной стороны, скрашивая его, а с другой, – символизируя весну и красоту, их мимолетность внешнюю и вечность внутреннюю. Шляпку обрамляет нитка белого жемчуга. Символ, несомненно, мистический. Он подчеркивает некую загадочность, таинственность, двойственность образа, в котором сочетается земная природная жизнь и жизнь метафизическая. Жемчуг перекликается с ракушками и головами раков. Рак – это посредник между внешним и внутренним миром, преддверие инкарнации в прямом и переносном смысле. Жемчуг имеет определенно женское начало, ассоциируется с водой как символ рождения и возрождения, а также утоление жажды, жажды познания. Первая ассоциация перекликается с рельефной фигуркой обнаженной женщины, свернувшейся калачиком, т ак же подчеркивающая уязвимость образа, а может, где-то выступает и как символ плодородия. Сиреневый фон-сетка (словно держит в своих сетях вечность и время, таинство и откровение) цвет духовных миров, миров творчества, цвет молчаливого созерцания, но и цвет ностальгии и памяти. Взгляд наш опускается ниже. На правой груди – кулон – две руки держат веночек. И это не только символ красоты, преходящая природа удовольствий, символизирующая краткость жизни или взаимной любви. Скорее, это архетипический образ души – “центр души”. Совершенно осознанно веночек помещен именно здесь: Сердце – Душа. Справа, у груди, где бьется сердце, помещена фигурка дельфина – символ любви и Богини Афродиты, в то же время и аллегория спасения. Слева на груди – круглые часы на фоне ветвистой ветки. Часы, тем более круглой формы, – это космический символ времени и вечности, единства душевного и бесконечности, управляют временем, но это и вечное возвратное движение, возвращение к себе. А легкое изображение веточки ассоциируется с Мировым Древом (объединяющее в себе Древо Жизни и Древо Познания-Истины) или травой бессмертия, которую Гильгамеш ищет на дне моря. Не удивляет и крест на груди рядом с символом Древа, ведь издревле он ассоциировался с ним. Лишь смешанные чувства вызывают отломанные от креста два луча.
Сочетание всех этих атрибутов подчеркивает быстротечность времени, все вокруг суета сует, надо успеть хотя бы приоткрыть дверь Познания и приблизиться к Истине. И, наконец, зеркало, точнее, его осколки. И опять мы возвращаемся к вопросу вечности, преходящего, Времени, наконец, дуализма. Зеркало отражает внешнюю реальность видимого мира, калейдоскопично отражающегося в нем. Оно отражает море страстей, сложность и противоречивость души, как тезис и антитезис.
Мы отметили только некоторые значимые атрибуты коллажа, которые, на наш взгляд, соответствуют космогоническим символам и раскрывают не только образ, но и замысел художника, его искания как в живописи, так и в собственной душе. Несомненно, оба портрета нельзя считать просто портретами (названы поэтому не по имени портретируемых, а “Вечная весна”). Это автопортрет, автопортрет внутреннего мира самого художника, приоткрытого посредством образов двух дам, двух возрастов.
Несколько слов хотелось бы сказать о технике коллажа. Для Мартироса Бадаляна коллаж не просто комбинирование различных объектов (или, как говорят, мусора) на плоскости. Разные материалы, соприкоснувшись на одной плоскости, создают удивительный, зрительный эффект, создавая новую изобразительную пространственность. Художник обращается к коллажному использованию трехмерности масс, подлинных оформленных и неоформленных предметов для создания глубины картины. Для него это процесс отображения “онтологического трепета” живописной формы. Он стремится к пространственному расщеплению живописной формы, достигая глубины фактурой коллажно задаваемых поверхностей, стремясь выйти за рамки картины и увеличить зону ее воздействия. Увеличивает ареал картины. Для Мартироса Бадаляна, на первый взгляд, хаотичное нагромождение предметов не проект окружающего нас мира, как для Пикассо, а нечто большее. Его не привлекает изменчивость и неоднородность предмета. Художник использовал технику коллажа, считая ее приемлемой для более выразительного раскрытия своего замысла, внутреннего противоречивого мира своего или Человека.
Художник всегда остается самим собой, в каждой картине, будь она наивно-импрессионистской, сюрреалистичной, коллажной… Вместе с художником мы переходим в другой мир, мир добра и зла, мистицизма и реальности, внутренней борьбы и веры, исканий и мудрости. Но Мартирос Бадалян не навязывает нам самого себя, а приглашает вместе с ним поразмыслить о всем том, что мы увидели, соприкоснувшись с портретами двух дам.
Как-то в разговоре Мартирос Бадалян привел слова Ж.Брака: “Не нужно даже подражать вещам, которые переходящи и постоянно меняются и которые мы принимаем за нечто неизменное. Вещи в себе не существуют. Они существуют лишь через нас”. Потом добавил, что подручные средства сами наталкивают на тщательный отбор при создании той или другой картины. Не могу утверждать, что художник определенно знал двойственность значения всех предметов. Скорее, как и для каждого Художника, выбор происходит на генетическом, интуитивном уровне. Ведь они ближе к небесам.
P.S. Когда была уже написана статья, у художника произошло радостное событие – он получил почетное звание Заслуженного художника Республики Армения.
Редакция журнала «Арагаст» поздравляет нашего автора и друга с почетным званием и желает ему новых творческих успехов!
[На первую страницу]
Дата обновления информации: 14.02.09 12:49