Рождественская сказка
В канун Нового года на одной из оживленных московских улиц возле ресторана «Сказки Востока» медленно передвигается «живая елка»!
Осторожными шажками прохаживалась старая Арусяк вдоль ресторана, держа на себе елку и смотря сквозь просветы веток на дорогу.
Подвешенные над входом в ресторан многоцветные гирлянды вспыхивают и гаснут, и тогда серебристые шары на елке, с обозначенными на них буквами, окрашиваются в разноцветье, переливаясь, складываются в слова: «Хотите быть счастливыми? Встречайте Новый год в ресторане «Сказки Востока».
Мелькают, снуют вокруг люди с коробками, пакетами в красочных упаковках. Одни подойдут и спросят – сколько ей платят за день? И не трудно ли нести на себе елку? Другие, любопытствуя, норовят разглядеть ее лицо за зелеными ветками. И тогда волнуется и грустит Арусяк, погрузившись в невеселые мысли.
Трудно ей нести на себе такой груз, но как не работать? Она должна оплатить учебу внука и купить себе ботинки.
Поток людей, желающих посетить ресторан, нарастал. Сквозь тюлевые занавески ресторана видно, как официанты разносят закуски и напитки. Разливают кофе по крохотным изящным чашечкам. Боже, до чего же ей хочется кушать! Где Мариам? Она обещала принести ей мучную кашу, и, поеживаясь от холода, Арусяк думала пойти отогреваться в ту сторону, где из трубы шел горячий пар. Сгустились сумерки. Зажигались огни, когда Арусяк заприметила, как из белого лимузина вышел молодой человек. Он шел, возвышаясь над толпой, богато одетый, красивый. Потянув на себя дверь ресторана, он повернулся, чтобы ответить на чье-то приветствие, и вдруг случайно задел локтем елку. Вскрикнула, качнувшись в сторону, Арусяк. Стараясь удержать равновесие, ухватилась окоченевшими руками за молодого человека. Не видя ее лица, он стал извиняться, помог закрепить накренившиеся ветки и с нескрываемой иронией промолвил:
– А Вы не желаете быть счастливой?
– Это Вы мне? – пробормотала с жалобным всхлипом Арусяк, ощутив соленый вкус слез на губах. Мысли, словно черные кроты, тут же повылезали из подземелья и торопливо принялись разгребать шкатулку, где хранились политые слезами воспоминания о тех, кого седьмого декабря вздыбившаяся земля лишила счастья, спрятав их заживо на мертвой глубине.
Арусяк постаралась отрешиться от черных мыслей и стала прислушиваться к словам молодого человека.
– Не разгляжу, Вы молоды или нет?
– Нет, сынок.
– Большая семья?
– Была и большая, и счастливая. После землетрясения в Армении в живых осталось нас трое: я, старшая сестра, и внук.
Взгляд молодого человека задержался на ее стоптанных туфлях. Она тут же замаскировала озябшие ноги под хвойными ветками. И неожиданно, поддавшись накатившемуся на него порыву сострадания, он спросил:
– Я могу купить у Вас эту елку?
Арусяк, обычно приветливая, сухо проговорила:
– Это реклама. Она не продается.
– Я даю Вам за елку любую сумму.
– Я только что объяснила Вам, елка не продается. Может, обратитесь к директору?
– Этот вопрос я хочу решить только с Вами. Это в Ваших интересах. Сколько просите?
– Я? У Вас? Ничего не прошу.
– Вы меня неверно поняли. Я хочу Вам помочь. Я собираюсь дать Вам за елку столько денег, чтобы Вы долгое время не работали. Соглашайтесь.
– Что за абсурд Вы несете! Ни в коем случае!
– Напрасно. Представьте, что эту елку я приобретаю на аукционе.
– Я… Я… Я не могу, не могу. Нет! Нет! Мне не нужны чужие деньги.
– Скажите на всякий случай «да», и Вы убедитесь, что я не шучу. Ну как? Уговорил?
Арусяк смотрела на сероглазого красавца, не смея поверить в то, что он предлагал. Он или пьян, или сумасшедший.
– Вот что, молодой человек! Перестаньте уговаривать. Я никогда не позволю себе взять у постороннего просто так деньги, как бы трудно нам ни было.
Легкая усмешка тронула его губы.
– А зря. Я так желал вам помочь. Зайду-ка я в ресторан. Мне обещают там счастье.
– Вот чудак, – проговорила Арусяк и медленно, шаг за шагом, пошла вверх по улице.
«А ведь он не шутил. Зачем, зачем я не согласилась взять деньги. А надо было. Дура я старая. Видно было, что от всей души. А кто он? И какие деньги предлагал? Разве я знаю?» Арусяк вздохнула и тут же добавила:
– Правильно я поступила, что не взяла. Совесть-то моя чиста осталась.
И, смахнув с глаз набежавшие слезы, тут же улыбнулась, вспомнив слова внука: «Бабушка, не печалься, что мы бедны. Дай мне вырасти, и построю я тебе огромный дом, а стены обклею деньгами».
Тут от волнения она закашлялась. Почувствовав головокружение, прислонилась к стене. «Это от голода. Пока хуже не стало, пойду-ка я домой. Перекушу, и тут же вернусь», – решила Арусяк и пошла в сторону дома. Тем временем Мариам, прижимая к себе миску с горячей мучной кашей, пробиралась между припаркованными автомобилями, стараясь быстрее оказаться возле ресторана, где ее поджидала Арусяк.
А где же она? Ее нигде не видать.
С трудом передвигая отекшие ноги, поднялась к газетному киоску. «И тут ее нет. Где? У кого, что спросить? Все только пожимают плечами».
С выражением тревоги на лице топчется Мариам возле ресторана и разговаривает сама с собой.
– Арусяк, где ты, Арусяк-джан, сестренка моя? – В руках остывшая каша, по лицу и волосам каплями стекает дождь, смешанный со снегом. Веселые звуки оркестра и приглушенного смеха делают ее еще больше несчастной. Поминутно приоткрываются двери ресторана. В полосе возникшего света Мариам заприметила молодого человека. Он вышел, оглядываясь, словно кого-то искал, подошел, встал возле нее, вынул зажигалку, прикурил сигару. Подождав немного, спросил:
– Здесь стояла женщина. Она рекламировала елку. Вы не видели, в какую сторону она пошла?
– Братик мой, я ее сестра. Я принесла ей кушать хавиц, пока горячий. Это, знаешь, каша – мука, масло. Ни тут ее, ни там… Она, что, ушла? Не знаешь? А ты кто, братик мой?
– Сами говорите, я прихожусь вам братиком, так?
Мариам тут же перешла на армянский язык:
– Вах, ахпер джан, ду айес?
– Я не понимаю, о чем вы. Я русский. Вы где живете?
– Видишь, улица внизу, дома, люди. Это кто бежал – там много люди.
– Общежитие для беженцев?
– Да. Да. Правильно говоришь. Как твой имя?
– Я – Александр. А вас как зовут?
– Мариам.
– Красивое имя.
Мариам неожиданно застыдилась, прикрыв беззубый рот рукой.
– Я хочу кое-что передать Вашей сестре.
– А Арусяк знает?
– Знает. Только она у тебя гордая.
– Она учительница. Дает русский язык армянским ребенкам.
– Пожалуйста, не отходите. Я скоро вернусь. – И Александр исчез за дверью ресторана.
Пока Мариам ждала возвращения Александра, она все сожалела о том, что не может пригласить его в гости: вместо традиционной долмы в виноградных листьях у них в канун Нового года лишь мучная каша.
Александр появился, держа в руках большую корзину с подарками.
Увидев Александра сквозь слезы, стоявшие в глазах, Мариам качнулась в его сторону и отрицательно махнула рукой.
– Нет. Это много. Это нехорошо взять.
– Мариам, пожалуйста, не отказывайтесь. Мы жили очень бедно. Жаль, что, когда я разбогател, моей мамы уже в живых не было. На дне корзины в пакете лежит то, чего вам так не хватает. Будьте счастливы, – повернулся и пошел в сторону белого лимузина.
А тем временем Мариам, задыхаясь от быстрой ходьбы, спешила домой, поминутно крестясь: «Это Бог! Это Бог! Он приоткрыл нам наглухо захлопнувшиеся двери нашего дома. Он послал нам брата».
А луна, словно заблудшая овечка, металась между тучами, то появляясь, то исчезая.
[На первую страницу]
Дата обновления информации: 10.08.11 21:23